— Ам… — моргаю, долго обрабатывая поток слов. — Я-я училась, но…

— Отлично, — парень начинает быстро шагать спиной к двери. — На парковке его машина. Отвезешь его домой?

— Но… — чуть вытягиваю ладонь, желая возразить, а Нейтан уже благодарит меня, отворачиваясь и покидая стены больницы.

Так. Дилан. Престон. Работа. Инцидент. Драка. Сердце. Кровь.

Сжимаю пальцы ладоней, закачав с раздражением головой, и оглядываюсь на лифты. Господи. Прикусываю бледные губы, не собираясь разбираться в том, что ощущаю, а просто быстрым шагом двигаюсь к дверям отдела «отложенной помощи». Серьезно, что он за придурок такой?

Толкаю двери, тяжелым шагом направляясь к проходу в шумный зал с белыми стенами и ширмами, закрывающимися при помощи светлых штор. Сворачиваю в зал, по которому бродят пациенты и врачи с медсестрами. Брожу по узким проходам между ширмами, взглядом ища кретина, который постоянно влезает в мои планы, нарушая задуманный ход событий.

Нет, признаюсь. Вернуться домой с ним легче. Может, чувство паники наконец пропадет?

Найти раздраженного парня — очень даже простая задача. Я только и слышу, как он ворчит, отказываясь от обследования. Вижу, как из-за одной ширмы выскакивает бледная, как смерть медсестра. Оп, он точно там.

Подхожу к шторам, дернув их в сторону, и смотрю на Дилана, сидящего на не совсем внушающей доверия кровати, спиной ко мне, и зло избавляется от измерителя давления, который нацепила на него женщина в форме. Переступаю с ноги на ногу, воздержавшись от проявления злости, правда, тон голоса жесткий:

— Эй.

О’Брайен резко разворачивается, даже подскочив на краю кровати:

— Блять, какого… — ногой задевает столик с измерителем давления, поэтому так же быстро садится на место, схватив аппарат, чтобы тот не упал.

— Тебе так сложно дать врачам выполнить свою работу? — ругаюсь, подходя ближе к кровати, а парень оглядывается, слишком удивленно уставившись на меня. Хмуро. Смотрю в ответ, поднося пальцы к вискам, ведь я просто не понимаю его:

— Немыслимо. Думаешь, проблемы с сердцем — это фигня? Собери уже свои шары гордости, перестань вести себя, как придурок и пройди обследование, — набираю в легкие воздух, надеясь продолжить отчитывать идиота, но затыкаюсь, уставившись на парня, который еле заметно растягивает губы, нагло усмехаясь.

— Ты чё? — моргаю, возмущаясь. — Ты чего улыбаешься?

— Я не улыбаюсь, — выражение его лица как бы раздраженное, поэтому усмешка совсем не гармонирует. Не верю глазам:

— Ты совсем двинулся? Я тебе серьезные вещи говорю.

Дилан сжимает губы, повторив попытку подняться — и в этот раз она увенчается успехом. Парень легкой походкой обходит кровать, демонстративно вынимая упаковку сигарет из кармана кофты, чем вызывает у меня шок:

— Ты головой ударился? — О’Брайен неприятно улыбается, довольно смотрит на меня, остановившись напротив, и вынимает сигарету, сунув себе за ухо:

— Сестренка за меня так переживает, мне неловко, — неизменная наглость играет в карих глазах, пока он проходит мимо. А я морщусь, пропустив сквозь себя его слова. Окей, данное обращение и правда звучит противно. Выхожу за ним, никак не поспевая, так что обращаюсь к его затылку:

— Ты рассказал медсестре о симптомах?

— Конечно, — он лжет, не оглядываясь.

Выходим из отделения, и я успеваю вытянуть руку, чтобы схватить парня за край кофты и дернуть на меня. Дилан тормозит, обернувшись с видом совсем уж занятого человека, которого отвлекаю от чего-то важного.

— Обсуди с врачом свою проблему, — это важно, а О’Брайен в открытую плюет, сменив тему так же внезапно, как за окном наступает черный вечер:

— Ты что здесь делаешь?

Пытаюсь не реагировать на его игнорирование моей просьбы:

— Отец попросил привезти… — устало хлопаю ладонью по рюкзаку за спиной, опустив руки покачиваться. — Кое-какие вещи.

— Ясно, — он кидает без интереса, продолжив шагать к холлу. Я огорченно вздыхаю. Его не уговорить остаться здесь. Сжимаю ремни рюкзака, поспешив за Диланом, остаюсь немного позади, от несобранности пару раз спотыкаясь о свою же ногу:

— Можно кое-что спросить? — сверлю просящим взглядом его затылок. В ответ получаю:

— Боюсь, что? — шагает уверенно.

Мнусь, но толку тянуть нет, лучше сразу задать вопрос:

— Скажи, а твоя мать часто рисует портреты?

Дилан вдруг притормаживает, развернувшись, и секунды смотрит на меня, изогнув брови, и выдает вроде уверенно, но что-то в его голосе звучит иначе:

— Нет, она увлекается пейзажами и прочей херней, связанной с природой, — продолжает идти. Следую за ним, хмурясь:

— Но я видела странные картины.

— Ого, а как мой день прошел, не спросишь? — ядовито бросает, из-за чего моргаю, устало пыхтя:

— Я серьезно, Дилан.

— Я тоже, — это он замедляет шаг, или я каким-то образом подстраиваюсь под его скоростное передвижение?

— Просто… — неуверенно объясняю, поглядывая на него. — Я случайно их нашла. Там были такие… — подношу ладони к лицу. — Глаза, знаешь, я…

— А я получил по ебалу, — Дилан раздраженно хмурится, толкая ладонью дверь, и я сразу же замечаю Лиллиан, бродящую по холлу в поисках меня. Черт, что за день… Уже готовлюсь сдаться и позвать женщину, как вдруг О’Брайен встает ко мне лицом, перекрыв матери возможность быстро обнаружить меня. Поднимаю глаза, напряженно изучая хмурое лицо парня, который вынимает из-за уха сигарету, задумчиво постучав ею по своей щеке:

— Как долго ты смотрела на эти картины?

— Что? — не совсем соображаю.

— Дилан? — Лиллиан замечает сына. Слышу стук её каблуков, но не отвожу внимания от О’Брайена, который кончиком сигареты давит мне на подбородок, говоря совершенно серьезно:

— Моя мать — психолог по образованию, — и всё. Это всё, что я получаю, после чего Дилан отворачивается, не обратив никакого внимания на женщину, и двигается к дверям, пока его мать в «непонятках» топчется на месте, провожая сына взглядом. Так же поступаю и я.

И… Что мне делать с данной информацией?

— Райли, вот ты где, — поднимаю голову, взглянув на Лиллиан, которая хватается ладонью за сердце, изображая взволнованность. — Я тебя обыскалась, — улыбается, встав напротив.

Не сразу удается переключить свои мысли на неё:

— Да-а, — протягиваю, собравшись с мыслями. — Я, — смотрю в сторону лифтов, желая попроситься подняться к отцу, но Лиллиан перебивает:

— Ты принесла? А то он уже задремать успел, — улыбается. — Еле уговорила поспать, а он всё писать хочет.

Смотрю на женщину, от обиды прикусывая губы:

— Да, я привезла, — хлопаю ладонями по бедрам, выдавив улыбку и повторив. — Да, — снимаю с плеч рюкзак под пристальный взгляд Лиллиан, которая продолжает улыбаться:

— Ты плохо спишь?

— Что? — поглядываю на неё, вынимая ноутбук.

— Ты выглядишь плохо, — женщина пальцами касается моего лба, на что реагирую сдержанной улыбкой:

— Ой, морщинки, — качает головой. — У меня вот до сих пор нет особо, а вот у тебя… — хмурится, но… Но улыбается. Смотрю на неё, сдержав ответ. Протягиваю ноутбук, Лиллиан берет его, благодарно кивая:

— Спасибо, а то ему, видите ли, охота держать самое дорогое при себе, — смеется. Мой рот сам приоткрывается, а нервная улыбка сама держится на лице. Я просто… понятия не имею, как отреагировать на поведение женщины.

— Ладно, прости, что он заставил тебя рваться сюда, — она прижимает ноутбук к груди, дернув меня за щечку, больно ущипнув кожу пальцами. — Я позвоню, если что, — отступает назад, подняв ладонь. — Пока.

Короткий глоток — поднимаю ладонь:

— До свиданья, — шепчу, потерянно наблюдая за Лиллиан, которая отворачивается, завиляв к лифтам.

Стою. Она исчезает за дверями лифта, ещё раз одарив меня улыбкой. Опускаю руку, сжав в одной из них ремень рюкзака. Смотрю перед собой, медленно мои брови хмурятся. Это такая шутка?

Вся моя жизнь — их шутка?

Не могу скрыть обиду, от того губы дрожат. Боюсь, могу заплакать, поэтому направляю свои мысли в иное русло, всё ещё чувствуя себя потерянной. Среди толпы, как в том кошмаре. Оборачиваюсь, ужаснувшись, ведь за дверями больницы темнота. Конечно, фонари создают иллюзию света и тепла, но от преследующего меня страха это не избавит. Господи, нет логичного объяснения моего состояния.