Поэтому Янг молчит. И наблюдает за его хождением по помещению. За тем, как он переодевается, берет рюкзак, проверяя наличие упаковки сигарет, и начинает выдвигать ящики стола, вороша и переворачивая их содержимое ладонью. Ищет. Кое-что. То, что обязано породить море новых переживаний и вопросов. Дилан с начальной стадией паники разворачивается, быстрым шагом оказываясь у тумбы, и открывает ящики в поисках того, без чего покинуть дом было бы его самой большой глупостью.

— Всё нормально? — Райли всё-таки не терпит. Она задает короткий вопрос, получая не менее информативный ответ:

— Да, я просто должен помочь ему, — с чем помочь? Как помочь?

Но Янг находит вопрос лучше:

— Это опасно?

— Нет, — проговаривает без эмоций, ругнувшись под нос и громко задвинув ящик, и встает, поставив руки на талию. Голову опускает. Думает. Взгляд мечется по паркету. Куда? Куда он дел его?

Янг внимательно и как-то бесчувственно смотрит на него, заводя одну руку за спину, чтобы нащупать ледяной предмет. Кожу её пальцев обжигает холодном, как только сжимает тяжелый ствол оружия, возвращая руку в нормальное положение. Дилан невольно переводит на девушку взгляд, внутренне замерев, испытав неоднозначное ощущение успокоения, ведь находит пистолет, но при этом с настороженностью изучает выражение лица Финчер, которая недолго рассматривает оружие, еле удерживая его в одной ладони, после чего поднимает голову, с тревогой уставившись в ответ на О’Брайена:

— Не опасно, — повторяет его ложь. — Но ты ищешь это? — Янг сдерживает неуместную обиду, пока ищет в парне ответную неловкость, ведь он продолжает скрывать от неё что-то. — Дилан, давай… — заикается, чем вынуждает его нервно глотнуть воду во рту. — Не будем лгать, ладно? — просит. Уже какой раз. И протягивает ему оружие, не в силах более держать этот холод в своих руках. О’Брайен сжимает губы, с сомнением подняв руку. Касается пистолета, сжав его рукоятку, и забирает, опустив ладонь под тяжестью предмета.

И физически, и морально ему трудно дается держать оружие.

Но у него правда нет времени. Только не для того, чтобы в очередной раз раскиснуть. Финчер. Она не заставляет его говорить, вот только её взгляд действует с особым психологическим давлением, заставляющим Дилана говорить против своей воли:

— Я подброшу Марка и его мать в аэропорт, — ставит рюкзак на край кровати рядом с Райли, и раскрывает один из отделов, пряча внутрь оружие. — Они сбегают от Роберта.

— Почему они бегут? Они, как ты и Лиллиан? — Янг наблюдает за легкой дрожью, сильнее проявляющуюся в руках парня, который натягивает ремни рюкзака на плечи, с трудом дав ответ:

— Да. У Роберта… Было много женщин, но только некоторые забеременели.

— Бедные, — Финчер хмурится, опустив взгляд. — Мне жалко их. Его женщин и детей.

О’Брайен смотрит на её макушку, вновь испытав неприятный укол в груди. Янг продолжает изучать свои пальцы, нервно перебирая ими воздух в комнате. Дилану хотелось бы присесть и довести не самый приятный разговор до логического завершения, но придется отложить:

— Мне тоже, поэтому я помогаю, — отпускает к двери. — Я быстро.

Райли против своей воли сжато улыбается, кивнув:

— Осторожнее, ладно?

О’Брайен не ждет. Он особенно не предпочитает томящие прощания, тем более, если он не станет задерживать процесс, то управятся они быстро, и парень сможет вернуться домой раньше, следовательно, причины для волнения Янг значительно сократятся.

Дилан покидает комнату. Может показаться, что он ведет себя холодно по отношению к Райли, но девушка не воспринимает происходящее, как фактор равнодушия. Она набирает больше воздуха в легкие, задерживая дыхание и прикрывая веки, и выдыхает его. Данное не помогает освободиться от тяжести, но значительно очищает её мысли.

Продолжает сидеть. Будет сидеть. Скорее всего, весь день проведет здесь.

И дело даже не в волнении, из-за которого девушка не способна заниматься чем-то другим. Ей… Ей нечем заняться без О’Брайена. И желания чем-либо себя занять нет.

Зависимость.

***

Уже в такое ранее время парковка местного аэропорта забита людьми. Не хочется представлять, какой хаос происходит внутри крупного здания, но данная толкучка сыграет нам на руку. Если пропажу Марка и его матери обнаружили, то наверняка Роберт пошлет кого-то патрулировать здешние улицы. Вполне возможно, что кто-то из упырей смог пробраться внутрь. При входе в аэропорт тебя проверяют на наличие оружия и других вызывающих подозрение предметов, поэтому внутри упыри мне не опасны. Мы успеем скрыться в толпе, потеряться, в случае, если нас обнаружат, хотя очень сомневаюсь, что Роберт так заинтересован в Марке и его матери. Всё-таки они — лишний балласт, но и просто так отпускать он бы их не стал. Они — мешки с органами. Я полностью уверен, что именно поэтому причине они всё ещё живы.

Как и нам он сохранял жизнь, пока мы с матерью жили с ним под одной крышей.

Начинаю наворачивать круги. Парковка огромная, но не могу наткнуться на свободное место. Повсюду толпы людей. Сложно ориентироваться среди них. Мать Марка выглядит хуже, чем при нашей последней встрече пару лет назад. Я даю себе отчет о том, что, сбежав с Лиллиан, мы оставили Марка с его матерью на растерзание разгневанного нами Роберта. С комком тошноты в глотке могу представить, что им пришлось пережить. Они не причастны к плану моей матери. Но уверен. Им досталось сполна, поэтому частичная ненависть Марка ко мне объяснима. Только вот его мать улыбается мне. Улыбается так же, как и много лет назад, когда я ещё был ребенком. Будто не винит ни меня, ни мою мать, хотя это было бы верным исходом. И я бы принял это. Понял бы. Но не эту улыбку, которой она одаривает меня на протяжении всей поездки. Знаете, такая спокойная, усталая, разбитая. Женщина явно давно бы лишила себя жизни, если бы не имела бы сына. Видно, как она измотана тем ужасом, в который превратилась её жизнь.

Марк сидит на заднем сидении с матерью. Они оба скрывают головы под капюшонами курток. Вещей у них практически нет. С собой взяли только самое необходимое, что уместилось в один рюкзак. Марк всё это время копил деньги, чтобы у них была возможность покинуть город и снять квартиру в том городе, куда они собираются. Данной информацией не обладаю. Мне и не нужно. Так безопаснее. Лучше никому и ничего не сообщать.

— Думаешь, их здесь нет? — Марк подается вперед, опираясь на спинку сидения перед ним. С таким же напряжением изучает переулки парковки. Я не изменяю своему сосредоточению, веду автомобиль, находя, наконец, свободное место у самого забора:

— Не должно быть, — уверяю парня в безопасности. У меня был опыт побега от Роберта. — Уж точно не сейчас. У нас есть время, — бросаю взгляд на его мать:

— Как вы?

— Хорошо, — у женщины на лицо проблемы со сном. Не хочу лишний раз её дергать, поэтому вновь смотрю на дорогу, прислушиваясь к её тонкому голосу за спиной:

— Слушай, спасибо, что…

— Я лучше припаркуюсь у того выезда, — бесцеремонно перебиваю мать Марка.

— Дилан… — она хочет продолжить, но её сын настойчиво просит:

— Мам.

Улавливаю её долгий и обреченный вздох. Но я действительно не хочу слышать её слов, полных жалости к той ситуации, в которой я оказываюсь. И в которой буду тонуть ещё долгое время, если моя мать не перестанет вести себя, как сучка.

Мы больше не говорим. Нам не о чем, если честно. Единственное, что нас объединяет — это Роберт. И сейчас эти двое наконец смогут вырваться из своего собственного кошмара. Любые связи с ними будут оборваны, как только они сядут в салон самолета. Повторюсь, мы не близки, но внутри меня рождается теплое успокоение, ведь я понимаю их чувства. Точнее… Я представляю, что они ощущают, когда находятся в шаге от свободы, которую они так долго жаждали.

Только представляю, не более. Может, мы и сбегали с матерью от Роберта, но я никогда не чувствовал себя свободным от оков прошлого, поскольку для меня было очевидным, что всё вернется, всё встанет на свои места, и круг замкнется. Будто стоять на пороге темной комнаты, не имея отваги ступить внутрь неё, так как тебя переполняет ощущение ледяного ужаса. Примерно таким образом я воспринимаю свободу. Она пугает меня своей неизвестностью.