— Что… — переводит взгляд на Престона. — Что нам делать?
Нейтан кусает губу, дергая бегунок куртки. Оглядывается на Янг. Она смотрит на него. Ждет. Она…
Престон качает головой, не разрывая их зрительный контакт с Финчер, и обреченно шепчет:
— Я не знаю.
***
Никогда ранее меня не посещали столь негативные мысли, паразитирующие мой мозг и не дающие сменить направленность моего мышления. Вся эта бледность, вся серость и пасмурность, что валится на меня — всё это воздействует с удвоенной силой, не позволяя мне найти выход. Проблема в том, что его нет. Просто нет. Говорят, не бывает ситуаций, которые нельзя решить, но нет, вот она, это ситуация.
Уже какой час сидим на кухне. Большую часть времени молчим. Мой дом полон тишины, и мне не хотелось бы, чтобы кто-то нарушал её, мешая мне отдаваться угнетающим мыслям. Отец не выходит. И теперь уж точно его состояние совершен не волнует меня. Я даже не вспоминаю о его присутствии дома.
Мысли. Роем пчел заполняют мою голову, будто улей. Агнесс сидит напротив рядом с Нейтаном. Их лица омрачнены, взгляды полны отчаяния, они так же понимают, что мы ничего не решаем, мы ничего не можем, мы… Это убивает. Я. Ничем. Не. Могу. Помочь.
— Всё равно что-то да сообщат по телевизору, — Розалин качает головой, на вздохе проговаривая достаточно тихо. Мои руки сложены на груди. Я закрыта. Глаза не поднимаю на друзей, оставаясь замкнутой внутри себя.
— Не думаю, что они затронут всех соучастников, — Престон говорит правильные и вполне логичные вещи, отчего мне становится хуже. — Больше будет сказано о Роберте. Про остальных сообщат косвенно и обобщенно, то есть…
— То есть нам не узнать, какой срок дадут Дилану? — не ожидаю, что приму участие в их разговоре. Поднимаю глаза. Они смотрят на меня, в ответ, но каждый остается закрытым.
Агнесс слишком наивна. Она продолжает отрицательно качать головой, предлагая варианты:
— Мы можем позвонить или поехать туда и…
— И что, Агнесс? — Нейтан сурово и холодно произносит её имя, обратив на неё свой взгляд. — Откуда мы будем знать, куда его определят? В какой из городов Америки? В какую колонию? — морщится от той тупости, что выдает девушка рядом. — И пустят ли вообще? Ты же знаешь, какую шумиху подняли власти. Если нам не дали увидеться с ним до отъезда, значит, нас не допустят к нему и после заседания суда. Мы его родственники? Нет! — повышает тон, но Агнесс лишь вздыхает, прикрыв от усталости веки. — На кой им давать нам информацию?
— Но мы не можем сидеть… — девушка не сдается, взглянув на меня. — Мы ведь…
— Мы и не будем, — я смотрю в стол. Мое лицо выглядит лишенным всего: всех эмоций, всех сил и чувств, но я правда верю в то, о чем говорю.
— Этот коп сказал, что теперь власти занимаются упырями, — смотрю на Нейтана. — Он намекал на то, что за тобой могут прийти?
Престон в такие моменты почему-то переглядывается с Агнесс, а та проявляет тревогу на лице, поэтому выглядит совершенно разбитой. Думаю, именно так выгляжу и я в данный момент, но не могу позволить мыслям уничтожить меня.
— Ладно, тогда… — начиню стучать пальцами по краю стола, доводя свой разум до кипения перегрузкой мыслей. — Ты ведь говорил, у тебя тетя есть, к которой вы можете поехать, так? — открываю веки, из-за бессонной ночи еле смотрю на парня, который кивает, кажется, понимая, к чему я веду. Агнесс тоже не глупа. Поэтому она качает головой, готовясь возразить моей идее:
— Райли…
— Хватит, Агнесс, — прошу. — Молчи. Ты предлагаешь сидеть здесь вот так и убиваться? — не могу сдержаться, отчего голос срывается. — Да, тяжело. Да, блять, мне тяжело! — почему-то перехожу на себя в первую очередь. — Всем тяжело! — моргаю, виня себя за крик, который поднимаю, не сразу замявшись. — Но я не хочу добивать себя мыслями, — касаюсь пальцами век, когда сжимаю их. — Дилан жив, — это главный фактор, который держит меня в разумном состоянии, помогая не терять контроль над чувствами. — Я более чем уверена, что он справится с этим дерьмом, — не могу смотреть на друзей, пока вытираю мокрые веки. Плакать уже нет сил. И смысла. Никакого. Это только лишит меня остатка выдержки.
— И я хочу справиться, чтобы… — задыхаюсь, опустив руки, начав нервно жестикулировать ладонями, ибо не понимаю, как высказать сокровенное. То самое, единственное, помогающее мне сохранить свою надежду.
— Дождаться его? — Нейтан хмурит брови. Я встречаюсь с ним взглядом, заерзав на стуле:
— Что мы можем еще делать? — пожимаю плечами, всё-таки начав ронять мелкие слезы, которым не даю задержаться на моем лице. — Лично я — ничего, — мычу, вытирая щеки ладонями. Опускаю глаза. Агнесс ставит локти на стол, уронив ладони лицо. Престон прикрывает веки, выдохнув. Опять помещение погружается в молчание, но недолгое. Ведь я не сдаюсь, опять выпрямляясь, руками упираясь в край стола:
— Так, — твердо произношу. — Нейтану лучше уехать, чтобы не попасться копам. А тебе… — смотрю в ответ на Агнесс. — Тебе давно пора уже свалить из этого города.
— Райли, — Розалин по-прежнему тревожно качает головой.
— Все только и говорят о твоих родителях. Все знают, кто ты. Тебе здесь делать нечего, — наклоняюсь чуть вперед, напоминая. — Агнесс, ты дочь наркодиллеров. Здесь тебе будет трудно куда-то поступить, ты даже подработку найти не можешь.
Розалин отводит глаза, спиной прижимаясь к спинке своего стула, а руки опускает на колени, выдохнув:
— А ты? — задает вопрос тихо.
— А я… — моргаю, пожав плечами, и пытаюсь говорить непринужденно, несмотря на бушующее на лице эмоции, да и голос выдает мои внутренние переживания. — Я должна быть здесь. С отцом. И… Больница, и доктор Харисфорд, и… — ребята поднимают на меня глаза, заставив замямлить тревожно. — Я… Хочу…
— Ждать? — Престон догадывается в очередной раз, и мне приходится повторить то, во что я не перестану верить:
— Дилан сильный. Он… Он со многим справлялся в своей жизни, он справится с этим, — уверяю всех и себя. — Я… Я знаю это. Всё, что мы можем, это следить за новостями, — набираюсь моральных сил взглянуть на друзей. — И ждать.
Они остаются молчаливыми. Причем я вижу, что говорить они больше не желают. Совершенно. Окончательно углубляются в свои мысли, раздумывая над тем, перед чем я их ставлю. Это не решение для Дилана, но выход для них. Для меня. Сглатываю. Опять, но стенки горла неприятно сжимаются, и мне приходится переждать, пока ощущение жжения пройдет:
— Я буду здесь, — повторяю уже сказанное. — Неизвестность пугает, но… Это то, чего я хочу, — Агнесс смотрит на меня, кажется, я вижу, как Нейтан гладит её колено ладонью. — Быть здесь, чтобы Дилану было, куда вернуться.
***
— Эта погода добьет меня, — Престон топчется на крыльце, ладонь держа у лба, чтобы не давать бледному свету бить по его глазам. — Мерзость.
Я складываю руки на груди, с таким же отношением изучая серое небо. Прохладный воздух несет мимо ароматы травы, кутает свежестью мое лицо, и я вдыхаю её, наполняя легкие, правда наслаждения, как такового, не получаю. Вот уже больше недели погода не радует. Не дает ни единого шанса на изменение в нашем настроении, продолжая утомлять серостью и пасмурностью.
Больше недели мы следим за выпусками новостей, но Нейтан был прав. Говорят исключительно о Роберте. Ни о ком больше. Только о главном виновнике преступлений, рассказывая всю его биографию, которая нас мало интересует. В это тяжело поверить и тяжелее принять, но нам придется слепо надеяться, что Дилан правда сможет справиться со всеми испытаниями, что ждут его впереди. Ему уже приходилось оставаться одному против трудностей. И он уже справлялся, он вытягивал себя. И я уверена в его моральных силах, поэтому закрываю внутри себя все те чувства, что заставляют меня рыдать целыми ночами, и оставляю открытым лишь режим ожидания. Терпения. Я умею терпеть. И я выдержу всё то время, что предстоит ждать. Я не могу подвести Дилана. Никто из нас не может поступить с ним настолько отвратительно, поэтому мы больше не жалуемся на тяжесть, на проблемы. Мы перестали тратить свои психологические силы на разговоры о том, что тревожит нас. Теперь мы пытаемся держаться наплаву, чтобы ждать новостей.
