Потянулась обычная жизнь. Как-то не проявилось у Николая желание к учебе. Больше стремился что-то сделать своими руками. Тем более поучалось неплохо. Назначили бригадиром на лесопилку, поощрения пошли, премии, а когда и выговоры за срыв плана... Жизнь, она всякой стороной к тебе поворачивается.
Валентина хотя и встретила Нетребиных приветливо, как могла помогала, но так и ходила молчаливой и потерянной. Сватались к ней мужички, но даже разговаривать не хотела - и терпеливо ждала Трофима. Своего и единственного.
Димка вырос, поучился в строительном техникуме в Тягуне и сорвался из дома на какую-то ударную стройку гидростанции на Украине. Приезжал в гости, с деньгами и молодой женой хохлушкой.
Протосковав, Валентина совсем сникла и как-то неожиданно ушла из жизни. Перестал приезжать и Димка, примчался только на похороны, а после и замолчал - писем от него не было. На поминках сильно пил, укорял Николая Васильевича, что тот на войне остался в живых, а вот его отец - не прорвался... Про "висюльки" кричал, про "бляшки". Так он называл в угаре нетребинские награды. Уехал и больше ни гу-гу.
Нетребины получили что-то в виде наследства - дом, усадьбу и тоску по Валентине, что поддержала их в трудную минуту.
В леспромхозе Николая Васильевича помнили долго, приглашали, как заслуженного ветерана, на торжества, дарили подарки. В район на торжества звали, выступать в школах...А когда страна пошла под откос - загнулся и разъехался леспромхоз. Районное начальство крепко поменялась и торжества стали другими. Ветеран там был не нужен, Про ветерана, героя Войны Нетребина и некому стало вспоминать...
Прибрав лопату у сарая, Николай Васильевич глянул на своего неутомимого помощника Бублика, что тёрся сейчас возле ног и спросил:
- Так что, ударник, закончили тяжкий труд и намыливаемся завтракать?
Довольный Бублик, завертелся и радостно гавкнул, приветствуя верное решение о завтраке. Он потрусил к дому впереди хозяина, сопровождая его на долгожданный прием пищи, даже не оглядываясь, только чувствую его рядом.
Николай Васильевич пошел домой, и уже подходя к крыльцу, услышал за спиной негромкое:
- Они сегодня не приедут. Праздник же... Я их к завтрему ожидаю...На Московском курьерском приедут....
Николай Васильевич обернулся, у калитки стояла соседка, старушка Варвара Гаврилова, одетая очень скромно и незатейливо - в простеньком, выцветшем суконном платочке, в потертой цигейковой шубейке, подшитых, сильно поношенных валеночках...
Уж на кого-кого, на Варвару война обрушилась не просто тяжелым катком, а неподъемным горем, она полностью подкосила её. Похоронку на мужа она получила уже после извещений о гибели сыновей, последней, уже в сорок пятом. Прежде, один за другим пришли похоронные листочки на пятерых сыновей. За долгие годы жизни с мужем, раньше веселая и задорная хохотушка Варвара, как-то привыкла к молчаливому и сдержанному супругу, также молчаливыми выросли дети, все в отца. Сдержанность и молчаливость стали и для неё обычными и привычными.
Получая похоронки, Варвара все сильнее замыкалась в себе, сторонилась соседей. Может и плакала, никто не видел и не знал. Работала сучкорубом-подсобником в леспромхозе, а такая работа не требует веселья и разговорчивости. Леспромхоз как мог и чем мог помогал всю войну своей работнице. Что дрова, первой и в обязательном порядке, тут и не обсуждали, привозили, разгружали и топи Через ОРС лесторга выписывали кое-чего из вещей, обуви, находили и немного побольше, чем другим солдаткам, круп, других продуктов. К праздникам - скромные подарки девочкам через профсоюз. Снабжали и табачком-махоркой, который, все знали, она до крупиночки отсылала фронт и детям, и мужу. Сама за всю войну, похоже, отвыкла от сахара - немного оставляла девчонкам, а остальное - своим на фронт...Даже кусочек мыла-другой норовила приберечь для посылки. Говаривала дочкам: "Мы-то здесь выкрутимся. А как они там, в поле..."
Похоронка на мужа подкосила Варвару напрочь, больше года пролежала в больнице. Девчонок забрали отцовы старики, сама-то Варвара ни родителей не знала, ни родни не имела - детдомовка. Дом стоял закрытый, не жилой, и собаку и кошку девчонки забрали с собой.
Вернулась с лечения Варвара - никакая, знакомые горестно и сочувственно шептались: "Не иначе - умом тронулась!" Трофимова Валентина ходила к Варваре, поддержать, приободрить, но соседка с трудом её узнавала. На все вопросы отвечала с трудом, отворачивалась и все больше молчала. Вернувшиеся от стариков- дедов, после возвращения матери из больницы, девочки росли энергичными и заботливыми, обихаживали мать. Самостоятельно возились в огороде, и тут уж им помогала Валентина. По-прежнему не забывали вдову и солдатку в леспромхозе, помогали, навещали, везли немудреные продукты, одежонку, доставали дефицитные лекарства.
Но болезнь, есть болезнь забыть свою трагедию Варвара не могла и уйти от серьезных неладов со здоровьем было невозможно.
Сейчас Варвара стояла у калитки и, сбиваясь и путаясь, пыталась что-то объяснить Николаю Васильевичу.
- Они сегодня не приедут...Ведь, Праздник...И Прохор, он такой компанейский, без друзей ни шагу... Мальчишки тоже захотят встретить День Победы...Ну вместе...С друзьями отметить... С теми, кто сражался рядом... Я своих сегодня и не жду...
- Конечно, конечно...- несколько смутился Нетребин, но постарался улыбнуться и добавил, - с Праздником Вас, Варвара Петровна! Такой светлый радостный День...Но, понятно, и слезы о погибших героях...
- Нет-нет! Они не погибли... - горячо возразила старушка. - Как же Прохор будет без меня...И мальчишки, кто их приструнит, если не материнская рука...И приласкает...
Худенькая и трепещущая от волнения старушка заплакала и стояла, не вытирая катившихся слез...
- Они не могли погибнуть...Была ошибка... Не верно написали...Их спутали... - убежденно твердила она. - И они вернутся...Обязательно...Вон оттуда со станции и придут...Куда уходили на войну! Приедут... И придут все вместе...Вот увидите...Я это давно знаю...Но не сегодня...После Праздника...Обязательно...
Из соседней ограды напротив, из калитки выскочила дочь Варвары Петровны Нина и подбежала к матери:
- Мама...Ну что же Вы, простудитесь...Итак хвораете. Я и не заметила. Как вы ушли...Извините, Николай Васильевич... Она сегодня совсем разволновалась... Девятое мая...Как заклинание твердит о наших...А я в стайке завозилась с дойкой...Сестра с племянниками хотела приехать на Праздник... Ждем... Пойдемте мама... Домой...
- Нинусь... Мы обождем наших ... - продолжала плакать старушка... - Они приедут... Приедут! Я знаю! Отметят с друзьями Праздник... Отпразднуют и вернутся домой...Не уходи. Мы дождемся! .
Уводя мать, Нина приостановилась и сказала Николаю Васильевичу:
- Еще раз извините...Не доглядела я за мамой. И Николай Васильевич, вас и вашу Марию Яковлевну, с Праздником...
Нина всхлипнула:
- Вы же ветераны войны...Герои...Вы живые...А наши...
Отвернувшись, она повела мать в дом, все также всхлипывая.
Нетребин постоял возле крыльца, кашлянул, прослезившись...Больная и исстрадавшаяся женщина...Столько перенести, перестрадать нечеловеческое горе, выдержать такое несчастье, боль и муку. И, не смотря ни на что, долгие годы ожидать возвращения, тех, кто никогда не вернется. Тех, кто остался ТАМ, отдал свою жизнь, на той далекой и теперь многими забывающейся войне. Какие же для этого нужны силы, какие материнская всепобеждающая любовь и неиссякаемая верность!
Вдруг в звенящей тишине, кажется, из-за бани кто-то осторожно и негромко позвал Николая Васильевича:
- Дед Колян, дед Колян... Слышь? Ты тут один?
Николай Васильевич обернулся. Приглушенно заворчал Бублик. Из-за угла бани выглядывал мальчишка, которого сразу узнал Нетребин. Малолетка Витек, с окраины поселка, с Лесного переулка, сын леспромхозовского лесоруба Алексея Тулупова.
