Annotation

Дорогой наш ветеран

Чеплыгин Владимир Николаевич

Чеплыгин Владимир Николаевич

Дорогой наш ветеран

Владимир Чеплыгин

Дорогой наш ветеран

Ветеран Николай Васильевич Нетребин

Жена - Мария Яковлевна

Сыновья - старший Владимир, младший Василий

Старшая сестра жены Марии Валентина Останина

Её муж Трофим Егорович - пропал без вести на фронте во время

Великой Отечественной

Сын сестры - Димка, -завербовался на какую-то стройку, уехал

И лишь изредка приходили открытки. Поздравлял

Сосед Трофима Егоровича Прохор Гаврилов. Погиб на фронте

Его жена Варвара Петровна

Её дочери старшая Вера, младшая Нина, Нинуся

Пять их сыновей, старший Василий,

два близнеца Андрей и Сашка, Леонид, Никита - все погибли на

фронте

Сосед Трофима "мозга" Летягин- погиб на фронте

Его сын Иван и трое дочек

Путеец Костя Моторин, у него в этот день Победы родился сын

Мусорщик, молокан и письмоносец Максуд Татарин

Его младший брат Муратка Татарин

Начальник желдор станции Бородкин Сан Саныч

Жена - Елизавета Федоровна

Посланец с сообщением о бандитах - малец Витек

Его бабка Макаровна

Его отец - Тулупов Алексей

Его сосед - Евгений, пришлось позвать на помощь

Афганец Плотников

Воевал с чечами Грибов, участковый

Инвалид - афганец Дынько Влад

Его мать - Евдокия Карповна

Глава поселка Каменный Ключ - Громухина

Энергетик района - Анатолий Борисович

Бизнесмен - Валерий Рыжиков

Гармонист Григорий

Водитель грузовика вокзала Серега

Из фирмы Рыжикова:

Марина, Ксения, Ольга, Алина

Вадим, Олег - зав питанием, Денис проект-смета,

сисадмин - Максим

Глава района - Гругман Марк Ааронович

БМП - водитель Васькин

БМП - заряжающий Терещенко

Снег шел третий день. Метель с вечера начинала раскручиваться и бушевала всю ночь до утра, ветер завывая, хлестко бросал снежные хлопья в лицо, если выйдешь из дома. Каждый день сугробы во дворе, уже немаленькие за зиму, все возвышались и нарастали. На крыше дома увеличивалась снежная шапка, и внизу, как бы не чистили, снегом вновь и вновь полностью засыпало дорожку от крылечка дома к калитке.

Скрыло под сугробом и поленницу дров, и площадочку у входа в дровяник. К дровам тоже требовалась тропинка, не прочистишь - не пролезешь за дровами.

По огороду, за домом, сугробы тоже не давали пройти, пойдешь и завязнешь, снегу намело "по пояс". И туда придется тропинку пробивать - второй стожок для коровенки на задах. В сарае, на сеновале, сенцо уже заканчивалось.

Хозяин, плотный, невысокого роста старичок, Николай Васильевич, надев старенькую заячью шапчонку и накинув легкую телогрейку, с раннего утра взялся за лопату, отбрасывать снег с дорожки. Работа шла медленно, снегу навалило опять по колено, давал себя знать возраст, старичок часто вставал отдышаться и отдохнуть, все-таки за плечами уже больше восьмидесяти.

По хозяйству им с женой уже давно приходилось управляться вдвоём. Сыновья, их гордость и радость, подросли и быстро выпорхнули из семейного гнезда. Старший Владимир, полковник российской армии, командовал ракетчиками в Подмосковье и уже учился в военной Академии в Москве, младший Василий, командир полка десантников ВДВ, служил под Псковом. Письма родителям сыновья писали скупо, Но жены сыновей письма дедам присылали регулярно, несколько раз привозили в гости прелестных и очаровательных внучат и внучек. Понятно, сыновья не забывали поддерживать старичков, но домашнее хозяйство, от которого старички никак не хотели отказываться, лежало на с каждым годом слабеющих, старческих плечах.

Не сказать, что Николай Васильевич с женой бедствовали бы, без, так сказать, личного подсобного хозяйства - живности в стайках, огорода, тепличек, но за всю жизнь они привыкли трудиться на земле, ухаживать за домашней животиной, копаться на грядках, "крутить" в банки собственноручно выращенные огурчики и помидорки, варить томатные и чесночные соусы, икру из баклажан и кабачков, квасить по своему дедовскому рецепту капусту, что и не мыслили бросить привычное и знакомое дело, и уйти на сплошной покой. Ветераны, даже за год уже не съедали и десятой доли выращенного в огороде и заготовленного впрок. Абсолютно большую часть консервированного и выращенного они дарили нескольким "многосемейным" семьям в поселке. Привыкнув за долгие годы к крестьянскому труду, не работать на земле, в огороде, и в тепличках, и с домашней скотиной, ветераны уже не могли и не хотели. В этом для старичков, несмотря на всякие старческие "болячки", уже был непоколебимый смысл жизни - не бездельничать.

Николай Васильевич, сегодня в который раз остановился передохнуть, оперся на лопату, отдышался и заговорил с Бубликом, рыжей собачонкой, со своим давнишним и постоянным собеседником. Бублик сидел на крыльце дома и внимательно наблюдал, как хозяин машет лопатой.

- Силенок видишь, дружочек, все меньше у нас. Стареем, как ни крути, - принялся рассуждать Николай Васильевич. - Я тебе, напомню, Бублик...Раньше я с этой дорожки снег в минуту раскидывал. И сил было невпроворот, и душа играла.

Бублик в ответ дружелюбно замахал куцым хвостиком, во всем соглашаясь с хозяином. Он даже несколько раз гавкнул, с удовольствием подтверждая, что помнит, как бывало - и душа играла, и силенки перехлестывали.

- Старичок я уже, и не спорь, Бублик. Болтушка ты, если будешь возражать.

Бублик негромко заворчал.

- Ах, вот так? - заметил хозяин. - Я верно понял? Ты ещё возражаешь?

Нетребин покачал головой, выражая удивление своим давним и любимым собеседником.

- Малосильный старикан я нынче, который... Который...Ноги еле таскает, - грустно подвел итог Николай Васильевич. Он хмыкнул и вновь взялся за лопату.

С утра поселочек как-то затих. Всё-таки второй день как отключилось в домах электричество, пятый день бушевала несносная метель, то с колючим снегом, то с мокрой кашицей. Молчала и "железка" - ни стука пассажирских поездов, ни гула пролетавших товарняков, к чему за долгие годы все жители привыкли. И тишина на "железке" больше беспокоила, чем радовала. И разлетавшиеся далеко по поселку объявления вокзальной дикторши Таисии: "Скорый поезд номер шеше...надцать сообщением Москва - Чита задерживается на ...надцать часов...", чего не было много лет, не только удивляли. Прислушивались к объявлениям: "Электропоезд номер четыре ... ноль пять сообщением Тогучин -Узловая задерживается по техническим причинам".

Нетребин прислушался, вдруг от вокзала послышался нарастающий рев автомобиля. Оттуда, по их улице, на приличной скорости для занесенной снегом дороги, похоже, мчался вездеход Уазик. Такой в поселке имелся только у путейца с железной дороги Кости Моторина.

- Глядишь ты, "самоделкин" Моторин с утра уже куда-то гонит... - сообщил Николай Васильевич Бублику. - Ишь, как гонит. Шумахер, не иначе. Правда, Бублик? Не дай бог, что-то в этот раз с его Клавой случилось.

Костя Моторин слыл в поселке непревзойдённым мастером Кулибиным. Его руками оживали самые "мертвые" и окончательно поломанные механизмы. Как-то ему привезли из областного центра старинные и антикварно-дорогущие, громадные напольные немецкие часы. Хозяева прослышали про умение Кости, но сами утверждали, что "даже и не надеялись", и готовы были отдать "любые деньги" за ремонт. Через час работы часы пошли и после "чакали" еще очень долг верно показывая время. Казалось, если Моторин запустит на космическую орбиту самодельную ракету - в поселке никто не удивится.