— Жители Винтерхолда! — объявил Корир. — Вчера мне стало известно, что восстание Буревестника захлебнулось! Войска Ульфрика были разбиты под Вайтраном, а он сам схвачен! Мне тяжело это признавать, но имперцы победили в этой войне, и рано или поздно должны придти в наш город. Я не хочу, чтобы на моей земле бессмысленно проливалась чья-то кровь, и собираюсь пригласить Туллия в Винтерхолд, пусть он приходит с миром, как гость и союзник, а не как завоеватель и убийца!

Народ с недоумением смотрел на своего ярла, казалось, в толпе зрело недовольство чем-то, рождался страх — страх того, что до тех пор, пока Туллий придёт в Винтерхолд, на город нападут изгнанные Братья Бури.

— Вы боитесь, что Кай затаил на нас обиду, что он соберёт войско и нападёт на нас, — продолжила Блёнвенн. — Вы правы, этот человек может так поступить. Но я, как Довакин, даю вам своё слово, что Кай не придёт сюда, он не тронет никого из вас! Возможно, вы так же боитесь, что имперцы сочтут вас предателями, что многие из вас лишатся своих родичей — но этого не произойдёт! Туллию нужна Коллегия — и он её получит только в обмен на ваше спокойствие!

Речь Драконорождённой смогла воодушевить горожан, и народ начал расходиться, получив удовлетворение и спокойствие. А ярл в компании архимага и своего управителя смогли вернуться во дворец, писать письмо в Солитьюд.

— Я чувствую себя продажной девкой, — грустно вздохнул Корир, взяв в руки писчее перо.

— А я ведь давно тебе говорил, что не надо было с Ульфриком связываться, — напомнил Мейлур. — И не я один, кажется.

— Да-да, конечно, — будто бы нехотя признал ярл. — Ты был прав. Но прошлого не изменить. Ладно, давайте уже придумывать, что писать Туллию будем.

— Так и пиши: «Командующему войсками Легиона в королевстве Скайрим»… или как там его, «генералу Туллию», — посоветовала Блёнвенн. — Вспомнить бы ещё его имя…

Никто из присутствующих личного имени генерала не знал — и было решено оставить этот вопрос напоследок.

— Дальше, наверное, «в связи с последними событиями я был вынужден пересмотреть свои взгляды и признать свой союз с Ульфриком досадной ошибкой», — продолжила бретонка.

— Нет, некрасиво, — возразил норд. — Получается, что я просто хочу выторговать себе власть. Для Туллия нужно сделать вид, что я действительно сожалею о своём выборе — возможно даже, я сделал его из-за угрозы своей семье.

— Тогда обязательно допиши, что ты никогда не разделял идеи Буревестника — и Мейлур живое тому подтверждение.

— Ага, только Лайлу подобное от изгнания не спасло, — фыркнул данмер. — А её младшему сынку, насколько мне помнится, Империя как раз нравилась.

Драконорождённая одарила управителя несколько недовольным взглядом: конечно, что на самом деле происходило в Рифтене после мирных переговоров, она не знала, довольствовалась лишь слухами и рассказами пьяных воров в «Буйной фляге». Но, учитывая нрав Мавен Чёрный Вереск, по крайней мере половина этих слухов могла быть чистой правдой.

— В Рифте на трон села Мавен, — возразила архимаг. — Ты знаешь, что она за человек. Я слышала, что Лайла испугалась за свою жизнь и сбежала вместе с семьёй — чтобы не убили.

— Путаешь, Блёнвенн. Сбежал тогда Сиддгейр с управительницей, — поправил Корир. — А у Мавен и её семейства и так весь Рифт в кармане всегда был. Ладно, давайте дальше думать, что писать.

***

Готовое письмо было велено доставить одному из стражников, переодетому обычным курьером. Чтобы ему никто не задавал лишних вопросов во время проезда через Белый Берег, молодому человеку был вручен увесистый кошель с золотом. А пока что Винтерхолду оставалось только ждать.

— Осталось ещё решить, что будем делать с Ульфриком и Галмаром, — предложил Корир. — Нельзя держать их в таком виде, да ещё и в тюрьме.

— Перетащим их в Мидден, — предложила Блёнвенн. — У нас там как раз парочка камер есть, где раньше непослушных магов подумать над своим поведением оставляли.

— И ты превратишь их… обратно.

Драконорождённая недовольно нахмурилась: пусть бы оставались в таком виде до пребытия Туллия в город! А лучше — вообще в собачьей шкуре жизнь закончили!

— Ульфрик — пёс по всем признакам, кроме верности! — парировала девушка. — Галмар… да недалеко он ушел.

— Ты превратишь их обратно, — ярл одарил бретонку жёстким взглядом. — Проблему с Криками, я так понимаю, для вас решить не проблема?

— Не проблема, — архимаг злобно скрестила руки на груди. Что же, если превращать Буревестника и его хускарла обратно, то хоть выскажет обоим всё, что о них думает! — Камеры подготовим позже, у нас всё же давно не принято под замок кого-либо сажать.

Ночью превращённых в собак вождей Братьев Бури накормили смешанной со снотворным похлёбкой, перетащили в подземелья Миддена и заперли в отдельных камерах. Блёнвенн произнесла обратное заклинание, и в двух соседних камерах вместо собак распластались Ульфрик Буревестник и Галмар Каменный Кулак. Ещё одно заклинание, на сей раз противоядия — и Буревестник зашевелился.

— Довакин, — позвал он. — Ты в наряде архимага, всё это не похоже на вашу городскую тюрьму. Рискну предположить, что я в твоей Коллегии. Не буду спрашивать, как я здесь оказался. Использовать ту’ум, я так понимаю, у меня не выйдет?

— Можешь попробовать, если хочешь обрушить всё в Море Призраков — вместе с собой, разумеется, — проскрежетала архимаг.

Буревестник издевательски ухмыльнулся, переполз на лежанку и опёрся спиной о стену.

— Один вопрос, Довакин: почему тебе просто не убить меня? Или почему твоей подружке-Предвестнице не сделать это?

— Много чести захотел, — парировала архимаг. — Будь моя воля, ты бы свои дни в собачьей шкуре закончил. Но Корир попросил меня превратить тебя обратно в человека. Ты недооценивал его, Ульфрик. Недооценивал меня. Недооценил Балгруфа. Ты всю жизнь недооценивал тех, с кем когда-либо сталкивался.

— Помнится, пару лет назад Корир твоих магов едва выносил, — Ульфрик перевёл тему. — Чем ты соблазнила его? Пообещала больше власти? Золота? Или, может, своё тело? Скажи, ты спишь с ним?

Пытается разозлить, вывести из себя, желает сам позлорадствовать хоть немного… Блёнвенн вестись на эти уловки не собиралась. Как раз наоборот, сама хотела позлить свергнутого ярла.

— Даже если так, какой тебе от этого прок? — бретонка скрестила руки на груди, состроила едкую усмешку. — Ты не получишь ни власти, ни женщин, ни золота.

— Зато меня ждёт Совнгард, — лишённым какого-либо трепета голосом ответил Буревестник, словно он лишь констатировал какой-то очевидный факт. — И слава мученика во имя свободы Скайрима. Я так понимаю, вы с Кориром позовёте в Винтерхолд имперцев, преподнесёте нас с Галмаром Туллию в подарок, а он захочет прилюдно казнить нас?

Архимаг расхохоталась.

— Нет, Ульфрик, мучеником ты не станешь. Тебя запомнят, как труса и предателя. Все будут помнить, как ты нарушил мир, как отправил своих отморозков к Вайтрану, а сам отсиживался в своём дворце.

— Балгруф, как мне сказали, тоже на поле боя не объявился.

— Не бойся, он сможет позаботиться о том, как красиво вписаться в историю. Кстати, меня вот что всегда интересовало. Ты же ведь немолод — помнится, пятьдесят тебе уже исполнилось. И ты до сих пор не то, что не женат, но даже бастардами не обзавёлся. Вот я и думаю, не по той же самой причине у Скальда из Данстара тоже наследников нет, и не по той же причине он так тобой восхищается? Говорят, он хоть и стар, но ещё полон сил — скажи, это так, или тебе Галмар больше по нраву?

Теперь Буревестник едва сдерживался: грязные намёки Драконорождённой не понял бы разве что глупец.

— Когда-нибудь твой длинный язык укоротят, — проскрежетал Ульфрик. — Надеюсь, что вместе с головой.

— Это случится нескоро.

Блёнвенн гордо развернулась к выходу; призванный огонёк поплыл за ней, оставляя свергнутого ярла Виндхельма и его хускарла в кромешной тьме.

— К ним заходить только в присутствии магов, — напомнила Драконорождённая стражникам, дежурившим возле входа.