Чарльз видел это не только в своих воспоминаниях. Он видел это в душе Эрика… Ненависть шла с ним по жизни, уходя корнями глубоко в те далекие времена, когда он был еще ребенком, неспособным противостоять жестокости взрослого мир… Красной жирной полосой крови она пересекала всю его судьбу, то истощаясь, то набухая вновь, заслоняя пеленой глаза, отнимая рассудок. Так Эрик и попался Шмидту в последний раз, взбешенный, совершающий ошибку за ошибкой. И Чарльз видел это в Шоне, в Ангел, в Рейвен — во всех, кто столкнулся со Шмидтом. Все они были заражены его жестокостью, он словно всаживал в сердца людей ядовитое жало и оставлял неизгладимый след.

Что будет, если Чарльз поддастся ему, как и Эрик когда-то? Рейвен выжила в отличие от матери Эрика, но сегодня Чарльз увидел: будут другие жертвы. Они были раньше, и Шмидт не остановится, пока кто-нибудь не уничтожит его…

— Я… Я не рискнул делать это в твое отсутствие, Эрик.

Леншерр вопросительно поднял бровь, и Чарльз потупился:

— Мне просто нужно, чтобы я мог зацепиться за чей-то разум, как за маяк. Не знаю, как далеко Церебро позволит мне продвинуться по суше, но я бы не хотел потеряться.

Эрик какое-то время взвешивал услышанное и, в конце концов, кивнул.

— Хорошо. Попробуем после ужина?

Ели в напряженном молчании. Шон был притихшим. Он не сказал ни слова после возвращения Эрика, и тот тоже молчал. Голосовые связки Кэссиди восстановились, они все убедились в этом, когда тот, споткнувшись во дворе, заорал и взорвал окно в сарае. Однако Чарльз серьезно намекал Эрику, что лучше не подключать к охоте на маньяка-психопата подростка. Сам Шон явно очень не хотел снова видеть Шмидта, но, судя по хмурым взглядам Чарльза, собирался пойти наперекор своим страхам и предложить свою помощь. Но еще не решился.

Шон так ничего и не сказал, кроме пожелания спокойной ночи, и Эрик был уверен, что Чарльз приложил к этому руку, отправив подростка отоспаться и одуматься. Пока взрослые, расположившись в спальне Чарльза, достали Церебро.

— Что я должен буду делать?

— Ничего, просто будь здесь. Ты почувствуешь мое присутствие в твоей голове, но я не буду читать твои мысли, просто буду держаться за твое сознание.

— Что-то может пойти не так?

Эрик был полностью собран. Даже не вступая в телепатический контакт, Чарльз ощущал его целеустремленность. Он будто оседлал любимое быстрое течение, и уже ничто не могло его остановить, любая преграда просто будет снесена его холодной расчетливостью или хаотичной яростью.

Чарльз был куда менее уверен. Все, что угодно, могло пойти не так. Возможно, он мог даже умереть. Но все-таки удачное использование Церебро в прошлом давало шансы на то, что все получится.

— Я не знаю, друг мой. Просто… будь ко всему готов.

Упрямый кивок в ответ, и Чарльз надел обруч на голову, тихий щелчок включателя — и телепат вздрогнул.

Эрик тут же напрягся, испугавшись, что что-то опять случилось, но тут же почувствовал прикосновение к своему разуму. Чарльз сидел в кресле прямо и смотрел сквозь окружающие предметы, Эрику даже показалось, что его голубая радужка слегка светилась. Прошла одна минута, вторая. Чарльз не двигался, впав в подобие транса, не говорил, его выражение лица не менялось. Он все еще касался сознания Эрика, значит все хорошо, верно? Эрик не знал и, спустя пять минут напряженной тишины, уже не был уверен: все так и должно быть или Чарльз уже ушел слишком далеко в своем разуме и не может вернуться.

— Чарльз?

Ответа не последовало.

— Чарльз, ты меня слышишь? Если да — ответь что-нибудь.

Снова тишина. Телепат продолжал смотреть в никуда, сквозь Эрика, вставшего перед ним.

Можно ли было его касаться? Может, стоило сорвать чертово Церебро с его головы?

— Ты нашел Шмидта? Что происходит? Скажи хоть что-нибудь, черт возьми?

Губы мужчины дрогнули, словно он пытался что-то сказать, и Эрик почувствовал, что чужое сознание начинает ускользать из его головы.

— Чарльз!

Из носа Чарльза скользнула красная струйка крови, и в ту же секунду Эрик отключил Церебро и отшвырнул его в сторону. Голова Ксавье опустилась, и весь он обмяк в кресле, будто его позвоночник потерял всякую прочность.

— Проклятье. Чертовы телепаты!

Эрик потряс его за плечи, добившись возмущенного слабого стона, и, в конце концов, Чарльз смог поднять голову.

— Как ты? Смог что-то найти? Что произошло? — Эрику все еще приходилось его поддерживать, так что он не мог добраться до ванной, чтобы принести полотенце. Лицо и рубашка Чарльза оказались перепачканы в крови, все еще текшей из носа.

— Я… не нашел…

— Я могу тебе чем-то помочь?

— Не тряси. Голова болит.

Кое-как устроив бледного телепата на кровати, Эрик вернулся с холодным полотенцем и таблеткой от головной боли. Чарльз жадно выпил стакан воды и позволил умыть себя без возражений. Мысли Эрика метались от волнений за русала до злости на его слабость и на самого себя за эти чувства. Они не могли позволять себе слабости, их позиция по отношению к Шмидту и так была крайне жалкой и нестабильной. Один металлокинетик, испуганный подросток и русалка-телепат в инвалидном кресле. Каждый раз, думая об этом, Эрик пытался убедить себя, что раньше было еще хуже: он был совсем один. Теперь его шансы стали чуть выше. Правда, сколько приспешников набрал себе Шмидт к этому времени?

— Эрик.

— Я здесь. Тебе что-нибудь принести?

Кожа Чарльза перестала быть такой болезненно-бледной, кровь остановилась, и зрачки не заполняли всю радужку — очевидно, головная боль отступила.

— Нет. Я видел… Видел так много людей… И мутантов… — ему было тяжело говорить. — Таких же потерянных, как ты когда-то. Одиноких. Им нужна наша помощь, Эрик.

— Чарльз, — Леншерр до боли сжал его пальцы, возвращая на землю, — нам нужно найти Шмидта и остановить, чтобы он ни задумал. Если он сделает следующий ход, помощь будет нужна нам самим!

Чарльз прикрыл глаза, старясь взять себя в руки. Без сомнения его друг был прав. Шмидт — их первостепенная задача, но… Стоило надеть Церебро, как он снова увидел разумы окружающих, наполненных мыслями и эмоциями. Он зацепился за Эрика и двинулся дальше, к огонькам, расположенным в городе. Чарльз словно видел их сразу все, и в тоже время они ускользали от него. Одни попадали четко в поле зрения, другие оставались на периферии, но он мог прикоснуться к любому. Этот город был небольшим, но в нем были не только люди. Каким-то образом Чарльз понимал, что некоторые из них были мутантами: напуганные подростки, внезапно открывшие в себе необычные силы, угрюмые одиночки, оставшиеся без семьи из страха быть обнаруженными, непонятые сумасшедшие, лишившиеся разума телепаты и эмпаты, не справившиеся со своим даром, отправленные в больницы, где их держали запертыми и скованными. Чарльз двигался дальше и дальше, в соседнее поселение, в следующий город. Они были везде: то тут, то там мелькал огонек чьего-то напуганного разума, и Чарльз хотел помочь им. Хотел помочь им всем, утешить, дать надежду, сказать, что они не одиноки в этом мире.

Кажется, в какой-то момент он потерял контроль, утонул в своих стремлениях, заплутал среди разумов и забыл о своем маяке. И если бы Эрик не сорвал с его головы Церебро, кто знает, смог бы он вернуться обратно вообще или провел бы остаток дней в таком же заведении, как некоторые из тех, кого он видел.

Чарльз усмехнулся. Он боялся, что утонет в желании отомстить Шмидту, но его качнуло в привычную стезю. Эрик что-то снова спрашивал, но Чарльз смог лишь прошептать:

— Попробуем завтра…

…И провалиться в спокойный сон. Чтобы ни случилось, он сможет выстоять против отравляющей жестокости Шмидта. И как только с ним будет покончено, они с Эриком займутся делами поважнее. Эрик точно согласиться ему помочь, Чарльз был уверен.

К следующему вечеру было решено попробовать еще раз. Эрик не настаивал, но Чарльз чувствовал себя хорошо и поклялся больше не «заниматься всякой ерундой», а бросить все силы на поиски Шмидта.