— Пришла пора нам прощаться, малыш! — с трудом произнес он. Френсис хотел возразить, но старый моряк только слабо покачал головой. — Не нужно. Я готов умереть. Хочу, чтобы ты и вся команда знали: «Посейдон» теперь принадлежит тебе… У портового нотариуса Плимута я давно составил завещание… Вы, ребята, — он перевел взгляд на Акулу и Морехода, — расскажете об этом всему экипажу. И поддержите нового капитана… А сейчас уходите, я хочу отдохнуть…

К вечеру Джером Саймон отдал Богу свою грешную душу и, по морскому обычаю, был похоронен в пучине моря, которому посвятил всю жизнь.

Ночью погода испортилась. Пошел дождь, началась гроза, гремел гром и сверкали молнии, поднялась качка. «Посейдон» бросало как скорлупку на волнах. Это продолжалось не меньше суток. Казалось, что морской бог недоволен смертью одного из самых преданных своих подданных. Мрачной погоде соответствовали и мрачные лица экипажа. Френсис заметил: матросы избегают встречаться с ним взглядами, уходят от разговоров, иногда собираются по двое, по трое и о чем-то шушукаются, а при его приближении замолкают и поспешно расходятся. Раньше он не придал бы всему этому значения, но сейчас чувствовал: это неспроста, надвигается какая-то опасность. Так и оказалось.

Улучив момент, в каюту Дрейка — а теперь он занимал жилище покойного Саймона — проскользнул Боб Акула.

— Плохо дело, капитан, — с порога сказал он. — Команда недовольна. Они считают, что ты получил больше, чем заслуживаешь. А им не дал даже того, что положено…

— Чего я не дал им? — переспросил Френсис. Он сидел за столом, пытаясь разобраться с многочисленными бумагами, оставленными Саймоном. Дело шло туго, и он был не в настроении.

— Обещанное вознаграждение за найденный клад.

— Но клад-то утонул!

— Их это не интересует, — Боцман помял кулаки, будто разминаясь перед дракой. — Закоперщиком там Жираф. Он оказался отпетым мерзавцем. До меня даже дошли слухи, что он раньше был пиратом. Не знаю, насколько это достоверно, но, судя по его замашкам, вполне может быть…

— Вот тебе раз… — развел руками Френсис. — Почему же дядя взял его на остров? Значит, доверял?

— Мерзавец умело маскировался. К тому же он очень хитер. Во всяком случае, именно он мутит воду. И я думаю, что в ближайшее время вспыхнет бунт!

— Ну что ж… — Френсис задумчиво постучал пальцами по столу. — Тебе известно, как поступают с бунтовщиками. У нас есть веревки и есть реи. Сколько их?

— Активных человек двенадцать. Мы с Мореходом поддерживаем тебя, за нами пойдут еще человек пять. А остальной десяток — это болото. Они присоединятся к победителю.

— Ну что ж, — спокойно сказал Френсис. — Каждый получает то, что хочет. И Жираф получит свое.

— Дело в том, что, по морским обычаям, ты должен будешь сразиться с тем, кто поставит под сомнение твое старшинство! И победить, чтобы подтвердить звание капитана! Боюсь, что ты вряд ли выстоишь против любого из них. Конечно, ты мастерски застрелил рулевого «Морской звезды», но думаю, что это была случайность. Поэтому поединка надо избежать. Может быть, переговорить с командой и перетянуть колеблющихся на нашу сторону?

Френсис покачал головой и хищно улыбнулся. Раньше у него не было такой улыбки.

— Разве волк отвечает рычанием на лай собак? — спросил он. — Нет, он молча разрывает их в клочья. Жираф получит то, что заслужил, — пусть только попробует гавкнуть на меня. Спасибо, что предупредил: предупрежден — значит, вооружен!

Френсис вынул из ящика стола пистолет и сунул за пояс, пристегнул к поясу тяжелый абордажный кортик. Потом обошел стол, ободряюще похлопал Боба по плечу.

— Что ж, будем ждать, — спокойно сказал он.

Боцман пожал плечами — мол, тебе видней, — и молча вышел из каюты.

Ждать пришлось недолго. Уже утром следующего дня его вызвали на палубу. Там собралась почти вся команда кроме рулевого и впередсмотрящего. Слева стояли Боб Акула и Джим Мореход, справа — Жираф и его команда, посередине — колеблющиеся.

— Вот что, Френсис, — начал Жираф, но Дрейк резко перебил его:

— Матрос, изволь обращаться ко мне так, как положено по судовому уставу, — «капитан»!

— Мы не признаем тебя капитаном, — продолжил Жираф и оглянулся на стоящих за спиной матросов, как бы ища у них поддержки.

Те одобрительно загудели.

— То, что тебе передан корабль, еще не значит, что ты стал капитаном! Судовладелец сидит на берегу и считает деньги: либо прибыль, либо убытки. А капитан — это тот, кто ведет корабль, кто отвечает за судно и экипаж, кто не дает в обиду своих моряков и не позволяет обмануть их!

— Тебя разве обманули? — спросил Френсис.

— Конечно, — Жираф зловеще усмехнулся. — Я не получил ничего, а Боб и остальные уже полакомились содержимым сундука. Почему никто из команды не дождался обещанного? Саймон обещал: когда мы поднимем клад, каждый получит свою долю!

— Во-первых, речь шла не о доле, а о вознаграждении. Это разные вещи, матрос, и ты должен это знать! — сурово нахмурился Френсис. — А во-вторых, ты разве не видел, как сундук ушел на дно моря?

— Мне плевать, куда делся сундук. Я и мои друзья хотим получить то, что нам было обещано. И мы хотим заменить капитана, поставив на это место настоящего моряка, а не сопляка, у которого еще мокреют штанишки, когда начинается шторм!

— Ну что ж, это разумное решение, — кивнул Френсис. — И кого вы хотите поставить на мое место?

— Ребята выбрали меня, — сказал Жираф и опять обернулся. — Так, парни?

— Так, так! Жирафа в капитаны! — послышались громкие голоса его сторонников.

— Ну что ж, — повторил Френсис. — Тогда мы должны прибегнуть к старинному способу разрешения таких споров!

Он положил руку на рукоять абордажного кортика.

— Попробуй отобрать мое место!

Дерзкое предложение явно удивило Жирафа, не ожидавшего столь активного сопротивления и такой уверенности в поведении молодого капитана.

— Я готов, — после мгновенного замешательства сказал он, и в его руке тоже оказался абордажный кортик — короткая сабля, широкая и изогнутая, такой удобно действовать в коридорах корабля, в каютах, в трюме — везде, где мало места, чтобы пользоваться рапирой, шпагой или мечом. — Хотя если бы ты добровольно ушел из капитанов, то остался бы жив!

Выпятив нижнюю челюсть, Жираф бросился вперед. Френсис тоже выдернул кортик. Они сошлись в центре круга, образованного матросами, которые с интересом следили за разыгрывающимся спектаклем. С лязгом сшиблись клинки. Жираф шагнул назад.

— Черт побери, не думал, что этот сопляк так силен!

— Держи! — Френсис ударил сверху.

Жираф едва успел заслониться и попытался нанести колющий удар, но Френсис легко отвел его и ушел в сторону с контратакой, его клинок, нацеленный в шею, просвистел над головой успевшего присесть Жирафа. Противники обменивались ударами, при этом каждый раз Френсис рубил с такой силой, что Жираф с трудом удерживал оружие. Он даже переложил кортик в левую руку, а правой, шевеля пальцами, потряс в воздухе и воскликнул:

— Тут что-то нечисто! Сам дьявол водит его рукой! Он бьет с такой силой, что «отсушил» мне кисть!

По его лицу было видно: он уже жалеет о том, что затеял эту бучу. Но теперь деваться некуда: назад у поединщика, как у любого парусника, хода нет!

Вновь перекинув кортик в правую руку, Жираф продолжил бой. По лицу катились крупные капли пота, он тяжело дышал и явно устал, в то время как Френсис был свеж, легко двигался и демонстрировал хорошее знание приемов фехтования. Акула Боб с изумлением наблюдал на поединком. Он не мог понять, как его незадачливый ученик вдруг оказался таким умелым рубакой, демонстрирующим удары и защиту, которых не знал он сам. Остальные зрители тоже были удивлены. Настроения менялись, и нейтральные матросы как-то незаметно стали приближаться к тем, кто поддерживал капитана.