Заботясь о времяпрепровождении своего папеньки, Эмма не могла не радоваться почти неизменной готовности трех вышеназванных дам составить ему компанию, однако для нее самой их общество отнюдь не восполняло отсутствия миссис Уэстон. Видя, что отец приятно проводит время в кружке созванных ею гостей, Эмма радовалась за него и гордилась собою, однако, слушая скучную болтовню трех добрых женщин, она безо всякого удовольствия думала о том, сколь долгая череда таких нескончаемых вечеров ждет ее впереди.

Утром одного из дней, обещавших завершиться вышеописанным образом, мисс Вудхаус получила от миссис Годдард записку, в которой та почтительно испрашивала разрешения привести с собою мисс Смит – девицу семнадцати лет. Эмма знала ее в лицо и, высоко ценя за красоту, давно желала с нею познакомиться, а потому ответила на записку сердечным приглашением и стала ждать вечера с гораздо большей радостью, нежели обыкновенно.

Харриет Смит была внебрачной дочерью неизвестного в Хартфилде родителя. Несколько лет назад он поместил ее в школу миссис Годдард, а по окончании курса обучения оставил в доме означенной дамы на правах квартирантки. Такова была общеизвестная история этой девушки. На днях она воротилась от школьных подруг, надолго приглашавших ее к себе в деревню. Друзей, помимо приобретенных в Хайбери, она как будто бы не имела.

Наружность Харриет очень приходилась по вкусу Эмме. Невысокая и пухленькая, мисс Смит была белолица, светловолоса и голубоглаза. Правильное личико с нежным румянцем производило впечатление удивительной миловидности. Поскольку манеры девушки также отличались приятностью, хозяйка Хартфилда, прежде чем вечер подошел к концу, исполнилась твердого намерения продолжать знакомство.

Ничто в речах мисс Смит не поразило Эмму особенным остроумием, и все-таки беседа с нею показалась ей в целом прекрасным провождением времени. Харриет держалась с застенчивостью, не создававшей неловкости, говорила охотно, но не назойливо, выказывала надлежащую почтительность к хозяевам и трогательную благодарность им за то, что она допущена в дом, где все внушает ей неподдельное восхищение, ибо не идет ни в какое сравнение с той скромной обстановкой, к которой она привыкла. Такая милая разумная девушка, несомненно, заслуживала поощрения. Не следовало допускать, чтобы эта природная грация и эти ласковые голубые глаза оказались достоянием низших сфер хайберийского общества. Знакомства, сделанные мисс Смит прежде, были для нее неподходящи. Друзья, с которыми она недавно рассталась, даже будучи в своем роде очень славными людьми, только вредили ей. Эмма хорошо их знала: они, Мартины, жили в приходе Донуэлл, где арендовали большую ферму у мистера Найтли, и тот прекрасно о них отзывался. Однако, при всем трудолюбии и благонравии, Мартины оставались неотесанными невеждами, а посему не могли быть подходящей компанией для девушки, которой следовало приобрести лишь еще немного знаний и утонченности, чтобы явить собою образец совершенства. Эмма приблизит Харриет к себе, отполирует, оградит от нежелательных знакомств и введет в хорошее общество, станет влиять на ее мнения и манеры. То будет интереснейшее и благороднейшее занятие, как нельзя лучше отвечающее положению, склонностям и способностям Эммы Вудхаус.

Хозяйка дома так любовалась гостьей, так увлеченно говорила и слушала, одновременно строя планы, что время пролетело на удивление быстро, и она даже не заметила, как стол для ужина, обыкновенно завершавшего вечер, накрыли и придвинули к камину, хотя прежде ей приходилось ждать этого момента долго и томительно. Привыкшая все делать на совесть и потому всегда усердно исполнявшая свои хозяйские обязанности, сегодня она, воодушевленная новыми идеями, принялась потчевать собравшихся цыплячьими биточками и запеченными устрицами с особенным радушием, перед которым, как было ей известно, гости не могли устоять.

В минуты таких застолий ум мистера Вудхауса охватывало смятение. С одной стороны, ему нравилось щедро угощать друзей по обычаю своих молодых лет, с другой же – он считал привычку ужинать крайне вредной для пищеварения. Движимый гостеприимством, старый джентльмен не скупился на яства, но, заботясь о здоровье визитеров, сокрушался при виде того, как эти яства поглощаются. Ничего сверх тарелочки жиденькой кашицы вроде той, что стояла перед ним самим, он не мог предложить своим друзьям со спокойной душой. И все же, пока дамы с аппетитом поедали блюда более сытные, он принуждал себя говорить: «Не отважитесь ли вы, миссис Бейтс, отведать одно из тех яичек? Яйцо, ежели сварить его всмятку, вреда не причинит. Мой повар, как никто, знает толк в варке яиц. Я не советовал бы вам кушать яйцо, сваренное кем-нибудь другим. Но не нужно бояться: взгляните, как наши яйца малы! Одно такое маленькое яичко вам не повредит. Мисс Бейтс, позвольте Эмме положить вам кусочек пирожка – совсем-совсем небольшой. У нас пекут пироги исключительно с яблоками. Не беспокойтесь, в них нет ничего нездорового. А вот от заварного крема лучше воздержаться. Миссис Годдард, не желаете ли полбокальчика винца? Ежели влить полбокальчика винца в бокал воды, ничего дурного, я думаю, не случится».

Не препятствуя отцу высказываться в таком духе, дочь обыкновенно потчевала гостей куда сытнее. Сегодня же ей особенно хотелось, чтобы они разъехались по домам довольными. И та радость, которую испытала мисс Смит, вполне соответствовала замыслу хозяйки. Эмма занимала в хайберийском обществе положение столь высокое, что перспектива быть ей представленной поначалу внушала Харриет более страха, нежели удовольствия, однако по завершении вечера благодарное сердце скромной девушки переполнял восторг, вызванный тем неизменно любезным обращением, которого удостоила ее мисс Вудхаус, на прощание даже пожавшая ей руку!

Харриет Смит стала в Хартфилде частой гостьей. Привыкшая действовать быстро и решительно, Эмма безотлагательно принялась поощрять ее к тому, чтобы бывать в поместье запросто. К обоюдному удовольствию обеих барышень их знакомство переросло в дружбу. Как Эмма и ожидала, Харриет оказалась вполне подходящей компаньонкой для прогулок. Прежде эту роль исполняла миссис Уэстон, чье отсутствие было весьма ощутимо для Эммы: мистер Вудхаус никогда не удалялся за пределы кустарниковой аллеи, хождением вдоль которой, долгим или недолгим, смотря по погоде, ограничивался его собственный моцион, а большей частью и моцион его дочери. После замужества гувернантки она решилась было раз прогуляться до Рэндалса одна, однако прогулка не доставила ей удовольствия, а посему следовало найти приятельницу, в любое время готовую ее сопровождать. Узнав Харриет ближе, Эмма нашла свой выбор вполне удачным и утвердилась в желании облагодетельствовать девушку.

Харриет была, конечно, не очень умна, зато мила, покладиста, щедра на признательность и чужда самодовольства. Руководство всякого, кто стоял выше ее, принималось ею с охотой. Она скоро привязалась к Эмме, тем самым проявив стремление к хорошему обществу, а также умение отличить ум и элегантность, свидетельствовавшее пусть не о развитости суждений, но по меньшей мере о развитости вкуса. Одним словом, Харриет Смит была именно тем, чего недоставало Хартфилду и его хозяйке. О втором таком друге, как миссис Уэстон, Эмма не мечтала, ибо не следует желать невозможного. То чувство, совершенно особенное по характеру, основывалось на уважении и благодарности. Для бывшей своей воспитательницы Эмма ничего не могла сделать, поскольку та ни в чем не нуждалась, зато для Харриет могла сделать все, и именно этим мисс Смит была ей мила.

Ее попытки быть полезной начались с того, что она постаралась дознаться, кто родители девушки. Та, готовая отвечать на любые другие вопросы, на этот ответить не смогла, предоставив своей покровительнице простор для фантазии. Будь на месте Харриет сама Эмма, она непременно доискалась бы правды. Мисс Смит же, по-видимому, вполне удовлетворялась тем, что слышала от школьной начальницы, и дальнейших справок не наводила.