Уазик резко тормознул у дома, из кабины вылетел водитель, путеец на железной дороге Костя Моторин и возбужденно-радостно заорал:
- Дед Колян! У меня мальчик...Клавка ночью родила! Только что дозвонился в роддом. Богатырь родился. Клавочка и малыш живы и здоровы! А вес у моего пацана, ты не поверишь - четыре девятьсот! Кричит уже, рад жизни! Живы и здоровы! Ура! Ого-го-го!
- Привет, Костя! С прибавлением в семье тебя, Константин! - поздравил счастливого родителя заулыбавшийся Николай Васильевич. -Чуешь, как вовремя всё случилось? Родиться вовремя! В День Победы у тебя сын народился - солдатом непременно станет. Родине бойцы, ой, как долго нужны будут. С Праздником тебя, Костя!
- Дед Колян! Поздравляю... - завопил Моторин. - Вас с Марией Яковлевной с Днем Победы! Здоровья вам дед, дорогой ты наш ветеран!
Моторин буквально влетел в кабину, Уазик заревел и рванул с места. Костя помчался до родни - все ждут радостных новостей.
Николай Васильевич снова взялся за лопату. Бублик послушно восседал на крыльце.
Большой и обильный снег просто скрыл и сарайки, что были в стороне от дома, сугробами их замело уже по самую крышу. Пришлось чистить среди сугробов и тропинку к стайкам.
Николай Васильевич, прочищая дорожку по следам от дома жены, слышал, как она доила в стайке корову. Там, в сараюшке, жевала сено корова Буренка и, в отдельном загончике, суетились два кабанчика Борька и Живчик. Рядом в курятнике квохтали куры во главе с петухом Пиратом.
Возвращаясь от стайки, по прочищенной дорожке, Николай Васильевич ещё раз остановился отдохнуть, и снова обратился к Бублику.
- Большое у нас хозяйство. Да, Бублик? - спросил Николай Васильевич.
Бублик в ответ снова помахал куцым хвостиком, явно подтверждая размеры хозяйского хозяйства.
- А раз хозяйство большое, то и работы много. Во как! Мы и трудимся с тобой, дружище, ни свет, ни заря. Одобряешь?
Выражая искреннюю поддержку совместному труду, Бублик радостно гавкнул, ещё пуще завертел хвостом, но остался сидеть на месте.
- Разгавкались тут... Слышала вас в сараюшке. Что на этот раз не по нраву? - выходя из стайки с ведром в руках, спросила жена, миловидная и улыбчивая толстушка. - Тоже с раннего утречка подскочил, труженик? С добрым утром!
Она поставила ведро на снег и стала поправлять платок на голове.
- Что опять же за рев на улице стоял? Я краем уха слышала что-то. Но не разобрала... Проехал кто?
- Я ж тебе вчера говорил...Моторин жену в район увез рожать. А сейчас он с вокзала на машине проскочил, шальной. Дозвонился до роддома. Клава ночью пацана родила, сказывал, весом - четыре девятьсот...
- Молодчики Моторины! Ай молодца! - восхитилась жена. - Он у них долгожданный... Все шли девчонки. А тут - пацан... Пусть растет боец, в день Победы родился... Клава-то ничего себя чувствует?
- Моторин кричит - живы и здоровы. Бутуз в норме.
- Сколько у вас всего с утра, кричат, гавкают... - супруга пошла к дому.
- Это Бублик в рассуждения ударился. Нагавкаться не может, - ответил супруг. - А тебя, Марусенька, с добрым утречком! Я-то сам работаю помаленьку. Снегу бы поменьше, вообще тогда утро - прелесть, - ответил супруг.
- Утро в самый раз, прикидываю.... Снег он и в мае снег, куда денешься...- высказалась супруга. - А Буренка расстаралась...С молочком неплохо вышло - литров восемь. На свежую сметанку хватит. Процежу молочка - подтягивайтесь на завтрак. И с праздником тебя, Николаша... Наш самый дорогой и главный праздник!
- Так и тебя с Днем Победы, Марусенька! Снова наш день - девятое...Опять май! Ребят -друзей вспомнить...Погрустить, стопочку принять...
- Да...Вроде давно было... А не забывается...
Маруся задумалась, и помолчав, слегка улыбнулась:
- Ну, ладно, заканчивайте со снегом и приходите...Ударники труда! Яичницу с сальцем сейчас сгоношу. Яичек сегодня - почитай десятка три. Пирог, что в духовке, ещё теплый... Угощу, в честь праздника, разговеетесь.
- У тебя нынче всё, что ни праздник - разговеетесь...Какая набожная стала.
- Что тут скажешь...Годиков побольше, к Всевышнему - ближе. - рассудительно сказала супруга. - Когда и свечечки поставишь...И за здравие, и за упокой. Сколько ушло, всех нужно помянуть...Это и их тоже святой Праздник.
- Вот-вот. Помянем...
Бублик на крылечке сочувственно заскулил. Николай Васильевич усмехнулся:
- Но мы с Бубликом опять же и рассуждали, а можно ли работать в церковные праздники. Снег, скажем, кидать...Или это тяжкий грех?
- Господи, боже мой... У них уже и 9 мая - церковный праздник! У вас, разлентяев, что ни день, все - церковный праздник. И тогда, мол, куда нам сирым да убогим, деваться, работать-то - большой грех. Только бы на печке полеживать...Да телевизор разглядывать. Уж, я вас...
Николай Васильевич рассмеялся:
- Ну-ну, и разошлась, ты подруга...Грозная такая...Скорая на расправу... Раз, говоришь, не церковный - сейчас закончим и подбежим за стол с пирогами. Да. Марусь, свет так и не дали... Похоже, ещё на день...Кто теперь в праздник ремонтировать поедет?
Жена опять вздохнула, и, взяв ведро, пошла к дому. Оглянулась и, в сердцах, добавила:
- Какой ремонт! У этих районных бездельников, электриков? Слов на них нет. Что, первый раз авария? И где они, где? Спешат?
Маруся зашла на крыльцо и добавила к похвале славному труду электриков:
- У них уж точно - кругом одни церковные праздники. Пока проснутся, пока приедут...
- Не поедут они нынче. Праздник, заседания, приветствия, поздравления...И к Сухому логу, где авария, не пробиться, - согласился Николай Васильевич. - А Моторин с района вертался, еле проскочил - снегу уже намело до поворота с грейдера. А дальше - уже и трактор жди - совсем труба! Буксовал, а ведь на цепях. Уж если Моторин...Да ведь кто сейчас чистить станет? И он говорит, что сам видел... В Сухом логу, на опорах, снег налип на провода - и оборвало. А сугробы намело - никто и не сунется. Какое там ремонтникам!
- Ничего, выкрутимся. Керосину на лампу хватит, там почти бидон, - открывая дверь в сенцы, заключила жена.
- Керосин-то, шут с ним. Стопку в темноте мимо рта не пронесем, - указал на самое важное Николай Васильевич. - А вот на Красной площади парад праздничный хотелось бы посмотреть... Москву-то теперь как без света увидишь...
- Парад тебе...На станцию сходишь. Я-то как-нибудь без телевизора обойдусь, а для тебя Бородкин радио включит, - мудро заключила жена.
- Во как! Умница ты у нас, Марусенька. Не сообразил про вокзал, запарившись...У них-то свет, правда что, по путейской линии...
Уже до калитки осталось с метр сугроба. Тут Николай Васильевич опять остановился "пот со лба утереть". Невдалеке на заснеженной улице показался начальник железнодорожной станции Каменный Ключ Бородкин Сан Саныч, весьма полный, отчасти даже обрюзгший и жирноватый, мужчина. Начальникам вообще-то положено - быть важным и толстым. Только что его в разговоре вспомнили, а он - тут как тут. Бородкин торопливо шагал в сторону вокзала. Было видно по нему - чем-то озабочен. Проходя мимо и увидев Николая Васильевича, остановился и, тяжело дыша, буркнул:
- Смотри, Василич, что...По улице - не пролезть. Ты представляешь? Что за дела? Чтоб Громухина с утречка дала команду, хоть центр поселка от снега почистить? Да не в жизнь... И свет больше чем на сутки вырубили. С керосинкой маемся. Как бы ещё и сегодня... А тут ещё и праздник...
Он взглянул на Николая Васильевича, что-то вспоминая, и всплеснул руками:
- Тьфу-ты! Нервный я сегодня, Василич. Прости, друг... Зарапортовался я, как говорится, от неурядиц всяческих. Не с того разговор начал. Привет тебе, конечно... И обязательно - с Праздником тебя! Ветерана, как говорится. С Днем, как говорится, Победы!
Не останавливаясь, Бородкин затараторил дальше:
- И ещё одно...Сразу скажу...Не буду заходить, спешу. И не уговаривай за праздник стопочку. И без того по горло дел и забот.
