Начинаю перекладывать необходимое в рюкзак, чтобы сотню раз не возвращаться к шкафчику, и улыбаюсь, обращая свое молчаливое внимание на друзей, которые смеются, обсуждая, с каким успехом мы будем за один урок сдавать все нормативы по физкультуре. Да… Я труп.
Закрываю шкафчик, отвлекаясь на суету сбоку. Поворачиваю голову, начав натягивать ремни рюкзака на плечи, и прекращаю двигаться, приоткрыв рот от легкого шока, ведь вижу среди толпы компанию упырей, которые следуют за Остином, пихая его к стене, причем все те, кто раньше подлизывался к Донбару, сейчас наблюдают за этим с равнодушием, а кто-то даже усмехается, о чем-то переговаривая. Моргаю, сильнее хмуря брови, когда один из упырей давит парню на плечо, прижав его к стене, и начинает достаточно громко говорить, чтобы привлечь больше внимания:
— А мне отсосешь, гомик?
— Господи… — шепчу, начав изучать реакцию людей вокруг. Они видят, они наблюдают, они знают. Я подозревала, что после той статьи в журнале об ориентации сына Донбара все начнут предвзято относиться к Остину, но чтобы настолько… Парень отпихивает его руку, предпринимая попытку уйти, но его останавливают другие два парня, толкнув обратно к первому, который со смехом заталкивает блондина в женскую уборную, откуда выскакивают девушки, громко хихикая и смеясь. Переминаюсь с ноги на ногу, ощущая себя некомфортно от мысли, что… Господи, это так неправильно и неуместно, знаю, что мы с Остином через многое прошли, знаю, что он за человек, но… Он был моим другом, и, наверное, это поистине ужасная часть меня, но я не могу забыть светлое по отношению к тому, кто плохо поступал со мной. Пускай Остин в чем-то отвратен мне. Я не могу так просто… Черт.
Активно моргаю, развернувшись к ребятам, и понимаю, что никто из них не заметил произошедшего, поэтому дергаю Дилана за рукав, привлекая к себе внимание, причем не только его.
— Слушай, я знаю, как это сейчас прозвучит, — бросаю быстрый взгляд в сторону двери женской уборной, после вновь смотрю на О’Брайена, который, видно, поглощен моими словами. Он так внимательно слушает, что мне становится совсем неловко от того, что я прошу о подобном:
— Можешь… — стреляю вниманием на Престона, исправляясь. — Можете помочь Остину?
Надо видеть их лица. Они оба активно моргают, после сощуриваются, с подозрением, даже неверием переглядываясь между собой. Агнесс так же смотрит на меня, наверное, считая, что я приболела, но нет.
— Что? — Дилан пускает смешок, думая, что я шучу, но моя аморальность реальна.
— Я просто… — слышу громкий шум со стороны уборной, поэтому дергаю парня за кофту, потянув за собой. — Идем, — пробиваюсь сквозь толпу, и всем приходится следовать за мной, без вопросов. Подбегаю к двери, дернув за ручку, и понимаю, что кто-то с той стороны не дает её открыть, поэтому поднимаю обеспокоенный взгляд на О’Брайена, чем вынуждаю его повиноваться. Сквозь недовольное ворчание, но он бросает взгляд на Престона, как бы намекая, что им придется прикусить язык и просто выполнить просьбу, хотя они вряд ли понимают всей ситуации. Это и поражает. Думаю, так и проявляются особые близкие отношения между людьми. Когда люди, без толкового объяснения, стремятся исполнить твою просьбу, просто разглядывая в твоих глазах тревогу.
Дилан подходит к двери, заставив меня отойти, и сжимает ручку, начав поддавливать на деревянную поверхность. Она поддается, но не полностью, кто-то точно сдерживает с той стороны. Отхожу к Агнесс, которая не задает вопросов, но с хмурым непониманием наблюдает за тем, как Нейтан присоединяется к другу, и они оба принимаются одарять дверь сильными и резкими толчками-давлением. До тех пор, пока кто-то по ту сторону не сдается, наконец, отходя, и парни толкают дверь, открывая плохо освещенное помещение уборной. И меня повергает шок то, что они оба собираются сделать шаг внутрь, но одновременно выпучивают глаза моментально меняясь в лице, что, конечно, вызывает у нас с Розалин равносильный интерес, заставив подойти к парням. И я сама теряю дар речи, когда передо мной открывается такая картина: один из упырей помладше, видимо, держал дверь, поэтому отходит к раковинам, уставившись на нас, пока два других стоят на коленях, не давая Остину встать, причем один из них пальцами держится за пуговицу на своих джинсах, сидя ближе к лицу блондина и сдерживая его за волосы. Открываю рот. Веки широко распахиваю, ведь… Наблюдаю за тем, как кровь медленно сочится из губы Остина, который с дичайшим нечеловеческим моральным изнеможением смотрит на нас. И невольно я провожу параллель, находя точки соприкосновения.
Сейчас он так напоминает меня. И Дилана. И Агнесс. Этот усталый вид.
Одно приходит на ум.
Сдался. Причем окончательно.
Я не могу произнести и слова. Мне и не требуется.
Престон жестким давлением отпихивает меня с Агнесс в сторону, после чего входит в небольшое помещение за О’Брайеном, громко захлопнув за собой дверь. Мы с Розалин остаемся в шумном коридоре. Обе выглядим так, будто нас только что огрели палкой по голове. Девушка переводит на меня взгляд, и я читаю в её лице столько же настоящего шока, сколько сама ощущаю внутри себя.
Тот самый момент, когда не веришь своим глазам.
Что за гребаная херня здесь творится?
Не знаем, куда себя деть. Мы слышим ругань за дверью, но лично я не способна разобрать, кому принадлежит голос. Затем слова смешиваются с грохотом. Я с волнением кусаю ногти, пытаясь найти успокоение, но даже Агнесс выражает крайнюю степень озадаченности, обездвижено стоит на месте, уставившись в пол. Прислушивается. Пытается понять, что происходит по ту сторону, но вряд ли разбирает, оттого молчит, подобно мне.
Стоим. Ждем. Пока, наконец, дверь не распахивается — и трое матерящихся упырей не выходят из помещения, пихнув нас в сторону, с их пути. Я опускаю руки, проводив их злым взглядом, как и Агнесс, после чего мы обе обращаем обеспокоенное внимание на тех, кто остается в уборной. Вижу, с каким знакомым отвращением Нейтан и Дилан смотрят на Остина, который вытирает кровь с губы, самостоятельно встав на ноги. Они молчат. Смотрят на блондина. Взгляд того опущен в пол. Я замечаю это. То, какими особенно необычными кажутся мне взгляды парней, и почему-то перевожу внимание на Розалин, которая стоит рядом со мной. И понимаю. Она смотрит с таким же выражением, что и они. Вам меня сейчас не понять, но… Их взгляды. Они полны знакомого мне раздражения и злости по отношению к Остину, но я впервые вижу неясную мне обиду и… Господи, как глупо. Я вижу тоску. Знаю, как это звучит, но, несмотря на определенное отвращение к блондину, который направляется к нам в сторону выхода, они все смотрят на него так, будто…
Знаю. Как на что-то давнее. Именно так я смотрю на фотографии матери, именно так изучаю её комнату в доме. С теми же чувствами. Их взгляды полны одновременно близкой тоски и враждебным негодованием.
Будто их всех что-то связывает. Что-то, о чем я не подозреваю.
Делаю шаг в сторону, Агнесс остается неподвижной, лишь её взгляд скользит за Остином, когда тот минует нас, выходя из уборной, тонущей в тишине, вопреки окружающему шуму. Чувствую себя лишней, что ли. Эти трое находятся в своем вакууме из мыслей, объединяющих их сейчас.
Оборачиваюсь, находя взглядом спину блондина, которого задевают в толпе, совершенно не замечая. Приходит время, когда этот парень теряется среди других? Его не видят. Больше. Сочувствие. Оно рождается в моей груди из-за того, что мое сердце запоминает теплые эмоции по отношению даже к тем, кто опустил меня лицом в грязь. Я помню что-то положительное об Остине. Вот, почему меня переполняет сочувствие. Краем глаз вижу, как ребята начинают функционировать, возвращаясь из своих мыслей, и двигаются к порогу. Агнесс делает шаг назад, взяв Нейтана под руку, чтобы повести за собой. Молчат. Я опускаю взгляд, без особого трепета отдаваясь размышлениям об Остине, как о бывшем друге, но поток мыслей прерывается, как только О’Брайен без осторожности сжимает мой локоть с такой силой, что я ощущаю весь холод, которым полна его ладонь. Приходится вернуться. Шагаю за друзьями, стараясь успевать и идти в ногу с О’Брайеном. Нехорошо. Мы не говорим. Чувствую груз вины из-за той напряженности, которая овладевает нами, но я бы просто не простила себе, если бы плюнула на увиденное.
