Темная фигура явственно промелькнула в щели с другой стороны ворот. До особняка Рустама невозможно было добраться иначе как на машине. Пешеходы на коротком загородном шоссе, петлявшем от особняков к оживленной трассе, никогда не встречались. Тем более невероятно предположение, что кто-то бродит там ночью.

Азино вздрогнул, как от удара. Показалось: весь вечер ждал именно этого момента.

– Кто пригласил эту тварь?!.. Рустам! Где Рустам?!. – Бушевавший на первом этаже Махмут хромал на одну ногу. Только что едва не сорвал с одного из столов скатерть вместе с бутылками, закусками, посудой. Шаварский в последний момент схватил миллиардера за руки. Виктор грубо оттолкнул его. Но все же стол был спасен от разорения и дубовый паркет в очередной раз не покрылся битым стеклом. – Найдите Рустама! Позовите сюда!

– Сейчас он придет… Он где-то в саду. Его ищут! – ответил Антон. Казалось, за последние полчаса он загадочным образом протрезвел: больше не шатался, в глазах не было прежней мутной пьяной пелены.

Спускавшийся по лестнице со второго этажа Слепян смотрел на то, что происходит внизу. Взгляд остановился на задравшемся, – за него рванул миллиардер, – крае скатерти, на пузатой, откатившейся к тарелкам почти пустой бутылке коньяку. Коричневая жидкость все еще бултыхалась из стороны в сторону, не выливаясь из узкого горлышка.

– Перестань! Ты напрасно беснуешься… – говорил миллиардеру Раизин. – Мы искали тебя повсюду! Клянусь тебе!

Вадик спустился еще на несколько ступеней, замер.

– Искали?!.. Я валялся без сознания у забора!.. – закричал Махмут.

– Кто же знал, что ты полезешь на ограду, свалишься с нее, потеряешь сознание?!. Там густые кусты!.. Как все произошло? – Раизин взглянул наверх, на Слепяна, тут же опустил глаза, словно появление товарища не произвело на него впечатления. В следующее мгновение опять вскинул взгляд, больше не отводил от Вадика. На лице Михаила появилась циничная ухмылка.

– Она взмыла в воздух! Понимаешь?! – Виктор кричал вытаращив глаза. От напряжения жилы на шее вздулись. – Она перескочила через забор одним прыжком!.. Ее притащил сюда Рустам. Ищите его!.. Я еле залез туда… Смотри: сорвал руки в кровь! – Он совал под нос Шаварскому ладони. Кожа на них в нескольких местах рассечена. – Не успел ничего увидеть. Сорвался!

– Посмотрите: с какой истомой он спускается вниз! Герой! – Миша Раизин расхохотался. На Виктора он больше не обращал внимания. – Почему ты провел в спальне так мало времени?!

Из сада через распахнутые двери вошел Гришанов.

– Азино пропал!.. Обыскали все закоулки: нет нигде… – проговорил он.

– Здесь происходит странное! – воскликнул Махмут и огляделся. Взгляд случайно остановился на Слепяне. Выражение, застывшее на лице Вадика, заставило Виктора пристальнее всмотреться в гостя Азино, прежде Махмуту едва знакомого.

Хеопс сидел в своем номере шикарной гостиницы в Санкт-Петербурге. Он бы одет в мужской костюм девятнадцатого века, специально сшитый для него известным модельером Максом Тавуриным. «Портной» квартировал в Москве, но прекрасно знал, для каких целей потребовались жилетка, пиджак с длинными фалдами и брюки… Заказывая одеяние, Хеопс ничего не скрывал от модельера… С Максом его связывали давние отношения. Помимо дружбы, помимо того, что Хеопс был тем человеком, который помогал Максу во времена, когда тот еще не успел прочно обосноваться в Москве, – модельер был из его самых преданных клиентов…

Лоб Хеопса покрывала испарина. Мысли путались.

На втором этаже готического особняка располагались не только спальни для гостей и комната, в которой проводил свои ночи хозяин «усадьбы». Как и всякий очень богатый человек, Азино вынужден содержать «семейный офис» – небольшое учреждение, обладавшее стандартным набором примет, характеризующих любой офис солидной компании: целый штат сменных секретарей, небольшая приемная. Кресла и диваны для посетителей в течение дня не пустовали. В переговорной комнатке обсуждались пункты договоров не хуже, чем в первоклассной экспортно-импортной компании. Был в офисе и руководитель – худощавый молодой человек с зализанными назад темными волосами, неприятно вздернутым носом, придававшим лицу выражение свирепости. Оно исчезало, когда начальник маленькой «конторы» начинал улыбаться.

«Семейный офис» в случае Рустама правильнее назвать «домашним» – Азино не женат. Коллектив имел одну задачу – заниматься личным хозяйством преуспевавшего бизнесмена. Организовывать визит портного из Лондона, оптимизировать денежные расходы на строительство и ремонт, которые затевал в своем «поместье» Рустам, нанимать и увольнять поваров, горничных, договариваться о приобретении нового автомобиля, следить, чтобы при закупках съестного не возникало неоправданно высоких трат.

– Содержание «семейного офиса» обходится в меньшую сумму, чем те, которые я тратил бы на хозяйство без него, – любил повторять Азино. – За одно строительство дома дизайнеры, архитекторы, подрядчики содрали бы такие наценки, которые в десять раз больше сумм, что я заплатил сотрудникам «семейного офиса» за все время его существования!

Люди из «конторки» обзванивали поставщиков, сравнивали прайсы, добивались максимальных скидок. В результате мультимиллионер Азино приобретал на рынке товары и услуги дешевле, чем делал это какой-нибудь менеджер среднего звена, – из-за вечной усталости и нехватки свободного времени среднестатистический гражданин вынужден пользоваться услугами фирм, единственное достоинство которых заключается в том, что они располагаются рядом с его домом.

В вечер, когда в особняке собрались для экстравагантной игры азиновские гости, «семейный офис» не пустовал. «Элла Фицджеральд» – под этим прозвищем друзья Рустама знали его личного счетовода – сидела за большим столом с полированной крышкой из цельного ореха. Проверяла финансовую отчетность. Внезапно услышала странный вскрик за дверью. Та отделяла «семейный офис» от коридора, проходившего по второму этажу.

Элла Фицджеральд получила прозвище за дородные телеса, туго натягивавшие ткань юбок и пиджаков, за шапку густых курчавых волос – это действительно делало ее похожей на известную певицу. Она привыкла к экстравагантному поведению хозяина. Ежедневно приезжая на работу в особняк, надо запастись максимумом терпимости и невосприимчивости к глупостям вроде голых барышень, как ни в чем не бывало разгуливающих среди бела дня по коридорам, пьяных знаменитостей, ползущих на четвереньках по лестнице на второй этаж, и работодателя, пытающегося разучивать грузинское многоголосье в компании с поваром и лидером парламентской фракции.

Тусовки, собиравшиеся под этой крышей, всегда шумны и эксцентричны. Между нетрезвыми гостями бывало возникали сцены… Тогда до ушей Эллы доносились крики, ругань.

Услышанное теперь было особенным. В человеческом голосе – интонация, от которой толстуху пробрала дрожь.

Пальцы ее разжались, банковская справка, полученная по поводу одного из счетов Азино, мягко опустилась на стол. Фицджеральд не шевелилась… В это мгновение больше всего мучил вопрос: повернула ли, войдя в «семейный офис», маленькую покрытую напылением под золото рукоятку на двери, – обычно в вечерние часы, когда у Рустама бывали гости, всегда делала это. По забывчивости могла… Ручка, за которую взялся кто-то с другой стороны, опустилась вниз. Элла открыла рот, чтобы закричать. Едва слышный хрип вырвался из горла… Она была парализована страхом.

Сад и дорога, что вела от дома к воротам, выглядели неуютно. Боккум поежилась: за какой-нибудь час температура воздуха заметно снизилась. Надетая на ней легкая розовая курточка из хлопковой ткани не спасала от ночной прохлады.

Теодора вздрогнула: показалось – за одной из колонн, обрамлявших парадный вход в ее дом, прячется фигура человека. Как будто он нечаянно выставил локоть, но тут же убрал его. «Нет, чушь! Даже проверять не буду!.. Никого там нет. Мерещится… В такую ночь, при таких обстоятельствах непременно должно что-то примерещиться. Если поддаваться, верить призракам – сойдешь с ума. И тогда… Если я сойду с ума… Я не сойду с ума. Не могу себе этого позволить…»