Наших летчиков, имевших большой опыт Великой Отечественной войны, американцы и их союзники по военной коалиции (подразделения ВВС Англии, Австралии, Южно-Африканского союза и Южной Кореи) побаивались. Эскадрилью австралийских истребителей «Метеор» советские летчики растерзали за один бой.

Поначалу для отпугивания противника достаточно было обнаружить свое присутствие: «Поэтому наши самолеты даже не имели маскировочной окраски – блестели на солнце, как алюминиевые кастрюли, видно их было издалека. Это был сигнал американцам: мы приближаемся».

Дошло до воздушных боев. Но никаких военных сводок в советской прессе не было, хотя в этих сражениях с обеих сторон участвовали сотни самолетов.

В наше время советские летчики, принимавшие участие в корейской войне, желанные гости на официальных приемах в посольстве КНДР. Часто их собирает Общество дружбы Россия – КНДР. С каждым годом убеленных сединой авиаторов, многие из которых стали на этой необъявленной войне Героями Советского Союза, на этих встречах становится все меньше и меньше. Один из них рассказал мне такой анекдот, бытовавший в их летной части. Наш истребитель погнался за американским истребителем, но упустил его. Возвращается летчик на аэродром и докладывает о своей неудаче. Командир эскадрильи строго отчитывает его: «Почему не сбил?» Тот отвечает: «А у меня не четыре руки: штурвал держать надо, гашетку пушки нажимать и обеими руками держать глаза раскосыми».

Несмотря на предпринятые нашей стороной меры секретности, правительство США хорошо знало, кто воюет против их летчиков, однако тоже не торопилось делиться этой «тайной» со своей общественностью, боясь разрастания военного конфликта. Американским летчикам было рекомендовано в воздушное пространство Китая не вторгаться, хотя именно там находились советские авиабазы.

Вскоре воздушное противостояние в зоне 38-й параллели и в глубине северокорейских позиций еще более усилилось и ожесточилось. Американцы начали использовать новую тактику. В налетах стали принимать участие не единичные самолеты, а целые эскадрильи. Как добавляет Сергей Крамаренко, «они буквально висели над нашим аэродромом в Китае и сбивали наших на взлете и посадке».

Американцы быстро научились летать в горных условиях и по ущельям незаметно подбирались к северокорейским позициям. В районах действия нашей авиации появились новые американские истребители-бомбардировщики Ф-86, которые после бомбометания на равных могли вести воздушные бои с нашими лучшими истребителями МиГ-15 бис. Отбомбив, американские самолеты круто взмывали вверх и, разгоняясь, как с горки, наваливались на наши самолеты вблизи морского побережья. Потом, безнаказанно, они стремительно отваливали в сторону запретного для наших пилотов Желтого моря.

У американцев появились самолеты, которые могли летать в любое время суток. Для ведения боевых действий в ночном небе Кореи Сталин дал команду срочно подготовить специальный авиаполк.

На северокорейской территории американцы разбросали более миллиона листовок на корейском, китайском и русском языках, призывавших летчиков, летающих на МиГ-15, перелетать на своих самолетах в Южную Корею, на аэродром Кимпо. Каждому перелетевшему пилоту обещалось политическое убежище и вознаграждение в 50 тысяч долларов. Первому перелетевшему летчику посулили 100 тысяч долларов. Особенно американцы интересовались нашими реактивными самолетами. К счастью, никаких непредвиденных ситуаций не возникло. А нам удалось захватить почти неповрежденный американский самолет Ф-87.

Сталину доносили, что наших летчиков размещали в неприспособленных для жилья помещениях, без водопровода и канализации, что в ожидании очередного вылета они были вынуждены часами просиживать в тесных кабинах истребителей при невыносимой жаре, усугубляемой повышенной влажностью.

Сталина стали сильно угнетать бесперспективность корейской войны и наши растущие воздушные потери. Подготовка военного летчика приближается к стоимости самого самолета. Ценность летчиков, имеющих опыт ведения воздушных боев, многократно повышалась.

Такие пилоты были нужны Сталину на наших западных границах. Единственное, что он мог сделать в этой ситуации, так это попытаться сохранить свою летную элиту. Но делал он это своеобразно. Сергей Крамаренко недоумевал: «А у нас новых летчиков вводили в строй неграмотно: меняли весь состав полностью и новичков без прикрытия “стариков” бросали в бой. К тому же почему-то стали присылать летчиков из ПВО, они вообще не умели сражаться с истребителями…» Видя бесполезность их участия в боевых действиях, на месте их переориентировали на обучение молодых китайских пилотов полетам на МиГ-15.

Однако, когда американцы уже стояли на пороге заключения перемирия, Сталин вдруг уперся. В отсутствие прямых угроз существованию северокорейского государства ему показалось, что дальнейшая затяжка переговоров может принести ему некоторые дивиденды и скрасит горечь провала военной авантюры.

Сталин считал, что война в Корее связывает американцам руки, истощает их и отвлекает от активного участия в европейских делах.

В Корею были посланы поисковые группы наших специалистов, подбиравших для изучения брошенную американцами новейшую военную технику.

Северокорейцы и китайцы «смертельно» устали от продолжительной и кровопролитной войны. Сталин же начал ратовать за ее продолжение. Одно время ему даже удалось убедить в этом китайцев. В одном из своих писем от 18 июля 1952 года Мао писал Киму, что «в настоящее время, когда противник подвергает нас бешеным бомбардировкам, принятие предложения противника провокационного и обманного характера, которое не означает на самом деле никаких уступок, для нас весьма невыгодно». Основную идею Сталина Мао понял и согласился: «Самопожертвование китайцев и корейцев позволяет оттянуть новую мировую войну, давая возможность Советскому Союзу “усилить свое строительство” и “оказывать свое влияние на развитие революционного движения”».

«Но уже через месяц К. Уэзерсби («Война в Корее 1950–1953 гг. Холодная война разгорается». Сборник статей «Холодная война 1945–1963 гг. Историческая ретроспектива». М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003) написал: «К тому моменту, когда Чжоу Эньлай, прибывший в Москву для переговоров о советской экономической и военной помощи КНР, обсуждал со Сталиным стратегию Пекина, у китайцев поубавилось желания продолжать войну. Сталин продолжал настаивать на продолжении войны, но ни тот ни другой лидер не пытались добиться своих целей напрямую. Напротив – и в этом отразилась вся сложность взаимоотношений между двумя коммунистическими государствами, – в ходе своих захватывающе интересных и весьма показательных бесед Сталин и Чжоу осторожно “ходили вокруг да около” вопроса о мирном урегулировании в Корее, стараясь избежать откровенных разногласий, но при этом не забывая о собственных интересах».

Сталин счел необходимым организовать и вторую встречу с Чжоу Эньлаем для того, чтобы еще раз дать ему понять, что «замирение» в Корее отрицательно скажется на отношении Москвы к Пекину.

Подробная протокольная запись этой беседы между Сталиным и Чжоу Эньлаем в 1952 году сохранилась (АПФ. Ф. 45. Оп. 1. Д. 329. Л. 54–72). Она отражает лишь фактическую сторону вопроса. Уже упомянутый выше военный переводчик Ли Юэжань, участвовавший в этих переговорах, рассказывал мне, что позиция Сталина в данном вопросе была настолько жесткой, что обсуждать с ним что-либо по этому поводу было абсолютно бесполезным делом.

Китайцы уехали из Москвы расстроенными, видя, что Сталин ведет дело к затягиванию корейской войны еще на несколько лет.

Необдуманно ввязавшись в корейскую войну, Сталин, по своему обыкновению, стал искать в своем окружении «козла отпущения», который должен был сполна ответить за все случившееся. Вместо ожидаемого быстрого объединения Кореи на социалистической платформе Советский Союз оказался вовлеченным в кровопролитный локальный военный конфликт, который в свое время некоторые историки склонны были называть «репетицией третьей мировой войны». Друг против друга встали две ядерные державы. Дошло до того, что новая администрация Дуайта Д. Эйзенхауэра в начале 1953 года пригрозила применить в Корее ядерное оружие, если коммунисты не согласятся на перемирие.