Его тошнит, но это немного иной вид тошноты. Она вызвана высоким внутричерепным давлением. И ощущение тошноты стоит поперек сухого горла, мешая лечь определенным образом. На спине — тошнит. На боку — тошнит. Дилан не знает, куда деться, его сводит судорога, а холодный пот давно впитывается в ткань одежды.

И, наконец, его настолько ломают порушенная нервная система, что все мышцы без остановки сокращаются, вызывая еле заметную дрожь.

Не может вынести всех этих ощущений внутри себя, от того кое-как присаживается, согнув ноги в коленях, и пальцами давит на сжатые веки, громко дыша. Его сейчас вырвет. Начинает одолевать кашель с рвотными позывами, к херам рвущий его глотку. Надавливает кулаком на губы. Еле соображает, ухватившись за тихий скрип.

Сквозь темноту. Дилан даже не предпринимает попыток взглянуть на того, кто тревожит его больное безумие. Девушка сама трясется. От срыва, от холода. Она стоит в теплом свитере и штанах, напрягая горячие глаза, чтобы обнаружить парня в темноте. И находит.

Он бы приказал ей уйти к черту, но сжимает рот, предотвратив попытку организма вытолкать из него рвоту, внезапно толкнувшуюся вверх по глотке.

Райли быстро подходит к его кровати, протянув тазик, и парень не отпирается, ухватившись за него руками. Его тошнит. Саму Янг на протяжении этого времени тревожат позывы. Ее пока не тошнило, но она чувствует, что всё к этому идет, поэтому держит тазик у себя. Но, расслышав, как давится О’Брайен предположила, что ему данная вещь нужнее.

Придерживает тазик, пока его тошнит. Дилан забирает его себе на колени, ладонью накрыв лоб опущенной головы, а девушка молча выходит, медленно передвигаясь по темным коридорам. Заходит в ванную, берет упаковку салфеток, возвращается в комнату парня, вручив ему необходимое. После вновь выходит, в этот раз направившись вниз, на кухню за стаканом воды и таблетками от тошноты и боли в голове.

Знаете, ее немного успокаивает деятельность — возможность отвлечься от себя и перестать накручивать свои мысли, променяв всё это на заботу о другом.

Именно так она выживала с отцом, который в свою очередь боролся с депрессией.

Пока Дилан принимает таблетки, Финчер молча выносит тазик, смыв рвоту в унитаз. У нее долгий опыт заботы об отце. Она и не подобное проделывает, глазом не моргнув. Возвращается с тазиком, поставив его у кровати, а сама встает напротив, с усталостью наблюдая за тем, как Дилан сидит и дышит, скрыв под ладонью глаза. Забирает его стакан, поставив на тумбу. Стоит. Ждет, когда вновь сможет понадобиться. Молчит. Чувствует давление в горле — выходит в ванную, где прочищает желудок, а когда возвращается — обнаруживает парня лежащим на кровати. Спиной к ней. Трясется.

Подходит ближе, не зная, куда себя деть. Ей необходимо что-то делать, иначе загнется.

Изучает парня взглядом, приседает коленом на край кровати, взяв одеяло и потянув на него, чтобы укрыть. Он остается неподвижен. Полностью садится, ладонь уложив на плечо Дилана, и осторожно поглаживает, не совсем зная, что именно ему сейчас требуется, поэтому действует интуитивно. Как в тот день. Летом. В подвале с бутылкой вина.

Со спокойным выражением лица поднимает руку выше, пальцами нащупав пульс под влажной кожей шеи. Его сердце колотится. Оно не удивительно. Хмурит брови, аккуратно двигаясь, чтобы сесть ближе, и начинает одной ладонью медленно водить по его волосам, пока второй продолжает следить за давлением. Приглаживает темные волосы, ровно дышит, отгоняя сонливость. Его сердцебиение не улучшается, что начинает волновать. Как долго ему приходится восстанавливаться?

Девушка подается вперед, коленями касаясь спины парня, и одну ладонь перекладывает ему на грудь, немного надавливая.

— Уйди, — хриплый шепот. Янг переводит взгляд на профиль О’Брайена, веки которого прикрыты. Не будет противиться. Его право прогнать ее отсюда.

Встает, накрывая парня по плечи, и быстрым шагом покидает комнату.

Правда, перед тем, как лечь в кровать, Райли еще раз спускается вниз, приняв пару капсул витаминов.

========== Глава 31 ==========

Обычно вся больница погружается в сон в определенно отведенные часы, и все до единого соблюдают предписанные правила, так что только в окнах дежурных врачей горит свет. Но если обойти больницу, то можно заприметить палату, в которой продолжает сверкать настольная лампа. Одна из комнат для родственников пациентов, которые хотят помогать медсестрам ухаживать за больными.

В помещении душно. Витает запах масляной краски. Женщина сидит на стуле напротив мольберта и холста, по которому водит кисточкой, напевая тихую мелодию под нос. Наверное, она услышала ее в такси, и теперь приставучий мотив не покидает ее голову, назойливо просясь быть воспроизведенным. Лиллиан выглядит спокойной. Ее грудная клетка ровно поднимается, затем опускается, следовательно, дыхательный процесс не нарушен. Руки, пальцы не дрожат после громкого скандала и всплеска эмоций, ведь она ничего морального не потеряла. Осознанно или нет — Лиллиан полностью выжала эмоции двух других людей, поэтому чувствует прилив энергии, особенно для творчества.

Правда внутри нее рождаются чувства, которые необходимо перенести на холст. И этим женщина занимается чуть меньше недели. Каждый день. Одна картина. Один портрет. И уже свыше пяти пар огромных глаз, с пугающим интересом смотрящие на своего творца.

***

Нет, с каждой пройденной секундной тишины груз на плечах тяжелеет.

Нет, каждая попытка окунуться в сон заканчивается провалом.

Нет, каждая новая мысль о решении проблемы только усугубляет мое положение.

И целая ночь проходит в метании по кровати. То на один бок, то на другой. То убираю подушку, то возвращаю. То откидываю одеяло, то закутываюсь в него с головой. Мне холодно и жарко. Мне больно дышать от количества холодного воздуха вокруг, но при этом дико душно. Бездействие убивает. Ближе к шести утра начинаю бродить по комнате: расставляю вещи, убираю одежду на полках шкафа, раскладывая майки с майками, джинсы с джинсами и так далее. Иду в ванную за влажной тряпкой и провожу уборку, смахивая со всех уголков комнаты пыль. Подметаю паркет. Застилаю кровать. Все делаю, чтобы не думать.

И в какой-то момент осознаю, что ничего не осталось. В комнате занять себя нечем, так что можно тихо перебраться на кухню. Проверяю время на экране телефона. Без десяти восемь. Прячу аппарат в карман кофты, которую застегиваю на молнию, готовясь выйти из помещения. Веки прикрываю. Дышу. Не двигаюсь.

Тяжело.

Открываю глаза, медленно переводя внимание на ноутбук, лежащий на поверхности стола, и не долго размышляю, неуверенно приблизившись к стулу, но не сажусь. Открываю крышку, ожидая, пока техника заработает, дав мне ввести пароль. Сразу перехожу на вкладку почты, чувствуя, как сердце с волнением ускоряет ритм, и тут же внутри организма наступает разочарованная тишина.

Нет новых сообщений.

Прикусываю губу, перечитывая то, что отправил О’Брайен моей матери. Может, она правда очень занятая личность и у нее нет времени на интернет. Нужно ждать, но…

Сажусь на стул, двигая ноут ближе к себе, и открываю окно нового сообщения, выбирая адресата. Пальцы напряженно замирают над клавиатурой. Смотрю на экран.

«Мам, мы можем поговорить?»

Стираю.

«Мам, нам нужно поговорить».

Стираю.

«Мам, мне нужна твоя помощь».

С комком в горле перечитываю. Стираю.

«Мам, мне нужен совет. У нас дома творится черт знает, что…»

Стираю.

«Мам, ты нужна мне».

С болью в красных глазах смотрю на яркий экран, морщась.

«Мам, в чем смысл?»

Опускаю руки, спиной врезавшись в спинку стула. С застывшими в глазах слезами уставилась на экран.

Сообщение отправлено в черновик.

Не хочу чай, но ставлю чайник греть воду. Наполняю стакан жидкостью из фильтра, высыпаю в ладонь две капсулы. Принимаю внутрь. Продолжаю стоять у кухонного стола, пялясь в его поверхность. Шум чайника усиливается, пока кипящая вода не вынуждает его прекратить работу. Не реагирую.