Вчерашняя мисс Тейлор знала: по ней будут скучать. Сама мысль о том, что любимая воспитанница лишится по ее вине хотя бы малейшего удовольствия или хотя бы час проведет в тоске, причиняла ей боль. Однако Эмма отнюдь не была существом слабым и в гораздо большей степени, чем многие другие барышни, соответствовала тому положению, которое занимала. Разумная, смелая и деятельная, она имела достаточно сил, чтобы благополучно пережить небольшое огорчение. Кроме того, миссис Уэстон очень утешала малая удаленность Рэндалса от Хартфилда: в хорошую погоду даже женщина легко могла преодолеть это расстояние пешком без провожатых, а склонности и обстоятельства мистера Уэстона позволяли надеяться на то, что даже предстоящая осень не помешает подругам проводить вместе половину вечеров на неделе.
Говоря вообще, замужнее положение внушало миссис Уэстон чувство благодарности, которому она могла предаваться часами, в то время как грусть о старой жизни владела ею лишь мимолетными мгновениями. Ее удовольствие – вернее сказать, ее радостное упоение – было столь оправданно и столь очевидно, что даже Эмма, превосходно знавшая своего отца, удивлялась его способности по-прежнему жалеть «бедняжку мисс Тейлор», когда он прощался с нею в ее уютном доме или же видел, как она, ведомая под руку учтивым мужем, садится в собственный экипаж. Всякий раз, провожая новоиспеченную миссис Уэстон из Хартфилда, мистер Вудхаус тихо вздыхал: «Ах, бедная мисс Тейлор! До чего ей тяжко уезжать!»
Умерить отцовскую жалость к бывшей гувернантке казалось Эмме так же невозможно, как и возвратить ее самое. Однако по прошествии нескольких недель скорбь мистера Вудхауса несколько ослабла. В первое время после свадьбы его дразнили соседские похвалы и пожелания счастья по случаю того, что представлялось ему бедою, однако теперь поток поздравлений иссяк. Был съеден свадебный торт – еще одна причина его беспокойства. Поскольку собственный желудок мистера Вудхауса не принимал ничего жирного, он думал, что и другим людям не может быть от такой пищи ни радости, ни пользы. Вредное для себя старик считал вредным для всех, потому сперва уговаривал невесту вовсе не подавать гостям торт, а когда увидел, что его увещевания напрасны, попытался деятельно воспрепятствовать соблюдению сего свадебного обычая, обратившись за поддержкою к аптекарю мистеру Перри – человеку умному и образованному, чьи частые визиты доставляли мистеру Вудхаусу большое утешение. Аптекарь вынужден был признать (вероятно, вопреки собственной склонности), что свадебный торт в самом деле может повредить многим – пожалуй, даже большинству – в случае неумеренного его поглощения. Утвержденный в своем первоначальном мнении, мистер Вудхаус принялся уговаривать каждого гостя не кушать торта, и до тех пор, пока лакомство не съели, нервы доброго хозяина пребывали в постоянном расстройстве.
По Хайбери пронесся странный слух: всех маленьких Перри якобы видели на улице с кусками свадебного торта миссис Уэстон, – однако мистер Вудхаус отказывался этому верить.
Глава 3
Мистера Вудхауса отличала довольно-таки своеобразная общительность. Он любил визиты друзей и, к своему удовольствию, мог часто ими наслаждаться, чему способствовал целый ряд причин: продолжительность его проживания в Хартфилде, добродушный нрав, немалый достаток, отличный дом и прелестная дочь. С людьми, не входившими в тесный дружеский кружок, мистер Вудхаус дела имел мало, поскольку боязнь поздних выездов и многолюдных торжеств делала старого джентльмена пригодным для дружбы лишь с теми, кто готов был посещать его в удобные ему часы. По счастью, Хайбери и Рэндалс, а также аббатство Донуэлл (вотчина мистера Найтли, принадлежащая соседнему приходу) поставляли мистеру Вудхаусу немало вполне подходящих знакомых. Изредка, поддавшись уговорам Эммы, старик приглашал избранных отобедать в Хартфилде, однако простое тихое времяпрепровождение было ему более по нраву. Если только отец не мнил себя больным, Эмма почти что каждый вечер звала к нему тех, с кем он мог сыграть партийку.
Уэстонов и мистера Найтли приводила к Вудхаусам подлинная старинная дружба. Что до мистера Элтона, молодого человека, жившего в одиночестве и отнюдь им не наслаждавшегося, то он никогда не упускал случая скоротать время в элегантной хартфилдской гостиной, где собиралось небольшое общество, душою которого была очаровательная хозяйка.
После вышеупомянутых наиболее частыми гостями Хартфилда следует назвать миссис и мисс Бейтс, а также миссис Годдард – трех леди, почти всегда готовых явиться на зов. Поскольку Джеймсу приходилось привозить или отвозить их едва ли не ежедневно, мистер Вудхаус, привыкший к этому, отнюдь не боялся перегрузить его или лошадей. Между тем, если бы леди приезжали раз в год, те же самые хлопоты казались бы старику ужасно обременительными.
Миссис Бейтс, вдова прежнего викария Хайбери, ввиду своей старости не годилась ни для чего, кроме чаепития и игры в кадриль. Весьма стесненная в средствах, она жила с незамужней дочерью и встречала со стороны соседей такое участие и уважение, какое только может внушать к себе безобидная бедная старушка. Что до мисс Бейтс, то для старой девы, не блещущей ни красотою, ни богатством, она имела исключительно обширный круг знакомств. Ее обстоятельства, на первый взгляд, как нельзя менее располагали к популярности. Мисс Бейтс не обладала таким умом, который, будь это необходимо, позволил бы ей оградить себя от колкостей и принудить окружающих к соблюдению хотя бы внешней почтительности. Имея заурядную внешность и посредственные способности, она прожила молодые годы, не будучи никем замечена, а зрелость ее протекала в заботах о дряхлеющей матери и отчаянных попытках обеспечить их маленькому семейству скромный доход. И все же мисс Бейтс была счастливой женщиной – женщиной, о которой никто не мог отозваться дурно. И причиной тому служило ее собственное всеобъемлющее доброжелательство: она любила каждого, каждому от души желала счастья, в каждом охотно видела достоинства. Себя самое мисс Бейтс считала удачливейшим созданием, поскольку имела превосходную мать, много добрых друзей и соседей, а также дом, в котором всего довольно. Простота и веселость нрава, умение радоваться малому и быть благодарной снискали мисс Бейтс всеобщее расположение и явились основой ее счастья. А склонность много говорить о малозначительных предметах объясняла особое расположение к ней со стороны мистера Вудхауса, который и сам любил посудачить о мелочах и безобидно посплетничать.
Миссис Годдард содержала школу. Заведение, ею руководимое, было именно школой, а не благородным пансионом или институтом, где языки и искусства преподаются совместно с утонченной моралью на основании всевозможных новомодных принципов, облеченных в бессмысленные витиеватые фразы, а родители вносят огромную плату за то, чтобы из их дочерей делали барышень слабого здоровья, однако весьма сильно развитого тщеславия. Нет, миссис Годдард возглавляла простую старомодную школу, в которой можно было приобрести умеренные знания по умеренной цене и куда родители отправляли дочерей, чтобы те не мешались понапрасну дома, а хотя бы с грехом пополам получили образованьеце, не рискуя обременить свои умы излишней ученостью. Заведение миссис Годдард ценилось высоко и заслуженно отчасти потому, что воздух Хайбери считался отменно здоровым. Школа располагалась в просторном доме с садом, детям давали вдоволь полезной пищи, летом они бегали на приволье, а зимой, если кому случалось обморозиться, начальница собственными руками перевязывала их покрасневшие ручонки. При такой материнской заботе о воспитанницах не следовало удивляться тому, что в церковь следом за миссис Годдард тянулись вереницей двадцать пар девочек. Эта простая добрая женщина, проведшая юность в упорном труде, заслужила право время от времени порадовать себя чаепитием в кругу друзей, а поскольку в прежние годы она была многим обязана мистеру Вудхаусу, то почитала своим долгом при всякой возможности покидать маленькую аккуратненькую гостиную, увешанную образчиками девичьего рукоделия, чтобы выиграть или проиграть несколько шестипенсовых монеток у хартфилдского камина.