Николай Васильевич подошел по сугробу к калитке, оперся на забор.
- Спасибо, Александр Александрович! Вас тоже с Праздником! Нашим общим и дорогим! С Днем Победы! И не уговариваю...
И добавил с улыбкой:
- Ещё, пока...Не уговариваю. Да, кстати, Моторина ты ещё не видел? Клава у него ночью пацана родила...
Не отвлекаясь, Бородкин продолжил начальственную, судя по торжественности голоса, речь:
- Да, спешу...Потому, как говорится, уважаемой супружнице своей Марии Яковлевне, как говорится, передай от меня поздравление с Днем Победы! Ей, такому истинному вместе с тобой, Василич, ветерану! И, как говорится, здоровья!
После высокой начальственной речи, которую он выпалил одним махом, до начальника дошло о моторинском пацане.
- Тьфу-ты. Прости, Василич. Опять проскочил...Пацан появился, говоришь...Ну и прекрасно...будем поздравлять. Подарок родителям нам готовить, оба с женой у нас на железке трудятся. И наш путеец новый появился! Вечером он так за неё переживал. Из района сказали - не прорвется скорая к нам... Заносы...Увез сам , значит, все-таки...
Николай Васильевич, слушая речь, покивал головой и сказал:
- Спасибо за поздравлением с Днем Победы, Сан Саныч, спасибо ещё раз. От нас Марусей благодарю. Наш, что и говорить Праздник. У вас-то, у самого, как здоровьишко? Вроде как Сан Сныч, схуднули, гляжу.
- Какое тут может быть здоровье, Василич? Кручусь на сплошных нервах я! Вес теряю на глазах! Поверишь, только на нервах летят килограммы! - махнул рукой начальник станции. - А линейный телефон, гадство, не умолкает. Слышал поди, Тогучинский со вчерашней ночи у Мезенихи в снегу, в завале.
Он покрутил головой, вроде ему мешал толстый, старомодный мохеровый шарф и подошел к калитке ближе.
- Давненько, понимаешь, такого снега не было. И это май-то! Не тебе рассказывать...
Наши не могут пробить главный ход. Пробовали по второму пути пустить снегоочиститель. Но тут, вот он - товарняк с углем из Горного. Ни туда, ни сюда. очистителю. Всю ночь вытаскивали.
- Да уж слышал, многие жаловались...Женская половина у каждого из посёлка поехала за покупками. Праздник же...И теперь, сидят, похоже, горемычные в Тогучинском. Ночуют с грехом пополам.
- И не говори, - вздохнул Бородкин. - Вот и Лизавета... Вчера с утречка.... Она с девчонками... Тоже спохватились на передачу - и в район...Прикупить чего к праздничку. Торт там прикупить, нарезочки рыбненькой. Из тряпок - по мелочам. Кто ж знал, что буран опять нагрянет. И по радио метель не обещали.
- Сильно кружило Снег валом.... Ветер, поземка, - согласился Николай Васильевич. - Резко, видать, и линию оборвало - телевизор отключился. По нему угадливей про погоду говорят.
- Синоптики, называется, - огорченно высказался Бородкин. - А люди теперь
кукуют на лавках в передаче. Пехом, если самому до Мезенихи пойти, по пояс в снегу не полезешь, далековато...
- Какое там пехом... И шагу не ступишь по таким сугробам... А там - сплошь женщины, ребятишки. Все с покупками, - вставил Николай Васильевич.
- Как по линии передали - Тогучинский встал! Я бегом к Моторину, упросил его. Ну, забрать моих. Говорю ему - хотя бы из Мезенихи пройди. Он кинулся на своем уазике, подскочить туда...Куда там, он и до поселка не пробился. Ничо не чистят...Ну, как точно у нас...Я сейчас приду в кабинет...Громухиной звякну...Телефон-то поселковый у вас трындит?
- Сразу почему-то отключился, - отозвался Нетребин. - А Громухиной в поселке нема. Твой Серега, ранехонько проезжал. Говорит - Громухина с сельсоветчиком Свистулей на торжества в район поехали. На Уазике с участковым. Не иначе и к вечеру не вернутся
- Точно. Запамятовал. Сказывала, что уедет. Тогда, какое тут чистить улицы, - недовольно произнес Бородкин. - А Серега к почтовому готовился. Для Болтово груз багажом должны доставить. Они просили, чтоб свой грузовик не гнать...Обратно, на машину пиломатериалу немного обещали...
- Серега-то до Болтово сегодня, похоже на Газике не пролезет...- возразил Нетребин. - Моторин тебе не сказывал? Ну, как съездил. Ехал из района, машина еле тянет - снегу намело уже до поворота. Буксовал, а ведь с цепями. Обрыв на линии, говорит в Сухом логу...
- Говорил. Вот, черт! Тут не проедешь, там - обрыв. Тогучинский главный ход запер, - перечислил напасти недовольный Бородкин. - Будем ожидать лучшего.
- Да не переживай, Сан Саныч, - начал успокаивать Бородкина Нетребин. - Праздник же! День Победы! Радуемся, вон сколько ещё после сорок пятого прожили...А сколько хороших мужиков полегло...
- Праздник, это хорошо! Но гадство... У меня же - служба...За Тогучинским - стоит Московский фирменный... Шесть часов опоздание...Читинский скорый - побольше... Хабаровский - уже и не беру...Молокан...Уже и шесть порожняков в Горный...Премия, чую, может накрыться. А сколько встало в Раздольном? Кошмар! Разборки точно учинят!
- Да, начальство со снегом разбираться не станет...Дай ему по дороге график и все тут...Оно - как с планом...По себе знаю...
Бублик на крыльце огорчено гавкнул, но хвостом вертеть не стал. Бородкин повернулся уходить. Николай Васильевич окликнул уходящего начальника:
- Сан Саныч, слышишь... Твои вернуться...Вечерком, как сменишься, подходите. Отпразнуем, как положено. Так ждем?
- Какой разговор! Ни чо только не обещаю. Если растащим завалы, да график вытянем...Тогда обязательно...
Заканчивая расчистку Николай Васильевич, то и дело отдыхал и по-прежнему беседовал с Бубликом, своим неутомимым собеседником, который так и просидел на крыльце во время "снежной эпопеи" своего хозяина:
- Видишь, дружок, люди государственное дело выправляют. А уж как о премии беспокоятся! А мы с тобой, стариканы беспомощные, уже два часа с каким-то снегом возимся. И какая нам с тобой награда? Спасибо от Маруси услышать...И то навряд ли. Дело-то житейское...И не возражай - мы старичье, а старость и есть старость.
Не успел Николай Васильевич отойти от забора, направляясь к дому, как со стороны вокзала на телеге к калитке подъехал Муратка Татарин, потомственный поселковый мусорщик. Короб телеги до верху был загружен вокзальным мусором. Мураткина, всегда смирная и равнодушная лошаденка, которую он почему-то звал Буянка, встав у калитки, замотала головой.
- Приветствую, дед Колян. Вот глянь на ету спринцесу. Ломтя хлеба с солью ей на станции мало. Недовольная стала, значит...
Муратка погрозил Буяну кнутом.
- Ну... Смотри у меня...Ежели я кнутиком, спринцеса ты такой?
- Привет, Муратка! - сказал Николай Васильевич. - Чего такой с утра грозный? С Праздником тебя! Вынести, хлебца-то? Принцессе-работнице твоей? Горбушку? Маруся намедни булки пекла.
- И тебя поздравляю, дед Колян. Мы ветераны...Как один...Как штык, - завертелся на телеге Муратка. - Ну и чо, если я не воевал. Совсема малец тогда был. Помогал братишке Максуду, хотя маленький я ещё рос. Но война... Он никогда никому не подарок.
- Да, да, - покивал Николай Васильевич. - Война, как беда - на всех одна. Не спрячешься от нее... Ни в лесу, ни в хате...
- Я чего встал возле вашего дома... - издалека начал мусорщик. - Крепко с Днем Победы Муратка хочет поздравить ваш семья. Долгих лет жизни и тебе, и твоя жена Маруся. Как есть - вы самые ветераны. А кто на поселке ещё ветеран? Нету уже, кто воевал...
- И тебя с Днем Победы, Муратка. Говоришь, война - не подарок... Я сейчас войну вспоминаю и только слезы почему-то...Такое вынести...К старости вообще слезливым становишься.
Николай Васильевич достал платок и долго вытирал слезы. Муратка закурил.
- Так хлебца-то Буянке вынести? Пусть в честь Праздничка полакомится...
- Не, дед Колян. Животине уступать и не думай, - рассудительно сказал Муратка. - Ты много знал братана Максуда моего покойного. Он ихнюю породу наскрозь видел. Я ей тама сказамши - до дому доплетемся, будет и другой хлеб. Ан нет - ей куражиться надо мной нада.
Николай Васильевич рассмеялся:
