Крис делает глубокий вдох и начинает играть немного более плавно, и я узнаю, что он играет «Лондонские мосты»[18], но более медленную версию. Прекрасно. Я наблюдаю за его руками и за тем, как пристально он смотрит на инструмент. Я так теряюсь, наблюдая за его игрой, что даже не понимаю, что Кэйлен перестаёт плакать. Закончив с этой песней, он переходит к другой. Через минуту я понимаю, что она есть в моём плейлисте для Кэйлен на iPod.

«О, Мистер Солнце» [19].

Мило.

Крис играет в быстром темпе, а затем замедляется и начинает петь.

И, Боже мой, он умеет петь, притом не как любитель обычного пения в караоке. Если бы он участвовал в одном из шоу талантов, все девочки-подростки плакали бы после того, как он закончил. Забавно, что Крис нервничает и немного не уверен в себе, но по мере игры его нервозность тает, и он приобретает полную уверенность в том, что делает. Крис хорош, и знает это. Он смотрит на меня несколько раз с маленькой ухмылкой. Такое чувство, будто игра для него сродни терапии. Кэйлен захотела спать, поэтому я укладываю её в кровать. Я сижу в кресле-качалке, смотрю на него и слушаю. Закрываю глаза и чувствую, как весь стресс сегодняшнего дня тает. Его голос похож на смесь Эда Ширана и Конора Мейнарда. Не могу поверить, что никогда до этого момента не слышала его пения.

Если бы он был Кэлом, я была бы уверена в том, что он пытается соблазнить меня, но это Крис. Не знаю, понимает ли он, какое влияние оказывает на меня, но если он сыграет ещё одну песню, то я вытащу его из этой комнаты и обвиню в сексуальном домогательстве.

— Лорен, — его обычный голос пробуждает меня от транса.

— Не могу поверить, что за все эти годы я только сейчас услышала, как ты поёшь, — тихо говорю я.

— Это потому, что все эти годы ты была не со мной, — отвечает Крис с забавной улыбкой на лице. Я пробегаю руками по своим волосам. Не знаю, что сказать, но блеск в его глазах заставляет мою кожу нагреваться. — Я… я хотел поговорить с тобой о том, что произошло, — говорит он, прочищая горло.

Он не может сейчас показать мне документы о разводе. Было бы слишком жестоко, особенно после его поступка.

— Дженна их составила... Она дала их мне, и я сказал ей, что поговорю с тобой, — говорит он, и у меня больше нет сил смотреть на него. Я смотрю на Кэйлен. Я сосредоточена на ней, так или иначе, это касается именно её.

— Всё в порядке, Крис, — говорю я, собирая каждую каплю силы в своём теле, когда смотрю на Кэйлен. Я не могу смотреть на него и говорить это. — Если ты хочешь этого, — говорю я, пытаясь произнести слова без надлома в голосе.

— Я не собирался отдавать их тебе, — признается он, фокусируя свои зелёные глаза на моих, и я чувствую, как моё сердце останавливается.

— Что? — смущённо спрашиваю его. Я пытаюсь прочитать Криса, но его выражение лица ничего мне не даёт. Ничегошеньки.

— Я просто хочу немного притормозить. На самом деле подумать о будущем. Хочу убедиться, что я не принимаю поспешное решение, — поясняет он просто, но его слова не просты. Он говорит о том, о чём я думаю?

— Что ты имеешь в виду, Крис? — спрашиваю я, слыша нервозность в своём голосе.

— Я просто не хочу двигаться так быстро. Мне нужно многое выяснить.

Отлично, он запутался, и это оставляет нас в подвешенном состоянии, но я принимаю.

— У доктора, с которым я планировал увидеться, завтра появилось окно, — говорит он, меняя тему. Я хочу остановиться на той теме, но приём у врача – это действительно хорошая новость.

— Это здорово, Крис, — говорю я, и он кивает.

— Она в Чикаго, — говорит Крис. — Я немного нервничаю из-за поездки, — признаётся он, садясь на кровать.

— Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой? — спрашиваю его.

«Пожалуйста, пусть он скажет «да».»

— Пожалуйста, — просто говорит он.

— Ладно, — отвечаю я. Это всё, что я могу сказать, потому что мои мысли прыгают с одного на другое, эмоции грозят перегрузкой, а тело... давайте даже не будем сюда заходить.

— Я поговорю с мамой о том, чтобы она присмотрела за Кэйлен. Мне назначено ровно на три часа. Думаю, мы должны выехать около половины одиннадцатого, — планирует он, вставая с кровати и подходя к двери, увеличивая расстояние между нами.

Расстояние – это хорошо. Расстояние уменьшает соблазн сделать что-то глупое.

— Отлично, — я чувствую, как улыбка распространяется по моему лицу. Крис берёт свою гитару и останавливается в дверях, словно не хочет уходить, наши глаза встречаются.

— Спокойной ночи, Лорен, — наконец, говорит он.

— Спокойной ночи, Крис, — отвечаю я, и он закрывает за собой дверь. Я глубоко втягиваю воздух, хотя этот разговор почти полностью его забрал. Я не знаю, что происходит между нами. Не знаю, что всё это значит, но чувствую, что прямо сейчас загорается одинокое пламя надежды, и я не хочу думать ни о чём, что его потушит.

Мы наконец-то добрались до Чикаго, в каком-то странном смысле, до моего дома вдали от дома. GPS говорит, что мы в десяти минутах от офиса врача. Я сделаю это. Расскажу совершенно незнакомому человеку о своих самых тёмных тайнах, только я не знаю, что это за секреты. Лишь моя мама знает, что я собираюсь сделать. Я не сказал об этом ни Эйдану, ни Лизе, ни Дженне, ни даже своему отцу. Подобное я хотел бы сделать сам, без какого-либо негатива. Моё доверие к докторам по-прежнему затронуто последним опытом, но сейчас это чистый лист. Она не знает меня, Кэла, моих родителей или о моей связи с Крестфилдами, поэтому у неё нет никаких скрытых мотивов.

Лорен предложила сесть за руль, но мне казалось, что вождение поможет успокоить нервы, однако я нервничаю по этому поводу больше, чем думал. Я не знаю, чего ожидать и что произойдёт. Ненавижу полагаться на чужие руки, позволять кому-то манипулировать моими мыслями, и прежде всего играть с моим мозгом. Часть меня хочет забыть обо всём этом. До сих пор я хорошо справлялся, и мой отец всегда говорил, что, если что-то не сломано, не нужно пытаться это починить. Дело в том, что, по-моему, я сломан.

Функциональный, как автомобиль, который может доставить вас куда угодно, но вы никогда не знаете, когда этот звонкий звук ознаменует полную поломку. Я не могу походить на ненадёжный автомобиль. Я папа, и Лорен зависит от меня. Я украдкой смотрю на неё. Она была довольно тихой и спала большую часть пути, а проснулась пару минут назад.

— Мы в твоей глухомани, — шучу я, радуясь, что она очнулась. Разговоры высвобождают часть моей нервной энергии.

— Да. Большой город, — широкая улыбка распространяется по её лицу, когда мы въезжаем в центр города, её лицо начинает светиться.

«Ей здесь нравится. Она скучает по этому...»

— Я был здесь только раз, на школьной экскурсии, — говорю я, а затем понимаю, как смешно это звучит. — Ну, как я помню, — добавляю тихо. Думаю, это одна из причин, по которой я собираюсь увидеться с той женщиной.

— Что ж, если она принимает в этом районе, её дела довольно неплохи, — отвечает Лорен.

— Будем надеяться, это значит, что она знает, что делает, — я издаю нервный смешок.

— Всё будет хорошо? — её улыбка обнадёживает, хотя я замечаю её вздох. Когда мы добираемся до здания, нам требуется ещё десять минут, чтобы найти парковку. Я хотел продолжить поиски, но мы оказались на парковке, которая стоила нам двадцать пять долларов за три часа. Какая обдираловка! Лорен даже не дрогнула. Я показываю ей адрес, и она подтверждает, что мы припарковались в трёх кварталах от нужного здания. Когда мы пробираемся по оживлённой улице, я вбираю в себя всё.

Здесь так много людей: мужчин, женщин, стариков и молодёжи разных национальностей и этнических принадлежностей. Перед рестораном быстрого питания танцуют три парня, и люди кладут деньги в ведро перед ними. В другом квартале человек, одетый в костюм и галстук, рассказывает людям, что они отправятся в ад; если верить этому парню, в ад попадут буквально все.