— Можно идти? — спросила она вместо этого.

— Ступай. И расчеши свои волосы, — мать была рассеяна. Она сказала о волосах, не думая. Мев направилась прочь с Мурной рядом с Келли, и Донал шел за ними следом, но перед тем как выйти, Мев оглянулась на отца и мать: мать стояла, обхватив себя руками, отец смотрел в никуда, но вокруг его рта лежала такая суровая складка, что можно было догадаться о его грядущих словах.

«Никогда не делай этого впредь», — вспомнила Мев, и руки ее похолодели. Все изменится теперь для нее: не будет солнца и зеленых полей, не будет играющих жеребят и смеха с Доналом за стенами Кер Велла. Она сжала свой подарок, пытаясь увидеть, что будет дальше, следуя за Мурной, но даже Флойн был не виден ей, одна мгла, серая мгла и туман, и лишь камни стен истинного Кер Велла напоминали, где она и какое нынче время.

«Келли, — подумала она, — о Келли».

— Я скоро уеду, — тихо сказал Киран, обращаясь к Бранвин.

— Киран.

— Тихо. Я знаю, — он поцеловал ее в лоб и сжал на мгновение в своих объятиях. — Прости меня.

— Что они видели?

— Разорение. Успокой их. Они будут нуждаться в этом.

Она ухватилась за него руками и прижала к себе.

— Киран, Киран, если бы вернулся Ризи… Он ведь вернется. Он слишком умен, чтобы ему смог кто-нибудь помешать.

— Всякое может случиться: если за дорогой следят, он мог отпустить свою лошадь и пойти пешком — а это займет гораздо больше времени.

— Если б что-нибудь случилось, если б они заметили… Киран, мы были бы уже уничтожены и сожжены, а мы все еще здесь. Владей мы Видением до прихода короля в Кер Велл, мы бы отчаялись и потеряли всякую надежду. То были темные дни. Но они не стали концом для нас.

— Так и скажи им. Им нужна надежда.

— Мне нужна надежда. Киран, не оставляй меня! Не смей никуда отправляться, пока не снимешь эту вещь и не возьмешь с собой меч, слышишь? Что думают люди, когда ты ходишь с пустыми руками и отсутствующим взглядом… прости меня, но послушай. Какое от него было добро? Никакого. Любовь, любовь моя, тебе надо было всех собрать у Лиэслина, о боги, пойти и научить своего брата, как надо обращаться с гостями.

— Неужто твой отец так поступил бы?

— Так поступила бы я, умей я обращаться с мечом.

Он проглотил неожиданный попрек, глядя на нее в недоумении, потом его руки бессильно упали и он повернулся к двери, терпеливо, ибо больше ничего не оставалось делать.

— Киран, — надрыв звучал в голосе Бранвин. Он остановился и с надеждой посмотрел на нее.

— Так поступил бы и я, — тихо промолвил он, — умей я обращаться с мечом.

— Сними камень. Неужто ты хочешь всех нас погубить вместе с детьми?

Он прикоснулся к камню и почувствовал, что тот холоден, как был холоден все эти дни. Ему было нечего сказать Бранвин, что не напугало бы ее больше, чем она уже боялась: лучше гнев, чем боль.

— Ответь мне.

— Нет, Бранвин.

— О боги!

Он снял свой плащ с гвоздя.

— Я недалеко.

— Возьми меня с собой.

Он покачал головой.

— Нет.

— В Элд. Значит, в Элд?

Он надел плащ, делая вид, что не слышит.

— Может стать холодно.

— О боги, Киран, не уходи.

Он с трудом раздвинул губы в улыбке.

— Вернусь к ужину, — промолвил он, словно собираясь прокатиться вдоль изгороди.

И он начал таять — не слегка, а целиком, сжав камень в руке, пока сырой серый туман не обступил его.

— Арафель! — вскричал он, — Арафель! — но в третий раз не осмелился позвать. Он долго прислушивался в надежде на малейший звук, сердцем отыскивая какой-нибудь след ее. — Я здесь, — закричал он в серую мглу, в зелень деревьев. — Ты сказала, чтоб я не звал тебя, что ты сама будешь знать, чем я занят. Ты сказала, чтоб я не приходил сюда, но опасности затопили мир еще больше, чем прежде. И ты мне нужна.

Тишина была ему ответом, глубокая тишина — ни ветер не пролетал, ни лист не шевелился.

— Что же мне делать? — вскричал он еще громче, пытаясь разорвать тишину. — Можешь ли ты помочь мне… хотя бы советом? Я знаю, что я ошибся, послав Донала туда. Боюсь, я сделал слишком много ошибок. Я могу отправиться к королю в Дун-на-Хейвин, но тогда в Кер Велле останется слишком мало сил для защиты, или мне придется брать с собой слишком малую свиту в путь. Что мне делать — оставаться здесь и ждать? Ты этого хотела? Что мне суждено?

И снова тишина. Он двинулся осторожно вперед, вспоминая дорогу и не сбиваясь с нее, несмотря на туман и черные призрачные деревья; но потом он задумался над тем, что делает, и сомнения начали наваливаться на него — стали сгущаться тени с обеих сторон, и что-то забормотало и зашуршало в них. Он потерял уверенность в силе Ши, поддерживающей его, усомнился в ее существовании, во всей мудрости, полученной от нее, даже в правильности пути, который он знал.

— Помоги мне! — вскричал он в густеющей мгле. — Помоги, если можешь! Ты мне нужна! Помоги!

И с западного края мира послышался цокот копыт, и что-то знакомое коснулось его сердца. Ветер обвеял его, разгоняя мглу, ветер с моря. Он услышал крики чаек и вздрогнул в тоске, пожиравшей и жизнь, и любовь, и смысл.

Грохот копыт все приближался, и камень припомнил белизну и скорость и ярость.

«Аодан!» — ворвалась в него мысль, как ответ на давно забытый вопрос, — имя, скрытое в буре и громе.

— Аодан! — вскричал он, — о Аодан!

Ветер подул сильнее с моря, и в камне блеснуло воспоминание.

— Человек… — прошептал голос, полный боли. — Человек, это ты? Что они сделали?

— Лиэслиа, помоги мне….

— Я не могу прийти. Мгла… Человек, мгла…

И ветер сник, словно кто-то закрыл распахнутую дверь. И дохнул новый ветер, тяжелый и душный, пахнущий сыростью и грязью, и дул он в другом направлении.

— Лиэслиа, я все еще здесь! Лиэслиа!

Но его окружала лишь мгла, и голос исчез, как волшебство, оставив его обделенным, недоумевающим — слышал ли он его наяву, или представил себе и соленый ветер, и грохот копыт.

И кусты зашевелились рядом, и кто-то рассмеялся, глядя на его отчаяние. Он где-то ошибся, Это место было ему незнакомо. Мгла переплела все своими ветвями — и то он отчетливо видел и деревья и лежащую под ними мглу, то терял все ориентиры и всякую уверенность. Он искал Аргиад, но найденная им речушка была грязной и мутной, и в стоячей воде плавали листья. Вонь поднималась от нее, затопляя душу.

И мужество оставило его, когда он увидел, что из-под мутной воды на него смотрят два бледных глаза, исчезавших лишь когда их заслоняли проплывавшие листья, как почерненное серебро. Глаза приблизились к поверхности, сияя, как двойное отражение луны.

Киран попятился и наткнулся на остов дерева, чьи ветви впились в него, как пальцы. Он обошел его, отступая шаг за шагом.

— Человек, — послышался голос.

Он остановился и взглянул во тьму, что была чернее неба.

— Госпожа Смерть, — промолвил он, и сердце его забилось, словно он долго бежал. Рука заныла от старой раны. — Где она, не знаешь ли ты? Или куда я попал?

— Она бежала, — резким и напряженным голосом промолвила Смерть. — Человек, я хочу проводить тебя.

— К ней? — догадался он. — К ней — ты это хочешь сказать?

— Она отправила меня, человек, узнать имя, но ей не осилить его, — мрак приблизился, закрыв собой тот слабый свет, что сочился меж ветвей, и воздух стал пронзительно холодным. — Если сможешь добраться до нее, доберись. У меня же другие дела.

— Она встретила что-то в Кер Донне. Ты должна это знать. Ты была там.

— Встретила, да. Воспользуйся своим камнем и позови ее.

— Я пытался. Камень приносит лишь море. Деревья стоят там, где их не было… а Аргиад… если то болото — Аргиад…

— Море, — прошептала Смерть. — Элд покинут. Человек, человек, если она сделает это, мы все погибли. Позови ее. Позови по имени. Ты имеешь эту власть. И уже доказал это однажды.

— Я не могу.

— Ты не хочешь, — мрак подполз ближе. И с твердой жестокостью в него вцепилась костлявая рука. — Человек, послушай меня. Дроу поднялись. Знакомо ли тебе это имя? Это — Ши без камней. Они потеряли их, выбросили прочь — Ши превращается в дроу, когда оставляет камень с его содержимым.