Местные пребывали в растерянности, точно не знали, как себя вести. Одни опустились на колени, другие начали улыбаться, прижимая к груди детей. Высшая неторопливо подняла руки, будто бы хотела обнять всю площадь.

– Позвольте и мне преподнести вам свой дар. Я спою песню, которая осветит нелёгкий путь, развеет страх и даст облегчение.

Космач, находившийся, до тех пор в замешательстве, после этих слов Каяны пришёл в себя. Его скула дёрнулась от сильнейшей досады, но успокоившись, он ограничился тем, что наградил гостью тяжёлым взглядом.

– Стой! Не смей открывать рот, лгунья! Ты не Творец.

– Повтори, – она медленно повернулась к проповеднику. Теперь глаза Высшей были тёмными, как небо в шторм, а свет, который струился от неё, источал угрозу, – кто же я?

Губы мужчины сложились в ломаную линию, и он проговорил по слогам слово, которое упало камнем в желудок принца.

– Кри-елл.

«Нужно что-то делать, – усилием воли Грэгор подавил гнетущее чувство тревоги. Он встал и начал продираться вглубь толпы, поспешно распихивая завороженных действом горожан».

– Ты готов отвечать за то, что сказал? – Задумавшись лишь на миг, Каяна продолжила игру, надеясь, что странным лидером Обинхора руководит упрямство, а не знание.

– О! Я готов, – собеседник вдруг успокоился и даже начал паясничать, отвесив земной поклон гостье, – а ты?

Дымка света, парившая вокруг девушки, моментально исчезла, словно была мыльным пузырём, созданным озорным ребёнком. Принц едва удержался от желания выругаться вслух: то, что космач устранил магию криеллов, было понятно лишь ему. Остальные же, после должного напутствия, спишут всё на страх самозванки.

– Он погубит нас! – Грэгор сильнее натянул капюшон и крикнул, стараясь отвлечь внимание собравшихся, – Навлечёт гнев Создателя!

– Мы ждём чуда, – проповедник с удовольствием хохотнул, – докажи, что ты Творец. Только без песен, – он покачал пальцем из стороны в сторону и понизил голос так, чтобы его могли услышать лишь те, кто стоял рядом, – ты ведь пока ничего толком без них не можешь, да?

Каяна побледнела. Драгоценные секунды утекали у неё между пальцев, а вместе с ними исчезало и влияние, которое Высшей удалось заполучить.

– Я так и думал! – космач отвернулся от криеллки и обратился к толпе, – Только Высшие плетут заклинания песнями. Я просил о чуде, но, к стыду своему, она не в силах его сотворить! Кто-то хочет сорвать наши планы.

Повисла долгая пауза. Нарастая, точно снежный ком, среди общего гула начали выделяться крики «чудо!»

И едва Грэгор успел подумать о том, что стоит слишком далеко, его запястье обхватили цепкие пальцы носатого мужика, с которым он так мило беседовал, пытался разведать обстановку.

– Он не местный! Вчера у меня выпытывал всякое!

Принц быстрым движением выдернул руку, но, глянув на хмурые и растерянные лица горожан, понял, что пользы от этого будет мало. Жители Обинхора, надеясь, по всей видимости, отыграться за свою доверчивость, охотно подхватили идею обвинить во всём кого-то.

– Так чего стоишь? Крути его! – другой мужчина с разорванным ухом отпихнул соседа, чтобы схватить чужака за плечо.

Бежать было некуда, для драки не хватало места, и очень скоро Грэгора смяла толпа. Последнее, что он успел увидеть – край платья Каяны, метнувшийся в сторону осины.

***

Его отволокли недалеко. По иронии судьбы, ближайшее к таверне здание из красного камня ещё совсем недавно принадлежало «Вольной страже», которая следила за порядком в Обинхоре. Сопровождая свои действия совершенно излишними рывками, два крепких парня, которым было поручено доставить мужчину до места назначения, протащили его через пустую переднюю и комнату побольше, единственную обстановку которой составлял длинный стол и десятка два стульев, к лестнице, ведущей в подвал.

Там пленника толкнули вниз, благо принц успел сгруппироваться, и, захлопнув тяжёлую, скрипучую дверь, оставили его одного.

Когда шаги провожатых отзвучали глухим перестуком, и опустилась звенящая тишина, Грэгор некоторое время просто лежал, пытаясь привыкнуть к саднящим ушибам и рези в рёбрах. В импровизированной тюрьме было темно. Пахло сырой землёй, опилками и крысиным помётом.

«Он без лишних усилий снял чары Каяны, будто бы их наводила не Высшая, а подгулявший школяр, – первые мысли наводнили голову мужчины, пробившись через затор боли, – избавил от похмелья целый город! Не удивительно, что храмовники…да что там, все местные верят его словам!» Принц, поморщившись, осторожно ощупал грудь и, удостоверившись, что рёбра целы, уже спокойнее провёл пальцами по разбитой губе.

«Кто же он, мать его, такой? – стараясь не думать о том, чего касаются руки, Грэгор нашарил ступеньку и сел, – ничего, у тебя свои секреты, а у меня свои».

Связка амулетов путалась в пальцах. К огромной радости, никому из горожан не пришло в голову, что чужак может обладать едва ли не более ценным имуществом, чем все их дары Творцам, собранные вместе.

Поскольку разобрать который из кулонов принадлежит Каяне, а который Илдариону, в сложившихся обстоятельствах было невозможно, мужчина стянул оба. Тщательно обтерев подолом рубашки указательный палец, он достал кинжал и уже второй раз за день пустил его в ход, чтобы раздобыть собственной крови.

Секунды застревали как мошки в янтаре, отдавались звоном в ушах, медленно перетекая в минуты. Принц опустил голову на руки, стараясь убедить себя в том, что криеллы не обязаны каждый раз поспешно бежать на его зов, словно цепные псы. Однако чем дальше, тем яснее становилось, что никто не придёт.

Темнота глушила мысли. Сколько прошло часов, Грэгор не знал. Испытав палитру эмоций – от злости, до сардонического веселья, рождённого тем фактом, что сын Теолина посещает темницы чаще любого вора, он, в конце концов, покорился дрёме, иногда пробуждаясь, чтобы услышать писклявый крысиный хор.

По его подсчётам процессия жителей Обинхора давно покинула город, и вызволять чужака из подвала было некому.

При побеге Каяна в спешке вернулась туда, откуда уходила – на прогалину, которая служила местом ночёвки принцу. Отделившись от древесного ствола, девушка механически дошла до большого валуна и осела по его твёрдому, замшелому боку. Высшую колотил озноб. Сердце заходилось гулкой дробью и, пытаясь унять его пульсирующий набат, она, подтянув колени, уткнулась в них лицом.

«Что делать? Я не могу вернуться к отцу за помощью после того, что наговорила ему. А сам он едва ли теперь пошлёт Лоранда на зов Грэгора. Я не хотела навредить просто не могла иначе, – Каяна позволила эмоциям завладеть разумом, чувствуя, что это приносит облегчение».

В ней словно боролись два разных криелла, один из которых задыхался от ужаса и жалости к себе, а второй хладнокровно осаждал его. «То, что происходит, больше меня. Так было и прежде, когда я вступила в игру с Роностом. Но тогда я была не одна. И всё же, со многим управилась сама. Кем бы ни был этот проповедник, он точно не человек! – судорожно вздохнув, она затихла».

Мысли о космаче трезвили гораздо лучше самовнушения. Высшая медленно поднялась на ноги и, пошатываясь, приблизилась к раскидистому кусту ирги. Крупные, спелые ягоды низко пригибали ветви, распространяя терпкий, сладковатый запах. Протянув руки, она коснулась одной из них и, глубоко вздохнув, закрыла глаза. Убедившись, что возможности проникнуть туда, куда бросили Грэгора, нет, девушка отступила на шаг и, стараясь не думать о том, что мужчина, возможно, был растерзан толпой, вернулась к валуну.

***

Для верности выждав пару часов, Каяна «шагнула» к той самой осине, которая помогла ей бежать с площади. Вопреки смятению, теснившему грудь криеллки, ничего из того, что могло бы задержать фанатичных горожан, не произошло, и она очутилась посреди пустынного, осиротевшего Обинхора.