Синьорина Росси снова задержалась на рабочем месте во время сиесты. И если в прошлый раз причин тому не было, то теперь… Она держала в руках два комплекта документов и не знала, что с этим делать.

В правой руке – документы об усыновлении. Уже второй комплект – первый благополучно потерялся в горе бумаг на столе помощницы. Перебрали всё, нашли такие дела и служебные записки, которых давно не видели; а вот нужные документы как сквозь землю провалились. Новый виток случайностей намекал, что процедура закончится так же бесславно, как предыдущие, и ещё одно странное совпадение только подтверждало мысль.

В левой руке – документы, связанные с передачей Элиота в клинику при медицинской кафедре университета Отаго в Новой Зеландии. Этот комплект был значительно толще – столько вопросов предстояло решить! На бумаги для этого перевода, наверное, уйдёт не меньше гектара тропического леса. И сколько людей по этому процессу придётся привлечь, чтобы всё прошло. Хотя бы не гладко, но просто прошло!

Безумие. Настоящее безумие. Синьорина Росси не понимала, как это могло случиться, но факты оказались налицо – она держала в руках два комплекта документов, процессы по которым шли одновременно. Кто будет за это отвечать, и как наверху будут решать этот вопрос, она понятия не имела.

Где же та осечка, с которой всё началось? Синьорина Росси хмурилась, напрягая память. Быть может, в тот день, когда прибыли брать и сестра Бьянки? Она в тот день чувствовала себя плохо, и явно была не в себе, раз приняла их, позабыв об усыновлении. Но тогда появляется новый вопрос: где, Доминика Росси, были твои мозги всё это время? Почему ты ни разу не соизволила опустить взгляд на стол и увидеть эти бумаги, лежащие поверх остальных? Как ты могла позволить всему этому случиться?

Ответа на эти вопросы у синьорины Росси не было. И она подозревала, что здесь замешаны те же случайности, что до этого момента не позволяли Элиоту выбраться за пределы приюта.

Как будто кто-то свыше выжидал определённого момента и не выпускал его, а теперь что-то случилось, и перед Элиотом открылось сразу два пути.

И на какой же он вступит?..

Следующие два дня стали, наверное, самыми длинными в жизни Элиота.

Большую часть времени он провел в своей комнате, лёжа на кровати и глядя в потолок. Много думал, много взвешивал. Странный Фабио со своими сказками ворвался в его жизнь ураганом, перевернул его мир, и даже рычаг ему не понадобился. Элиот знал, что ему не показалось, верил, что это не просто так, и у него на руках были ответы, но всё же… Он помнил этот взгляд. Помнил эти слова: «вот почему Ведущая битву пристально наблюдает за тобой». Элиот вспомнил, что именно она отправила сюда Фабио, и понял, что она – богиня. От этого стало не по себе.

«Если она до сих пор не передумала, значит, хочет, чтобы тебя забрали».

Вот только забрать будет очень сложно – скоро за ним должна приехать новая семья. Документы уже поданы, рано или поздно родители приедут, чтобы увидеться. От одной мысли об этом внутри всё дрожало. Сколько бы ни был отказов, сколько ещё будет… но Элиот неожиданно для себя понял – он всё равно верит в лучшее. На этот раз всё может пройти иначе. Это седьмая попытка, а семь – особое число. В радуге семь цветов, в неделе семь дней, а Элиоту через несколько месяцев исполняется четырнадцать – два раза по семь. Это что-нибудь, да значит.

Это разрывало сердце на части. Элиот отчаянно хотел узнать, кто он, познакомиться с такими, как он, оказаться среди «своих», возможно, впервые в жизни. Пусть он ещё не знает, что это за «свои» такие, но уже предчувствует, что они примут его любым, и он примет их любыми. Потому что «мы одной крови», как говорилось в одной детской сказке. Но Элиот хотел и другого – свою семью. Как бы я ни старался, думал он, как бы ни обманывал себя, я хочу этой жизни. Свой дом. Мать. Отец. Всё то, что есть у нормальных людей, и чего лишили меня. Ещё бы знать, почему…

Боги должны знать, решил он. Вот только если захочешь спросить богов – лишишься шанса обрести семью. И если обретёшь семью – лишишься шанса узнать правду. Отчего-то Элиот понимал, что и то, и другое получить нельзя. И смутно догадывался, почему – вряд ли приёмные родители позволят ему уехать, едва забрав его из приюта.

Наверное, он бы так и свихнулся, если бы на третий день за ним не пришли. И вместе с этими людьми в жизнь пришла сказка, воплотившаяся в реальность.

Фабио и София оказались приятными молодыми людьми. Быть может, Элиот не мог в полной мере почувствовать себя их другом, как о том пишут в книгах, но хотя бы перестал быть чужаком. Как будто рядом с ними было его место.

Фабио обещал ответить на все вопросы Элиота, и сдержал своё обещание. Они очень много говорили, в том числе о Дарах и тёмных духах.

– Знаешь, я всегда чувствовал себя… ну… не от мира сего, – с лёгкостью признался Фабио, когда они сидели во дворе на лавочке, продуваемые прохладным осенним ветром. С улицы доносились голоса, шаги, другие неясные шумы и перестуки, и всё это сливалось в волшебную песнь современной Флоренции, ставшую прекрасным дополнением к разговору о магии. – София говорила, что я с детства был неспособен на подлость, гадость, ну… ты понимаешь, да? И только в Санктуме я узнал, что это нормально. Как мне сказала одна из преподавательниц академии – это что-то вроде платы за могущество. Мироздание не могло доверить силу плохим людям, верно? Они начнут использовать её в своих целях. А мы… мы не можем. Мы иначе устроены. И это – часть нашего Дара.

Элиот хотел бы поспорить, сказать, что не такой уж он хороший человек, но вовремя передумал. Вместо этого он спросил:

– А какой у тебя Дар? Не бумажками же драться?

Фабио на несколько мгновений задумался.

– Знаешь… Наверное, самым правильным будет сказать, что это Дар ускорения. Я могу взять любой предмет и задать ему такую скорость, что он полетит быстрее пули. Поэтому и дух умер, понимаешь? Пусть это всего лишь бумажка.

– Так всё-таки духи умирают от бумажек? – удивился Элиот.

– Духи умирают от прикосновений Одарённого, – Фабио покачал головой. – Ну, то есть, не то, что ты его коснулся, и он сразу рассыпался. Конечно, его надо ударить, как любой живой организм. Если я брошу в тебя орех и попаду в лоб, с тобой ничего не случится… а если ускорю его до скорости пули, будет плохо.

Элиот поёжился.

– Значит, против них можно использовать оружие?

– Конечно! – глаза Фабио загорелись азартом. – В академии при Санктуме обязательный предмет – обращение с оружием. И можно выбрать холодное или огнестрельное. Я, например, в своё время выбрал холодное, но сейчас думаю – зачем? С корочкой о владении огнестрельным я мог бы работать в охране в большом мире, если понадобится прикрытие…

Санктум. Так назывался город, построенный для людей со сверхспособностями, для них же основана академия. Элиот жаждал знать больше, его опьяняла одна мысль о том, что есть место, где все такие же странные, как он, и где он не будет чужим. Фабио рассказывал охотно, крепко стоял под ковровой бомбардировкой из вопросов и уточнений. И ни разу не показал, как ему всё надоело.

– Если говорить об общем впечатлении о городе… – протянул он и на мгновение задумался. – Наверное, я не ошибусь, если скажу, что это мозаика. В Санктуме собрались люди буквально из разных уголков света, и каждый привносит что-то своё. Иногда случается, что приезжает сразу много студентов из одной страны, и тогда весь город увлекается ею. Представляешь? Помню, был случай, когда приехала шумная компания из Франции. Так у нас полгода требовали в столовой французскую кухню. Все курсы сразу…

Академия подготавливала не просто обученных людей, но готовых бороться с тёмными духами. Когда студент со сверхспособностями поступал, он назывался Одарённым; а после получения диплома – героем. Элиот снова вспомнил про греческие мифы, но Фабио только рассмеялся. В жизни Одарённых многое было пронизано греческими мотивами; даже храм, посвящённый всем богам, походил на греческий Парфенон. Фабио считал, что это из-за того, что первые Одарённые, чьи имена остались в истории, появились в том числе в античной Греции и стали персонажами мифов. Конечно, столько времени прошло с тех пор, столько всего было переписано-пересказано… вспомнить только легенду о Кассиопее! Поэтому, считал Фабио, герои мифов существовали на самом деле. И связь с богами им приписывали не просто так…