Запиваю капсулу, проглотив, и оглядываю кухонные тумбы, вдруг вспомнив, как видел баночку таблеток вчера утром. Где-то здесь. Они точно принадлежат Янг, и сомневаюсь, что девушка забрала их. Скорее всего, какой-нибудь придурок принял витамины за «веселые» таблеточки. Блять.

Встаю у окна, изучив темное небо, и подношу стакан с водой к губам, взглянув на часы. Восемь вечера. Охренеть. Переминаюсь с ноги на ногу, останавливая желание повторно набрать номер мамы. Смотрю на воду в стакане, слегка сощурившись.

Крольчиха пить уж точно хочет. И кушать.

Выдыхаю. Опускаю руки, постучав стаканом о бедро, а чувство вины только растет. Очередной вдох — и беру какую-то кружку, наполнив водой из фильтра. Мысленно молчу, стараясь лишний раз не обдумывать свои действия, пока поднимаюсь обратно на этаж, встав напротив запертой двери. Набираю в легкие кислород. Притоптываю ногой, сжимаю и разжимаю пальцы руки, которой стучу по деревянной поверхности, прочистив глотку:

— Если что, я поставлю здесь воду, — наклоняюсь, опустив кружку на пол, и встаю прямо, опираясь ладонями в свои бока. Слушаю тишину. Она вряд ли ответит. Делаю шаг назад, оборачиваюсь к комнате девчонки. Разруха еще та. Переступаю порог, не включая свет, ибо им частично тянет со стороны коридора. Есть возможность всё рассмотреть в полных подробностях, к чему не совсем стремлюсь. Останавливаюсь у разбросанных тетрадок, наклонившись, чтобы поднять одну: высохла, пахнет пивом, чернила от ручки расплылось, так что тяжело разобрать ноты. Думаю, больше всего мне придется заплатить за ущерб, нанесенный комнате крольчихи. Поворачиваю голову, серьезным взглядом исследуя пианино. В принципе… Я могу отдать ей свое, если оно у нее повреждено. Всё равно больше не играю на клавишных.

Бросаю косой взгляд на ноты в испорченной тетради, что держу в руках. Лучше проверить, в каком состоянии музыкальный инструмент, вдруг ничего страшного?

Уверенным шагом подхожу к пианино, положив на поверхность её крышки тетрадь, и пальцами провожу по клавишам, предварительно похрустев конечностями. Сутулюсь, надавливая, и внимательно оцениваю звучание каждой ноты. Вроде, ничего плохого, звучит «чисто». Сажусь на стул, думая над тем, что лучше сыграть для проверки, и внимание опять падает на тетрадь крольчихи, точнее ее матери. Опираюсь спиной на спинку стула, взяв чужие записи, и начинаю листать. Не могу оценить талант матери Райли, но сочиняет она неплохо. Останавливаюсь на развороте, где ноты видны четче, и читаю название произведения.

«Колыбель для звёзд». Серьезно, эта семейка повернута на теме сверкающих шаров в космосе? Почему звёзды так часто фигурируют в творчестве? Ладно, не моего ума дело.

Ставлю тетрадь на подставку, повторно размяв пальцы, иначе с непривычки начнут болеть. Поглядываю на ноты, сначала хорошенько и несколько раз пробежавшись по ним глазами, при этом попробовав воссоздать мелодию в голове.

Спустя, как минимум, минут пять моего физического бездействия, начинаю пытаться наигрывать. Звучит красиво. Отдаленно напоминает знакомую колыбель, возможно, мотив похожий где-то приходилось слышать.

Играю. Громче. Третий круг. Четвертый. Вхожу во вкус. За столько лет успел забыть, как звучит клавишный инструмент. Последний раз играл в классе четвертом, может, в начале пятого. На самом деле, только сейчас припоминаю, что вообще толкнуло меня к музыке. Данный вид искусства успокаивает, создает шум. И сейчас мне становится гораздо легче. Особенно с таким приятным мотивом. Колыбель действительно способна окутать…

Мне еле удается не прервать игру. Внезапно замечаю в отражении поверхности пианино заглядывающую в темную комнату девушку. Начинаю нервничать, отчего пальцы путают ноты. Стреляю взглядом. Райли еще стоит. Держит в руках кружку с водой. Мне сложно разглядеть ее лицо, но в спину бьет неприятно съедающий взгляд. Останавливаюсь. Ошибка. Крольчиха с опаской касается пальцами дверной рамы. Моргаю, осторожно оглядываясь на девушку, и приоткрываю рот, желая выдать что-то… Неважно, главное, что я проявляю стремление установить контакт, а Райли тут же скрывается за стеной, заставив меня сжать ладони в кулак, и ругнуться под нос, слегка дернув головой.

Щелчок двери. Она снова запирается.

Черт.

***

Два дня напрочь потеряны. Понедельник просыпаю, прибираюсь от скуки. Сегодня вторник. Пропускаю уроки, это не совсем хорошо, учитывая моё положение. Придется опять лгать, хотя сомневаюсь, что кто-либо мне вообще верит. Играю с огнем, нет желания проверять на прочность терпение заведующей, надеюсь, она не исключит меня раньше недели проверочного тестирования, на котором будет шанс показать свой хотя бы мизерный уровень знаний.

Звучание телевизора в гостиной не спасает меня, так что вовсе выключаю устройство, оставшись на съедение гребаной тишины, сопровождающейся собственным моральным молчанием. Серьезно, в голове даже намека на мысль не нахожу, хотя уже какой час торчу на кухне, не зная, чем себя занять. Тяжело вот так переносить атмосферу, создавшуюся в стенах дома. Кажется, мне тяжело нормализовать ритм сердца именно по вине давления. Понятия не имею, выходила ли девчонка из комнаты этой ночью. Я отрубился и проспал до семи утра. Проснулся с ощущением тошноты. Желудок сводит и от голода, и от незнания. Но держу свое раздражение в руках. Не имею права высказываться. По крайней мере в данной ситуации.

Стою на кухне, заваривая чай. Кажется, моя жизнь превращается в череду из сна и распития данной горячей субстанции. Уже тошнит от горького вкуса. Бросаю пакетик в урну, одной рукой опираюсь на край кухонной тумбы, другой пытаюсь поднести кружку к губам, чтобы не обжечь их, но язык всё равно начинает колоть, ведь делаю довольно крупный глоток, когда краем глаз замечаю движение. Настолько не верил в то, что она выйдет так скоро, даже давлюсь, начав морщиться от боли в глотке.

Кашляю, а Райли не обращает на меня внимания, подходя к ящикам, которые выдвигает, находясь в поисках определенной вещи. Не могу перестать драть горло, всеми силами держу дыхание в груди, чтобы как-то прийти в себя. Девчонка в той же одежде, в которой была в воскресенье. Волосы не расчесаны. На разбитой губе ранка, покрывшаяся темной корочкой. Если судить по состоянию лица, то нетрудно догадаться, что сон отсутствовал. Янг не спала. Или, быть может, отрубалась от бессилия, но не надолго.

Прекращаю кашлять, осознав, что уж лучше бы дальше давился, ибо вокруг тишина, сопровождаемая скрипом выдвижных ящиков. Девушка лениво выворачивает одной ладонью содержимое, движения медленные, будто в моей голове происходящее обрабатывается не совсем нормально, но проблема явно в физической активности крольчихи. С моей башкой всё не так плохо. Пока что.

— Ты не забирала таблетки? — окей, больше невозмутимости в голосе и на лице, а так же я занимаю нескованную позу, расслабленно уставившись на Райли. Не уверен, что моя способность изображать непоколебимость сейчас играет мне на руку.

Стучу пальцами по кружке, помявшись с одной ноги на другую, и вновь откашливаюсь, следя за тем, как девушка начинает резче дергать вещи, вовсе выгребая их из ящиков на пол. Такое чувство, что её руки еле заметно трясутся, заставляя меня сделать незаметный шаг назад. Если ей придет в голову ударить меня, то буду хотя бы морально готов сдержать ответную реакцию.

Я, конечно, мудак, но бить девчонку нельзя. Даже если та чертовски сильно херачит.

— Я не могу их найти, — опускаю кружку на столешницу, как бы создавая впечатление, что ничего вовсе не произошло пару суток назад, знаю, насколько это неправильно, но мне проще забыть и закрыть глаза:

— Я помню, они лежали здесь, — окидываю быстрым взглядом кухонные тумбы, постучав пальцами по жесткой поверхности, и опять направляю внимание на Райли, которая рушит мой «неповторимый» порядок, когда вываливает все вещи из ящиков на пол, наконец, находя то, что ищет. Мусорные пакеты. Берет один, рывком отрывая от других. Стучу зубами, сжав губы до бледноты, и немного опускаю голову, исподлобья следя за девушкой, которая покидает кухню с таким же наплевательским отношением ко мне, как и до этого. Нервно расправляю плечи, тем самым решаясь немного размять спину. Хруст между лопатками.