Обидно только за потраченное мною время.

Шагаю к ведру, но останавливаю желанные действия, всё-таки обратив внимание на О’Брайена, что встает в дверях, одну ладонь спрятав в карман джинсов, другой путая свои волосы. Хмуро смотрит на меня.

Плевать.

— Будешь? — спрашиваю без эмоций. И вижу, что парень готов бросить в ответ парочку своих неприятных комментариев, поэтому не дожидаюсь поливанием дерьма, сразу высыпая тосты в урну. Отворачиваюсь, быстро подходя к раковине, и бросаю туда сковородку, пальцами покрутив ручки крана. Мои пальцы дрожат, но не из-за злости. Слабость по причине болезни. Точно. Витамины.

Начинаю мыть еще горячую посуду, стараясь не думать о непосредственной близости к человеку, от которого стоит ожидать любого. В частности «неприятного». Ладно, скорее всего взрослые вернутся днем, так что могу заняться уроками, поболтать с Агнесс по скайпу, короче, заняться собой.

Чувствую, как что-то мягкое касается спины. Моргаю, хмурясь, и осторожно поворачиваю голову, уставившись на парня, который сидит за столом, отрывая кусочки тоста. Ребенок.

Бросает еще один мне в спину. Мне нужно обращать на него внимание? Продолжаю мыть посуду. Получаю еще один кусочек, но уже в голову, поэтому выключаю воду, схватив со столешницы тряпку, чтобы вытереть руки. И оборачиваюсь, не изменяя своей хмурости:

— Что? — нет ни сил, ни желания спорить. Совсем. Я не в том состоянии уже второй день. Вместо ответа — кусочек тоста в лоб. Прикрываю веки, прижавшись копчиком к краю раковины, и выдыхаю, вновь открыв глаза. Больше всего меня раздражает спокойствие на лице этого типа.

— Серьезно? Нет смысла в том, что ты делаешь, — и чего я трачу слова? Всё равно, что со стеной говорить. — Ты понимаешь?

— А ты понимаешь, что находишься в доме с человеком, который сильнее тебя? — чертово. Спокойствие. В голосе. Дилан смотрит в упор, слегка хмуря брови. Я недолго кручу сказанное им в голове, понимая.

Угроза?

Думаю, он видит, что я немного напрягаюсь, поэтому ухмыляется краем губ, кивнув на кусочки тоста, что валяются в моих ногах:

— Поднимешь? — смотрим друг другу в глаза. Не понимаю, как мое лицо вообще остается таким равнодушным, а в голове не взрываются сотни агрессивных высказываний в его адрес. Всё потому, что я не в том состоянии.

Парень бросает еще кусочек. Больше не улыбается, так что не имею понятия, приносит ли ему данное «развлечение» наслаждение. Кажется, ему охота тупо унизить меня.

Не хочу спорить. Не хочу думать. Хочу в свою комнату.

Так что приседаю на корточки, быстро собрав все кусочки, что вижу, и двигаюсь в сторону двери, бросив мусор в урну.

Молчу.

Ублюдок.

***

Немного непривычно возвращаться домой и не застать Райли в гостиной или на заднем дворе, которая встретит тебя с улыбкой и спросит, как был проведен этот день, поэтому Митчелл оставляет Лиллиан в кабинете, позволяя ей пока в одиночестве поработать над картиной, а сам поднимается на третий этаж, чтобы зайти в комнату дочери. Параллельно мужчина думает, как бы начать разговор с парнем, что курит на причале, проводя там практически весь день, и это мешает сближению. А Митчелл рассчитывает угодить Лиллиан, чтобы у той была возможность уговорить сына перебраться к ним. Если Дилан останется дома, то женщина будет переживать, возможно, сама откажется переезжать. Мужчина не может больше игнорировать новые синяки на её коже.

Останавливается возле двери, не спрашивая разрешения войти, и открывает, заглядывая в комнату, где горит одна лампа на тумбе. Девушка лежит на кровати, внутренне изнывая от головной боли, по вине которой не может заполучить желаемый сон. Отрывает голову от подушки, немного скованно улыбаясь:

— Привет, уже вернулись? — хриплость в голосе.

— У тебя всё хорошо? — мужчина остается на пороге. Райли нервно поправляет волосы, убирая локоны за уши:

— Если честно…

— Лиллиан переживает, — отец потирает затылок, — говорит, ты выглядишь усталой.

Девушка ненадолго прикрывает рот, совсем немного опустив взгляд, но быстро находит, что ответить:

— Ничего страшного. Болит горло, думаю, я простыла, а лекарства дома закончились, — намекает, что неплохо бы съездить в магазин, хоть тот и находится очень далеко. Райли не привыкла просить о чем-то открыто. На то есть причины.

Мужчина почему-то успокаивается, слыша, что дурное настроение дочери — это просто простуда, и пожимает плечами:

— Поправляйся, — делает шаг назад, начав закрывать дверь. Щелчок.

Девушка с жаром в глазах кивает, вздохнув с шепотом:

— Ладно.

========== Глава 3 ==========

Девочка теряется в столовой, набитой людьми. Она вертится на месте, изучая занятые столики, ищет своих друзей, и испытывает неподдельную радость, когда те зовут её, упрощая решение проблемы. Рыжая девчонка с веснушками даже встает на стул, призывно махнув рукой, и Райли улыбается, поспешив к ребятам, что успели занять любимое место у самого окна.

Толчок. Красный поднос слетает с рук, гремит, падая на пол, но этот звук не замечают вокруг, поскольку в огромном помещении и без того довольно шумно по вине разговоров. Девочка недолго пораженно смотрит на перевернутую еду, оглядывается, сразу же упираясь вниманием в спину темноволосого мальчика, продолжающего отдаляться и теряться среди подростков.

Даже не извинился.

Среда

«Боже, мы тут помираем», — Остин. Обожаю, когда он не выдерживает давления, начав звонить мне и жаловаться на проблемы. Нет, правда, мне это нравится, и нравится то, как он открыто признает зависимость нашей компании от моего присутствия. Парень приболел, так что сидит дома, поэтому сейчас, пока на часах всего полседьмого утра, мы неплохо проводим время, болтая по телефону. Из-за привычки к раннему подъему и нелюбовью к просиживанию в кровати, я решаю пока осторожно вынуть из маминой любимой вазы сухие розы, серые лепестки которой опадают при малейшем касании. Ваза прозрачная с зелеными красивыми вставками стекла в виде листьев. Помню, как она ругала меня за то, что уронила её в детстве. Откололся только край листика, его удалось приклеить обратно.

Ваза вся в пыли, с грязью на дне и стенках. Я спускаюсь вниз по молчаливому дому. Люблю это время тишины. Иногда даже в городе срываюсь в пять утра в ближайший лес, чтобы покататься на велосипеде. Вокруг никого. Только жители леса со своим шумом и ароматы хвои.

«Если честно, Агнесс невыносима, — Остин кашляет в трубку приглушенно, будто старается прикрыть рот ладонью. — Без твоего контроля она медленно дичает», — смеется, и я смеюсь. Никакого сильного осадка после вчерашнего состояния. Чувствую себя лучше, и это не может не радовать, значит, иду на поправку в плане настроения. А вот горло придется потерпеть.

— Опять начала батл с учителем по литературе? — догадываюсь, хорошо зная, какие «тёрки» у неё с этим мужчиной, который не привык принимать чужое мнение, а Агнесс довольно увлечена поэзией. Каждое произведение трактует по-своему, совсем не так, как преподносит учитель. Ох, сколько споров и литературных сражений повидал наш класс. Мало кто из наших увлечен книгами, но ради взрывной Агнесс не прогуливаешь данный предмет.

«Ты пропускаешь веселье, — парень зевает, вдруг резко переключившись. — Как незапланированный уикенд?»

Я так и не рассказала главное, поэтому лучше избегать данной темы. Не люблю лгать. Бросаю взгляд в сторону заднего двора. На улице так же пасмурно. Думаю, будет дождь.

— Мне не нравится отдыхать в период учебы, — признаюсь, проходя на кухню, и, немного (кого я обманываю) оторопев, отвожу взгляд в сторону от О’Брайена, который сидит за столом с кружкой кофе. Шаг непроизвольно ускоряю, подходя к раковине, и стреляю взглядом на экран телефона, подумав, что что-то не так с моими внутренними часами, но нет. Почти семь. Странно, что этот тип не спит. К черту.

«Агнесс присылает тебе конспекты?»

Кладу грязную вазу в раковину, зажав мобильный аппарат между плечом и ухом: