— Может, дома у них не всё в порядке, вот они и вымещают злость здесь, — предполагаю, стараясь выглядеть невозмутимой.

Агнесс задумывается, отводя взгляд, а вот парни продолжают морщиться, не решая согласиться со мной.

— Это не дает им права портить жизнь другим, — Остин прав. Но я всё равно хмурюсь, отводя взгляд в сторону окна. Стоит закрыть тему. Почему-то друзья молчат, занимаясь своими делами. И я начинаю винить себя в том, что вообще бросила камень раздора, поэтому открываю рот, чтобы начать вещать про поездку на реку, но в кабинет вламываются упыри, как обычно вызывая вздох негодования.

— О! — Нейтан дергает Дилана за плечо, радуясь его возвращению, а тот морщится, видимо, его друг задевает больное место, но ничего не говорит, только кивнув и бросив на стол учительницы смятую справку, после чего шагает за компанией к их местам.

— Привет, чмошница, как твой велик? — Нейтан подмигивает мне, и я закатываю глаза, игнорируя сказанное, вот только друзья приходят в движения, начав словесно давать отпор. Боже, вокруг меня одни дети? Почему так сложно понять, что если не давать желанной реакции, то и трогать нас им наскучит. Они ждут ответа. Они его получают и наслаждаются. Им нужен повод.

— У тебя порядок с головой? — Остин смотрит на Нейтана, словно тот только что пихнул кого-то из нас, но он просто бросается словами. Пустыми словами. Наплюй, Остин.

— Закрой рот, зализанный, — один из упырей пихает их парту в сторону, и мне приходится прикрыть веки, чтобы устало выдохнуть, когда Остин встает с Роббом, угрожающе шагнув на компанию парней, которые только смеются с их реакции.

— Чего ты ржешь? — Робб явно слишком груб. Я стреляю взглядом на Агнесс, которая так же обеспокоенно смотрит на меня, давая понять — она рассказала про случай в спортзале. Черт.

— Эй, — я пытаюсь привлечь внимание Остина, чтобы тот успокоился. Они того не стоят. Разве не видно, с каким удовольствием упыри продолжают бросаться матом? Пытаются вывести всё к драке, а тогда нашим ребятам опять достанется.

— Тебе весело, Нейтан? — Остин прикусывает губы, сжимая ладони в кулаки, даже Робб начинает немного сдерживать друга, который упирается ему грудью в плечо, желая сделать шаг ближе к противнику. Агнесс растирает лицо ладонями, без надежды вздыхая, а я активно моргаю, потянув руку к Остину. Сжимаю его запястье, немного дернув, чтобы парень опустил на меня свой взгляд, как он и поступает.

— Забей, — прошу, немного сощурив веки.

— Да, слушай сучку, — Нейтан ржет, кивнув своим парням, после чего они продолжают шагать к своим местам. Я перевожу внимание на Дилана, который смотрит куда-то в стену, следуя за друзьями, но, черт, зря переводит быстрый взгляд на меня, словно чувствуя мой надзор.

— Чё уставился, бомж? — Остин рычит, и я невольно вновь дергаю его, хмурясь, ведь они почти ушли, оставив нас. С напряжением оглядываюсь, замечая, как все упыри оборачиваются, довольно уставившись на Дилана, который тормозит, заметив их наблюдение. Нейтан прикусывает губу, улыбаясь:

— Ты слышал, что он сказал? — наклоняет голову набок. Уставился на О’Брайена, и, знаете, нет желания преувеличивать, но меня в грудь кольнуло давление. Сглатываю. Дилан еле заметно вздыхает, без особого желания оглядываясь на Остина, который дергает бровями, с наглостью смотрит в ответ. Упыри ждут, что О’Брайен ответит? Они не думают, что он еще не готов к этому? Он ведь болел…

Может, он им не говорит о проблемах дома? Больше похоже на правду. Не могу представить, чтобы эти типы делились чем-то личным.

— Что? — Дилан стучит пальцами по бедру. Спрашивает с таким выражением лица, которое полностью выдает его «насрать» отношение к происходящему.

— Ты еще и глухой? — Остин пускает смешок. — Знаешь, ты…

Моргаю, сжав его ладонь, и сильно тяну на себя, заставив русого парня замолчать. Он смотрит на меня немного удивленно, но затыкает рот, еле заставив себя присесть на стул. Робб бросает на упырей взгляд, который я бы прочла так: «Не суйтесь, ублюдки», — после чего тоже садится, с беспокойством заметив, что Агнесс не поднимает лицо из ладоней. Оглядываюсь на парней, которые смеются над послушанием наших друзей, но продолжают идти к своим местам. Выдыхаю. Всё обошлось.

Перевожу взгляд на Агнесс и Робба. Кудрявый подбородком упирается на поверхность парты, пальцами давя на макушку подруги. Чувствую, как ладонь начинает гореть, так что перевожу внимание на Остина. Тот сидит на стуле, взгляд опущен на мою руку. Пальцами водит по костяшкам, изучая, затем с опаской поднимает глаза, наблюдая за тем, как я реагирую. А мне не хочется создавать лишних проблем или смущать его, поэтому молчу, сжав губы. Не сказать, что насильно терплю его прикосновения, но…

…Ладонь упирается в грудь. Другая сжимает плечо. Не дает придвинуться ближе, но тяжелое тело всё равно уничтожает расстояние между ними…

Но мне не хочется чувствовать его касания.

Агнесс поднимает голову, улыбаясь Роббу, который наклоняет лицо, отвечая таким же способом. И всё, кажется, сглаживается, атмосфера покоя восстановлена. Мне радостно от такого хорошего окончания вздора, почему-то пользуюсь моментом, немного повернув голову, чтобы краем глаз видеть, что происходит позади: упыри громкие. Это верно. Они шумно говорят, смеются, задевают рядом сидящих бедняг, которые в итоге решают пересесть подальше. Хочу отвернуться, не перенося очередную дозу пошлых шуточек, пропитанных сексизмом, но свое внимание задерживаю на О’Брайене, который сидит за партой с Нейтаном. Второй принимает самое бурное участие в общении. Первый — вынимает тетрадь из рюкзака, пнув его под парту. Раздраженно. Не скажу, что мое лицо что-то выражает, равнодушно изучаю его, лишь пытаясь понять, какую роль он играет и какое место занимает в этой компании. Но ничего. Он молчит. Иногда реагирует на хлопок по спине от других ребят. На одного из таких он хочет оглянуться, но задерживается, взглядом цепляя меня. Смотрит. Без эмоций, даже с каплей сердитости. Конечно, мне тоже было бы неприятно услышать подобное, что сказал Остин, в свой адрес, но на меня чего злиться-то?

Хмурю брови от столь долгого зрительного контакта. Еще немного напрягает то, что Остин по-прежнему трогает мою ладонь. И в голове всплывает это.

…Темнота в глазах. Приоткрытые губы. Быстрое дыхание. Ладони, скользящие по талии, поднимающие платье неприлично высоко. Слишком…

Дилан дергает бровями, словно ругнувшись: «Харе пялиться, кусок мяса», — поэтому отворачиваю голову, пытаясь понять, о чем говорят друзья, чтобы не выбиваться из массы приятных для меня людей. Ладонь не выдергиваю. Позволяю Остину играть с моими пальцами.

Ничего. Мы ведь, ну, друзья.

***

Теплый вечер сопровождается делами по дому: Райли пользуется той энергией, что подарил ей этот день. Она убирается, поливает цветы, делает домашнюю работу, завалявшуюся еще с той недели, и готовит ужин, успевая написать сообщение отцу с вопросом, когда они вернутся из больницы? Уехали утром, до сих пор где-то блуждают. Может, у Лиллиан проблемы.

В её голове играет любимая песня, под которую пританцовывает, пока стоит у плиты, радуясь, что закончила с ужином до девяти и теперь предоставлена себе. Выключает конфорку, снимает перчатки, бросив на край стола, и поправляет большую футболку, выправляя её из ткани шорт. Слышит щелчок двери, поэтому спешит сообщить прибывшим взрослым о еде, точнее, она полагает, что это именно Митчелл с Лиллиан. И каково её разочарование, когда встает на пороге, замечая слегка пошатывающегося О’Брайена с бутылкой вина в руке. Он закрывает дверь, оборачиваясь, и останавливается, хмуро смотря на девушку:

— Чё уставилась? — фыркает. Не выглядит сильно пьяным, но уголки губ Райли опускаются, а в сознании пробуждается негодование, которое хорошо слышно в голосе:

— Ты опять пьян? — складывает руки на груди, словно недовольный родитель встречает свое загулявшее чадо.

— Опять? — парень проходит немного вперед, не изменяя своей грубости в тоне. — Я не так часто пью.