Вообще говоря, Ридделя в школе не любили. Таков был юноша, которому, согласно «букве закона», то есть как первому ученику, принадлежало теперь лидерство. Вряд ли нужно говорить, с каким отчаянием встретила школьная молодежь это известие.

– Не может быть, чтобы директор назначил Ридделя! Риддель – капитан школы? Ведь это курам на смех! Уж лучше сразу закрыть школу, – сказал Эшли, когда вечером того же дня в своей комнате обсуждал этот вопрос с Котсом.

– Назначение капитана не зависит от личного вкуса директора, – возразил Котс.

– Как не зависит? Разве есть такой закон, по которому первому ученику должно принадлежать капитанство, даже если он не умеет держать весла и не может пробежать и сотни ярдов?

– Положим, что нет. Только… кто же будет главным, если не Риддель?

– Как кто? Понятно, Блумфильд! Он самый подходящий парень. Все хотят, чтобы он был капитаном.

– Но он чуть ли не последний в своем классе…

– Что ж за беда? Фельтон ничего не смыслил в гребле, однако, пока он был главным, он же командовал и школьной флотилией…

Тут в комнату вошел третий классный капитан.

– Послушай-ка, Типпер, что тут несет Котс! Он уверяет, что Риддель будет школьным капитаном, – обратился к вошедшему Эшли.

Типпер расхохотался:

– Вот было бы забавно! Представь себе Ридделя, отстаивающего интересы школы на июньских шлюпочных гонках или на мартовских бегах!.. Верно, Котс так думает, потому что он из отделения директора. Напрасно, друг мой Котс! Увидишь, что скоро мы, парретиты, победим вас, директорских…

– Уж не метишь ли ты в главные? – спросил Котс Типпера с язвительной улыбкой.

Типпер рассердился. Он отлично играл в крикет и хорошо бегал, но учился плохо. Всем было известно, что он с трудом перешел в шестой класс. Поэтому слова Котса сильно его задели, и он ответил с раздражением:

– Что ж, я думаю, что в должности капитана я был бы не хуже любого из вас, директорских. Но если хочешь знать правду, то я говорил не о себе, а о Блумфильде.

– Вот и я говорю то же самое, – подхватил Эшли. – Но Котс доказывает, что Блумфильд не может быть капитаном, потому что он плохой ученик.

– Вздор! – отрезал Типпер. – Не все ли нам равно, будет капитан первым или двадцатым в своем классе? Лишь бы он был первым во всем остальном! Я не понимаю, как директор может даже колебаться в своем выборе…

К такому выводу пришли вильбайцы почти на всех советах, собиравшихся в этот день повсеместно. К этому заключению пришел и сам Блумфильд.

– Вы понимаете, друзья, что меня нисколько не интересует капитанство само по себе, – говорил он своим ближайшим товарищам в тот же вечер после уроков. – Я знаю, как нелегко быть капитаном: все к тебе лезут со всяким вздором, а ты за все отвечай. С одними «мартышками» хлопот не оберешься: того накажи, этих помири… Но, разумеется, я займу эту должность, если все найдут, что это требуется для пользы школы.

– Я надеюсь, что если директор сам не догадается, до какой степени Риддель и капитанство не вяжутся между собой, то у Ридделя хватит ума отказаться. Я не думаю, чтобы это его особенно привлекало, – заметил Портер.

– Конечно, нет, – подхватил Блумфильд. – Однажды я слышал, как он говорил, что очень жалеет Виндгама и ни за что не хотел бы оказаться на его месте, особенно в те дни, когда идет подготовка к экзаменам.

– По-моему, проще всего пойти к Ридделю, сказать ему прямо, что мы обо всем этом думаем, и попросить его, чтобы он отказался от должности, – предложил Гейм.

– Конечно, это будет очень прямо, но нельзя сказать, чтобы вежливо, – засмеялся Портер.

– Какая тут вежливость, когда дело идет о судьбе школы! – проворчал Гейм. – Риддель не обидится: он сам должен понимать, что как капитан никуда не годится. Его ни в грош не будут ставить!

– Это правда, – согласился Блумфильд и добавил со скромной улыбкой: – Надеюсь, никто из вас не считает меня хвастуном, но мне кажется – говорю это по совести, – что я уж во всяком случае лучше Ридделя сумел бы сохранить в школе дисциплину и порядок.

Блумфильду очень хотелось попасть в школьные капитаны, хотя он тщательно скрывал это не только от других, но даже от себя самого.

– Еще бы! Недаром все в один голос называют тебя и говорят, что не хотят никого другого! – сказал Вибберли, известный подлипала, который в последнее время сильно заискивал перед Блумфильдом.

– Воображаю, как хорош будет Риддель в роли верховного судьи! – со смехом заметил Гейм. – Хотел бы я взглянуть, с каким лицом он будет наказывать кого-нибудь из «мартышек». Я думаю, он первым делом в обморок упадет!..

– Или возьмет преступника в свою комнату и вместе с Ферберном и всей этой компанией святош начнет его отчитывать. Бедные «мартышки»! – с комическим вздохом отозвался Джилкс, классный капитан из отделения директора, не слишком приятный юноша с кошачьими манерами.

– Да уж! Я предпочел бы, чтобы Блумфильд поколотил меня раз двадцать, чем выслушать одну проповедь этого плаксы Ридделя, – поддакнул Вибберли.

– Я думаю, что никто не имеет права называть Ридделя плаксой, – вмешался вдруг Портер. – Он хороший малый и, наверное, сумеет постоять за себя не хуже каждого из нас. А что он не силач и не любит физических упражнений, так он этого и не скрывает, и, наконец, в этом нет никакого преступления.

– Ай да Портер! Настоящий проповедник! – не вполне естественно захохотал Вибберли.

– Портер прав, – нахмурившись, сказал Блумфильд. – Ридделя не за что бранить. Я только нахожу, как и остальные, что он слишком мало известен, чтобы стать капитаном, и что на эту должность нужен человек, который… которого все знали бы и уважали… Однако хватит об этом! Скоро все решится. А пока, Гейм, не прокатиться ли нам еще разок по реке? Утром ты не слишком много наработал. Что ты на это скажешь?

Гейм вздохнул и покорно ответил:

– Ладно.

Друзья принялись разыскивать своего рулевого – нашего знакомца Парсона. Но это оказалось делом нелегким. Мальчика не было ни в классных комнатах, ни в коридорах. Никто не видел его после окончания уроков…

Не найдя Парсона в его собственном отделении, Блумфильд и Гейм, естественно, отправились в отделение Тельсона. Но и там его не было, и – странное дело – не было и самого Тельсона. Но еще более странным было то, что, как показали розыски, кроме Парсона и Тельсона, недоставало еще пятерых мальчуганов из отделения мистера Паррета. В результате Блумфильд и Гейм пошли на реку вдвоем, взяли рулевым сына сторожа и перестали думать о Парсоне и его компании.

Между тем таинственное исчезновение семерых мальчиков объяснялось очень просто. Наступившее в школе временное междувластие, послужившее причиной чудесного избавления Парсона от рук правосудия, подало ему и его верному другу блестящую мысль достойным образом отпраздновать это редкое в школьной хронике событие. А отпраздновать было чем. Уже давно младшие воспитанники отделения мистера Паррета жаждали свести кое-какие счеты с младшеклассниками отделения мистера Вельча.

Долг был давнишний: еще в середине Великого поста вельчиты ни с того ни с сего поколотили парретитов, да и сегодняшнее оскорбление, нанесенное Парсону на реке, нельзя было спустить им с рук. Надо сказать, что парретиты гордились своей аккуратностью в счетах. Поэтому их очень огорчало то, что до сих пор обстоятельства, над которыми они не были властны (другими словами – страх перед Виндгамом), мешали им расквитаться с обидчиками.

И вот наконец представился прекрасный случай свести счеты. Главного капитана нет, значит, они ничем не рискуют (потому что самое большее, что может сделать классный капитан, – оштрафовать пятью-шестью страницами стихотворений, а ведь это сущие пустяки!). А раз они ничем не рискуют, то, разумеется, грешно терять драгоценное время.

Поэтому Парсон и еще пятеро фагов из отделения мистера Паррета, с подкреплением в лице Тельсона из директорского отделения, не откладывая в долгий ящик отправились с деловым визитом в отделение мистера Вельча. По этой причине Блумфильд и Гейм и не смогли найти себе рулевого в отделении мистера Паррета…