Но кофе в этот месте делали отличный. К такому выводу я пришел, когда сделал первый глоток. Мало кто знает, но я весьма придирчив был, когда дело касалось напитков. И в этом плане в той же Италии меня поджидало горькое разочарование. Свято веря, что в этой стране не только лучшая в мире пицца, но и божественная арабика, я прикупил несколько пачек. Шесть, если быть точным. Ну, чтобы друзьям привезти, и себе оставить — Кот тоже любил по утрам побаловать себя горячей кружечкой. Вот только уже в отеле, когда я на пробу сварил себе порцию, воспользовавшись машиной, которая была в моем номере, понял, что жестоко ошибся. Кофе не был невкусным — он был никаким. Как на вкус, так и на запах. Создавалось впечатление, что его уже один раз сварили, а потом жмых собрали, упаковали, и после продали мне. И вот такое г… я вёз домой.

В кафе же мне подали ни много ни мало, а напиток богов. В меру крепкий, с пенкой и маслами, не пережженый — просто идеальный кофе. Который хотелось пить вечно, растягивая удовольствие.

Вот только осуществить свой план мне не удалось. Поскольку, не успел я в полной мере ощутить его вкус, как входная дверь хлопнула, и уже через пару секунд незнакомый мужской голос над моей головой спросил:

— Ефим?

Подняв глаза, я медленно кивнул, изучая молодого парня, который, получив утвердительный ответ, поспешил занять место напротив меня.

— Простите, — тут же сказал он, виновато улыбаясь, — Не мог найти где припарковаться. Сегодня суббота, все спешат за покупками. Город напоминает муравейник в эти часы.

Парень подозвал официанта, и пока он делал заказ, я продолжал изучать его всего, начиная с идеально начищенных ботинок и заканчивая взъерошенными вихрами медных волос. У Мари были локоны такого же оттенка, и я знал, что на свету они напоминают раскаленное солнце. Вот только если прическа Данчук мне нравилась, и, глядя на неё, я чувствовал лишь тепло, то глядя на своего собеседника, подобных чувств я не испытывал.

Закончив разговор с официантом, парень повернул голову в мою сторону.

— Признаюсь, я удивился, когда вы мне написали, — сообщил он, откидываясь на спинку невысокого диванчика, — Мало кто с моей родины вспоминает обо мне. Тем более — незнакомцы. Всё же, не такая уж я известная в России персона.

Я чуть кривовато улыбнулся, прежде чем ответить:

— Я был на одной вашей выставке. И мне очень понравились некоторые ваши работы, Яков.

Найти Якова Лазовского труда не составило. Достаточно было просто иметь выход в сеть, и знать, где он живет. Не знаю, почему Лена сама этого не сделала, после того, как узнала, где окопался её лучший друг, но, я подозревал, что дело в её муже. Волков настолько запугал супругу, что та даже вздохнуть лишний раз боялась. Однако, у меня таких ограничений не было. Поэтому, я быстро разузнал всё, что мне было необходимо. И даже вышел с Яковом на контакт, представившись поклонником и по совместительству начинающим художником.

Также я написал Лазовскому, что проездом буду в его городе и был бы просто счастлив встретиться с настоящим маэстро. Я знал, на что давить — люди искусства были весьма тщеславными особами. Я сам долго боролся с этой чертой своего характера, которая просыпается, когда осознаешь, что видишь мир несколько иначе, и даже можешь наглядно изобразить, как именно.

А вот Яков, видимо, бороться с этим перестал. Либо он просто был слишком общительным человеком, чтобы упустить возможность пообщаться с земляком — да, я рассказал ему, что мы выходцы из одного города. Так или иначе, но мой план удался, и лучший друг Лены сидел передо мной, попивая ромашковый чай и разговаривая со мной об искусстве.

В какой-то момент, понимая, что времени у меня не так много, я невежливо прервал Якова, решив, что пора брать быка за рога:

— На самом деле, я хотел с вами встретиться не только ради светской беседы.

— Вот как? — удивленно протянул парень, — А зачем еще? И я прошу — давай на «ты». Эти расшаркивания меня уже порядком достали. Здесь ко всем приходится обращаться «пани», «пан». Чуть ли не руки лобызать приходится. Утомило.

— Как скажешь, — кивнул я, — Я здесь из-за Елены. Волковой, — уточнил я, хотя знал, что Яков итак прекрасно понял, о ком шла речь.

Мигом растеряв весь свой лоск и вежливость, тот напрягся и, бросив в мою сторону настороженный взгляд, поднялся на ноги:

— Плохая идея.

Он попытался обойти меня, чтобы, наверняка, дать деру, но я не позволил ему это сделать. Схватив его за руку, я силой усадил его обратно, кивнув дернувшейся было девушке-официанту и знаком показав, что всё в порядке.

— Пусти, — сквозь зубы процедил Лазовский.

— В ту же минуту, как получу ответы на свои вопросы, — кивнул я как ни в чем не бывало.

— Я не обязан обсуждать с тобой её, — явно не был больше настроен на контакт фотограф.

Я вздохнул. А ведь так хорошо всё начиналось! И парень казался таким общительным — его было просто не заткнуть. Однако стоило прозвучать имени моей любимой девушки — и всё, приветливый фотограф исчез, оставив вместо себя нервно жмущегося парня. Нужно было как-то исправить ситуацию.

Поэтому, я произнес как можно более мягко и доброжелательно:

— Слушай, я не пытаюсь как-то навредить тебе, испортить тебе жизнь или о чем ты еще там подумал. Я искал тебя, потому что Лена тоскует без своего лучшего друга. Она винит себя в том, что испортила тебе жизнь.

Недоверие не исчезло из глаз парня, однако, он больше не смотрел на меня так, словно думал, как всадить мне чайную ложку в глаз. Вместо этого, сглотнув, он спросил, и в его голосе я отчетливо различил сомнение:

— Так тебя прислал не её муж?

— Что?! — воскликнул я, даже не пытаясь прикрыть изумление и отвращение, — С ума сошел? Он даже не подозревает о моем существовании! Иначе я бы тут с тобой не сидел.

— Да уж, это точно, — хмыкнул Яков, усаживаясь ровнее, — Значит, Леночка решила, что может снова бросить судьбе вызов.

— Ты о чем? — нахмурился я.

— О тебе, — отозвался Лазовский, — В последний раз, когда она позволила себе дружбу с мужчиной — ну, это не очень хорошо закончилось.

— А разве это не ты всячески поощрял её, вытаскивая в свет? — прищурившись, спросил я.

Парень кивнул, ничуть не смущаясь:

— Да, это так. Это ты знаешь ее лишь как Елену Волкову — жену олигарха и первую красавицу. Я же помню Леночку Кошелеву — свою лучшую подругу, которая пошла на поводу у родителей и испортила себе жизнь. И я просто хотел быть для неё тем лучиком, который освящал бы ее темное царство.

— Ты любил её? — прямо спросил я.

Этот вопрос не давал мне покоя долгое время. Я не ревновал, потому что знал, что Лена в любом случае этих чувств не разделяла. Она много раз за время нашего последнего разговора повторила, что Яша был для неё лишь другом. Но это не значило, что парень не чувствовал к ней привязанности, которая была сильнее обычной дружеской.

Но Лазовский покачал головой:

— Лишь как друга. Мы были неразлучны в детстве, и для меня она всегда была чем-то бОльшим, нежели красивая картинка в дорогой одежке. Я видел её душу — хрупкую и чистую. И я не хотел, чтобы Константин очернил её.

— Но все равно бросил её, — напомнил я, снова мрачнея.

— Это не было моим выбором, — Яков грустно улыбнулся, — Я совершил ошибку, выставив Ленины фотографии. И поплатился за это. Волков поставил мне ультиматум — либо я уезжаю добровольно, либо о карьере фотографа можно будет забыть. Да и вообще о какой-либо другой. Мои родители, хоть и богаты, но не обладают тем количеством связей, которые есть у него. Я решил спасти себя. Эгоистично? Может быть. Но такова жизнь. Можно сколько угодно бить себя пяткой в грудь и кричать, что ради друзей отдашь последнюю рубашку, но когда перед человеком встает реальный выбор — он всегда выберет себя.

— Ты не прав, — покачал я головой.

У меня перед глазами всегда был пример — Мари и Андрей. Которые, не раздумывая, всегда бросались защищать друг друга, рискуя своими собственными шкурами. И я знал, что Дрон всегда пожертвует собой ради блага Маши и Ани. Потому что я видел это собственными глазами. И это было одной из тех причин, почему я так сильно уважал его, и по-доброму завидовал их любви.