— Роберт выстрелил в его грудь, — припоминает, морщась, будто в его ушах звучит выстрел. — Он упал, и… — тут его речь обрывается, становясь неясной и скомканной. — Роберт дал мне… — его ладони крепко сжимаются, а ненормальный страх возвращается. — Нить, — исподлобья смотрит на Янг, готовясь к тому, что последует после его слов, ведь то, что ему приходится говорить — это… Это настолько мерзко. Это ужасно, и его руки начинают дрожать с новой силой.

Но Райли остается внешне непоколебимой. Смотрит. Слушает. Не перебивает.

— Очень прочную, он взял ее с полки стеллажа. Приказал придушить его. Я начал просить не принуждать меня, потом понял, что он всё еще направляет оружие на мать, он точно бы выстрелил в нее. Тогда я… Я просил хотя бы пристрелить этого типа, но не душить. Он еще… — потирает ладони, вновь ощущая покалывания в пальцах. — Еще был жив. Еле дышал, пытался отползти, — головная боль усиливается, а дискомфорт под ребрами уничтожает здравомыслие, отчего мысли опять путаются между собой. Паутина сознания. Дилан бы с радостью отключился. Прямо сейчас.

— Это прозвучит мерзко, но одно дело застрелить с расстояния, — да, мерзко. — Другое — своими руками… Душить, пока он дергается и просит остановиться, — поднимет глаза, взглянув прямо на Янг, которая отвечает на его зрительный контакт, хмурясь.

— Я сделал это, — шепчет, кивая головой. — Я задушил его леской, — борется с горечью в глотке, останавливая возможное проявление эмоций на лице, а в глазах уже читается херова боль, ведь он опять сознается. С паникой следит за выражением лица Финчер. Она… Ей как-то тяжкое дается обработка подобной информации. Она с трудом верит в реальность сказанного, и страшнее всего воспринимается тот факт, что парень в действительности пережил это. Поэтому Райли волнует только одно:

— А… Потом? — сглатывает, заерзав на месте. — Что было потом?

Дилан отводит взгляд, почему-то продолжая шептать:

— Моя мать избегала меня, думаю, она боялась, но в итоге мы сбежали от Роберта…

— Нет, я не об этом, — Янг перебивает, качая головой, и делает крупный вдох, наполнив грудную клетку кислородом. — Что было с тобой? — смотрит на него с тревогой. — Как ты себя чувствовал? Как ты… Себя чувствуешь сейчас?

О’Брайен скованно пожимает плечами, признаваясь:

— Этого не описать, — нет, он мог бы, но никакие гребаные эпитеты не способны передать того, через что ему пришлось пройти после совершенного. — Я не способен объяснить… — сколько душевных мук, сколько скитаний от своего «я», от одной крайности в другую. Это был переходный возраст, что только усугубило его положение и состояние в целом. Дилан не знал, какой он, кем он является. Что хорошо, что плохо, он… Он полностью потерялся. И в данный момент ему словно вновь четырнадцать, так как страх испытывает тот же, пока ждет. Ждет, что скажет Янг.

И его парализует от неизвестности, изводящей до хруста в костях, когда Райли молча отворачивает голову, устало поднявшись со стула, и шаркает вялыми ногами к кухонной тумбе, рукой потянувшись к шкафчику наверху. Дилан какое-то время панически моргает, сверля взглядом пустое пространство перед собой, затем переводит взгляд в спину девушки, еле удерживая себя от нервного заикания:

— Ты ничего не скажешь? — всё равно голос сбивается. Райли опускает на тумбу аптечку, томно вздохнув:

— Хочешь знать, о чем я думаю? — не оглядывается на него, сохраняя ровный тон голоса, пока роется пальцами в поисках подходящих медикаментов. — Ты не поддался манипуляции. Роберту не удалось сделать из тебя то, чего он добивался, — опять слышен её вздох. — Ты остался собой.

— Не совсем… — он отрицательно качает головой, решая больно сильно раскрыть свою личность. — Иногда мне не удается сдержать агрессию, — знаете, он с такой растерянностью выдает это, будто не понимает неестественного равнодушия в голосе девушки, которая пускает смешок, опечаленно произнося:

— Здравствуй, брат по несчастью, — чувствует, как сердце тяжелеет, вынуждая её прекратить перебирать упаковки лекарств. Оглядывается на парня, который пялится в пол, выглядя полностью опустошенным. Райли нервно переминается с ноги на ногу, оставив аптечку, и подходит обратно к нему, опускаясь на корточки, а ладони укладывая на его колени:

— Эй, — моргает, стараясь проявить как можно больше позитивных эмоций на лице, выходит правда не так, как ей хочется, но внимания Дилана она добивается:

— Ты был вынужден, — уверяет его. — Ты не мог поступить иначе.

— Райли, — он прикрывает веки, качнув головой, и с тяжестью в глотке выдавливает. — Я пойму, если ты как-то… Ну… — открывает, мельком стреляя взглядом на лицо Янг. — Захочешь, чтобы я держался подальше, просто не вынуждай себя быть доброжелательной, если на самом деле хочешь…

— Зачем ты это делаешь? — Финчер хмурит брови, мгновенно меняясь в лице. Довольно резко встает с корточек, с обидой сощурившись. — Ты будто ждешь, что я оправдаю твои ожидания.

О’Брайен растерянно дергает головой:

— Нет, я…

— Ты ждешь, что я с презрением посмотрю в твою сторону? — она повышает голос, запинаясь. — Ты хочешь, чтобы я сказала, насколько услышанное мною, ужасно? — пристально смотрит на него, и Дилану еле удается сдержать на себе её взгляд.

— Ради чего ты мне это рассказал? — видит, он скован, поэтому продолжает давление. — Желая оттолкнуть?

— Вовсе нет, я… — О’Брайен сам повышает голос, защищаясь, но он не в том состоянии, чтобы выиграть в словесном сражении. Он… Он просто хотел стать ближе.

— Я хочу сказать вот, что… — Янг глубоко вздыхает, пальцами сжимая плечо парня. — Это действительно тяжело, и я теперь понимаю, почему ты не рассказываешь мне всего о себе, — ей трудно дается говорить, подбирать верные выражения и фразы. — Но я правда рада, что ты решился. Нести это дерьмо одному столько лет — тяжелый груз. Я оцениваю тебя по тому, какой ты сейчас, по твоим поступкам и поведению на данный момент, — сдержанно улыбается, заметив. — Дилан, ты так много сделал для меня. На самом деле, мне хотелось бы узнать больше, но я не стану выпытывать. Спасибо, что рассказал, — благодарит, кивая головой и не разрывая их зрительный контакт. — Это останется между нами. Я никому не скажу.

О’Брайен покачивается на стуле, нервно притоптывает ногой, пальцами дергая край кофты, и опускает голову, сжато глотнув воду во рту. Янг гладит его плечо, находя, что добавить к своему мнению, касающегося всего услышанного:

— Знаешь, о чем я беспокоюсь? — вновь приседает, рукой держась за его колено. Пытается добиться встречного взгляда с его стороны, но не выходит. О’Брайен поглощен своими мыслями, ибо всё поворачивается не так, как он ожидает, и этот факт лишает его способности оценивать ситуацию.

— Я волнуюсь о том, что еще тебе приходилось терпеть, пока Лиллиан была в отношениях с этим подонком, — щекой касается его костяшек, мягко трясь о его грубую кожу. Он не смотрит на неё. Совсем.

— Я не боюсь тебя, я боюсь за тебя.

Удивительно, что столь эмоциональный человек, как Янг, выдерживает разговор с гармонией в сознании. Возможно, это заслуга изрядной работы над собой, но, прозвучит жестоко, Финчер не ощущает никакого ужаса, услышав сокровенное со стороны О’Брайена. Она чувствует нечто иное, направленное исключительно на него, как на человека, которому пришлось пережить подобное, и единственная тревога связана с Диланом и его наверняка пошатнувшейся психикой. Парень не пытается сопротивляться предложению Райли попытаться поспать. Она сама не против прилечь, правда, мысли столь сильно копошатся в голове, что ей вряд ли удастся окунуться в бездну грез. Девушка дает Дилану успокоительное и себе подливает в стакан с водой. Полнейший хаос в разуме. Между ними сохраняется молчание, и Райли понимает, что именно ей придется вытягивать О’Брайена, а она и не против хоть в чем-то и кому-то быть полезной, поэтому без давления кладет ладонь ему на спину между лопатками, ведя в его комнату.

В помещении холодно, Янг закрывает окна и садится на край кровати, лицом к Дилану, стоящему у шкафа. После мучительного сна футболка парня остается пропитанной ледяным потом, так что он решает ее сменить. Выглядит так, будто изрядно выпивал всю ночь, но это просто реакция его организма на стресс. Финчер держит ладони сцепленными на коленях, пальцами дергая края шорт. Без желания смутить исследует парня, пока тот завязывает шнурки спальных штанов. Сильнее. Его руки заметно трясутся, на хмуром лице читается та же нервозность, из-за которой он активно рвет зубами нижнюю губу, после чего коротким касанием языка проверяет, не «разгрыз» ли до крови. Райли не отводит взгляда, поздно осознав, что теперь смотрит на него как-то иначе. Всё-таки до этого утра она воспринимала его как обычного пошлого мальчишку с тяжелым детством, но в данный момент она невольно понимает, как сильно ошибается в своем суждении. Да, он несносный. Да, тот еще кретин, местами совершенно непереносимый. Но… Он взрослый. Парень. Его поведение — это компенсация. Он пытается чем-то разбавить свою жизнь, направить самого себя в иное русло, чтобы больше и больше не быть похожим на того, кем являлся. Чтобы оторвать себя от прошлого.