Возможно, ему льстит то, что его предшественник тоже был эльфом-магом из Долов и поклонялся одному из их божеств. Ученый не вправе его осуждать: на месте Лавеллана он бы тоже гордился такой преемственностью.

- Инквизитора Америдана можно понять, - говорит профессор, пытаясь запомнить очертания статуи Андрасте как можно лучше. – Это место действительно какое-то… особенное.

- Полностью согласен.

Тон Инквизитора Лавеллана настолько отрешенный, что Кенрик поневоле оборачивается и смотрит на него. Эльф не отводит взгляда от необычного святилища.

- Вас что-то заинтересовало, Инквизитор? – догадывается Брам.

- Да… да, определенно. – Лавеллан тяжело вздыхает. – Можно уточнить у вас кое-что, профессор?

- Безусловно.

Ученый искренне рад его интересу. Приятно знать, что Инквизитор не только способен разделаться с любой угрозой, но и старается пополнить свои знания при любой возможности. Что и говорить, Кенрик не ожидал встретить настолько образованного долийца, но эта неожиданность определенно была приятной.

- Вы говорили, что это святилище построено еще в доцерковную эпоху…

- Именно так.

- Тогда культ Создателя только-только появился… и, вероятно, почитать его наравне с другими богами было нормально?

Что-то в его тоне настораживает профессора. Он встречается глазами с Лавелланом – и поражается, сколько сомнения в его взгляде.

- Полагаю, что так, - пожимает плечами Кенрик. – Честно говоря, я еще никогда не сталкивался с подобным… ммм… вероисповеданием. Не знаю, какова официальная позиция Церкви по этому вопросу, и есть ли она вообще, но… Если вам интересно мое мнение, я не считаю предосудительным то, что Инквизитор Америдан почитал и Андрасте, и… э…

- Гиланнайн, - машинально говорит эльф.

- Да. Простите, никак не запомню.

Повисшая тишина нервирует ученого, и он осторожно спрашивает:

- Полагаю, вам это кажется неприличным?

- Нет. Я скорее… поражен.

Профессор снова пожимает плечами. «Неудивительно, - думает он, - ведь, насколько я знаю, долийцы весьма предосудительно относятся к Создателю и Церкви. Должно быть, Инквизитору Лавеллану иное отношение кажется противоестественным».

Инквизитор задумчиво касается рукава статуи Пророчицы. Снова вздыхает.

- Боги ведь довольно ревниво относятся к своим почитателям, - тихо говорит он. – Только одному Творцу ты можешь вверить себя, только один священный знак можешь принять… если только Творец посчитает тебя достойным и не будет глух к твоим молитвам.

Кенрик невольно вздрагивает. Не словами, но интонацией голоса Инквизитор Лавеллан сейчас очень похож на своего предшественника. Или же это умение говорить с неизмеримой тоской в голосе – характерная черта долийцев?

- Церковь, конечно, совершила много ошибок, - продолжает эльф, - и очень уж ревностно насаждала свои устои. Но у нее красивая легенда… в которую иногда хочется поверить.

- Иными словами… – Ученый старается формулировать фразы очень осторожно, чтобы ненароком не обидеть собеседника. – Вас привлекает андрастианство?

- Как говорит один мой друг, «мне нравится сама идея того, что мир можно спасти песней». – Лавеллан печально улыбается. – Пусть это и не совсем то, чем занимается Церковь.

Он замолкает, и профессор тоже застывает в растерянности. Он не понимает, почему Инквизитор именно его избрал на роль своего духовника – разве что за неимением других кандидатур – и совсем уж не понимает, что плохого в поклонении Андрасте. Впрочем, возможно, если бы какой-то андрастианин вдруг решил начать почитать эльфийский пантеон, Кенрик тоже отнесся бы к этому предосудительно…

- Вас беспокоит факт… предательства вами эльфийских богов? – осторожно интересуется он.

- Да. «Предательство» – очень точное слово. Впрочем, не такое уж непривычное для меня.

Ученый мельком оглядывает Лавеллана. В общем-то, эльф прав: распознать в нем долийца можно только по татуировке на лице. Он одевается по форме Инквизиции, ни словом не упоминает ничего эльфийского, если это не необходимо для дела: даже специфический выговор, характерный для долийских эльфов, у него отсутствует. И профессор впервые понимает, что так, наверное, было не всегда. Впрочем, Инквизитор Америдан тоже казался в первую очередь воином Инквизиции, защитником Орлея, верным соратником императора Драккона – кем угодно, только не долийским эльфом. «Сколько же всего, должно быть, ему пришлось принести в жертву… Если над этим хорошенько подумать, возможно, я смогу создать в своей книге портрет живого Америдана, а не того безликого идеального героя, от которого осталось лишь имя…»

Кенрик вынужденно сбивает себя с мысли, понимая, что Инквизитор Лавеллан все еще стоит рядом. И что ему надо что-то ответить.

- Сказать по правде, я не очень хорошо разбираюсь в таких вопросах, - говорит ученый. – Вы столь многого добились, Инквизитор… как минимум вы уже сравнялись со своим предшественником, а, может, и превзошли его. Вы многое сделали для всего Тедаса – и, думаю, уже в силу этого имеете право верить в то, что посчитаете нужным.

- Потому что сила и власть дают право на все?

Заметно покоробленный этими словами профессор тут же возражает:

- Отнюдь! Я лишь хотел сказать, что вам не стоит так себя осуждать за… интерес к андрастианству. Ваш предшественник, как видите, это предательством не считал.

Эльф переводит взгляд на статуэтки оленей в руках Андрасте и улыбается одними уголками губ.

- Мне далеко до моего предшественника.

- Не сказал бы, - бормочет Кенрик, пытаясь припомнить, чем два Инквизитора не были похожи друг на друга. Вспоминается очень мало. Сходство между Инквизитором Америданом и Инквизитором Лавелланом было почти пугающим: происхождение, служба на благо Церкви, деяния, даже вера… и потрясающая личная скромность. Америдан совершал невероятные подвиги, даже не задумываясь о собственном величии – и едва ли осознавая его: Лавеллан, как две капли воды похожий на него, считает себя недостойным сравнения с предшественником. Ученому приходит в голову крамольная мысль позаимствовать для описания Америдана некоторые черты Лавеллана. Пожалуй, стоит поинтересоваться подробностями его биографии у леди Хардинг. Даже если она посоветует обратиться за этим к самому Инквизитору, все равно это неплохой повод для разговора…

Вдруг эльф громко откашливается, привлекая его внимание, и говорит:

- Извините меня, профессор. Я всю голову вам забил.

- Все в порядке, - не задумываясь, отвечает Кенрик. – Смею надеяться, я смог вам помочь?

- Да… думаю, даже больше, чем вы можете себе представить.

- Тогда нам стоит вернуться в лагерь, вы со мной согласны?

- Всецело.

По возвращении в лагерь профессор успевает заметить, что Инквизитор, Верховная жрица и какой-то странный юноша уходят в неизвестном направлении. Но, по правде говоря, его это мало волнует.

Держа в голове несколько заготовленных вопросов об Инквизиторе Лавеллане, Брам Кенрик сосредоточенно собирает полевые цветы.

Будет неприлично идти к леди Хардинг с пустыми руками.

========== Final ==========

Уже глубокая ночь, а Инквизиция все еще бодрствует. Солдаты бдительно следят за всеми, готовые по команде дать отпор любому врагу; разведчики обыскивают каждый уголок Зимнего дворца на предмет гаатлока или еще какой-нибудь кунарийской гадости. Советники сидят перед элувианом, куда вошел Инквизитор со своим отрядом, и смотрят на его колеблющуюся поверхность. Жозефине кажется, что элувиан живой – и что он пожирает всех, кто к нему прикоснется. Ей страшно.

- Уже столько времени прошло, - бормочет Каллен. – Где же они?

- Подождем еще, - сквозь зубы отвечает Лелиана. Ее пальцы напряженно сжаты в замок. – Если не появятся к утру, отправим за ними подмогу.

- Да я сам туда сунусь, лишь бы не…

- Не говорите ничего, пожалуйста, - тихо прерывает его антиванка. – Не надо.