Я заканчиваю отжиматься и перехожу к упражнениям на пресс. Я нахожусь в прекрасной форме для человека, которому скоро стукнет пятьдесят. Иначе нельзя. Улицы расправляются со слабыми. Я должен быть сильнее тех, за кем охочусь и кого убиваю.

Мои глаза останавливаются на фото, висящем на стене около моей кровати. Моя квартирка невелика — спальня, гостиная, кухонька и ванная. Старые обои — они были такими еще во времена моей молодости. В жаркую погоду от запаха из переулка можно задохнуться. Но это мой дом. Значит, я не заслужил ничего лучшего и не стремлюсь к этому.

На фото полицейский в увольнении отечески обнимает за плечи молодую начинающую актрису. Они лучезарно улыбаются в объектив. Я любил их обоих, правда, по-разному, и возненавидел больше, чем любил. Женщина умерла прежде, чем я стал Паукаром Вами. Мужчина пропал без вести, считается мертвым, но я полагаю, что он все еще жив. Моя единственная цель в жизни — найти его, приставить дуло к его виску и вышибить мозги. Этот день положит конец убийствам и, вероятно, мне самому. Но до того я буду играть роль своего отца и без отдыха бродить по этим улицам — охотясь, убивая, выслеживая.

Начинаю повороты головы. Каждый раз, как подбородок касается груди, я шепчу слово или короткое предложение:

— Я — Паукар Вами. Сейчас — вечер. Он — мой. Никакого отдыха. Пока он не. Умрет.

Он — Билл Кейси. Коп, который погубил меня, отнял все, что я имел, сделав бледной тенью моего жестокого отца. У меня есть левый мизинец Билла — талисман, который я ношу на шее. В один прекрасный день, если он все еще жив, я получу и все остальное.

Я думаю о Билле и Паукаре Вами каждый день и каждый час. Даже когда я выслеживаю жертву, они на первом месте в моих мыслях. Всем, что у меня есть, я обязан им. Все, что я делаю, — это мой ответ преисподней, сотворившей их.

Вами был моим отцом — легендарным серийным киллером, любимцем Кардинала. Животным, которое мучило и убивало, чтобы приятно провести время. Где-то на дороге жизни пути отца и Билла Кейси пересеклись. Я не знаю, что именно Вами сделал Биллу, но предполагаю, что он жестоко расправился с кем-то, близким ему. И это сорвало Биллу крышу. Он поклялся отомстить и проводил месяцы, замышляя какое-нибудь необыкновенное возмездие. Подружившись со мной, когда я был еще ребенком, он руководил мною большую часть моей жизни, постоянно держал рядом с собой только для того, чтобы, когда придет время, избавить меня от всего, чем я дорожил, безжалостно убив тех, кто близок мне, и возложив всю вину на Вами в безумной вере, что я подниму оружие против своего отца и убью его.

Но пришло время, я разоблачил Билла и выступил против него. Когда я спросил, почему он не убил Вами сам, он заговорил об идеальной справедливости. Тогда это не имело для меня смысла и с течением времени не стало понятнее. Если я не найду Билла и не вытрясу из него правду, я сомневаюсь, что когда-либо узнаю об этой идеальной справедливости.

Я заканчиваю повороты головы, делаю несколько глубоких вдохов, потом иду в кухоньку, чтобы приготовить завтрак. Простая еда — подсушенный зерновой хлеб, тост, кусок холодного мяса. Пища меня не интересует. Я ем, чтобы поддержать свое тело. Это топливо. Без него я остановлюсь. А остановка — это то, чего я не могу себе позволить до тех пор, пока голова Кейси не очутится передо мной на блюде.

Но если он действительно погиб от взрыва, который сам подстроил, взрыва, который обезобразил шрамами и опалил мое тело и разнес его в пыль? Тогда я буду заниматься этим делом до тех пор, пока не стану старым и сморщенным и не погибну на этих кровавых улицах, с которыми сроднился. В любом случае, отдыха не будет. Для грешников, во всяком случае.

Когда-то я был алкоголиком. В месяцы, полные кошмаров, после ужасного разоблачения Билла я практически посвятил себя бутылке. Это казалось мне самым простым выходом. Я часто жалею, что не пошел дальше по этому пути. Но я не сдавался, и постепенно у меня возник этот план.

Мой отец не был смертным человеком. Первый Кардинал, Фердинанд Дорак, говорил, что он создал Паукара Вами из ничего с помощью слепых инкских священников, которые веками управляли этим городом. Он утверждал, что создал и других Аюмарканов. Если же он уничтожал одно из своих творений, зеленый туман незаметно окутывал город, проникал в мозги его жителей и стирал память об уже не существующем человеке.

Не знаю, говорил ли Кардинал правду, но в Вами и остальных было что-то сверхъестественное. Я — единственный, кто помнит Аюмарканов. Когда Кардинал умер, те, которые оставались, исчезли вместе с памятью о себе, за исключением Вами, легенда о котором смутно продолжала жить.

Мой план состоял в том, чтобы воссоздать серийного убийцу и таким образом выманить Билла из его убежища. Поскольку Билл посвятил большую часть своей жизни уничтожению ненавистного Паукара Вами, я полагал, что он не сможет остановиться и станет продолжать свое неотступное преследование, даже если больше не уверен, за кем именно охотится. После смерти Кардинала и исчезновения Вами Биллу некого стало преследовать, поэтому не было поводов выходить из укрытия.

И я предоставил ему этот повод.

Запив еду полпинтой молока, я иду в маленькую ванную комнату. Мою руки и разглядываю свое отражение в зеркале. У меня темная кожа, как у моего отца, я вообще очень похож на него внешне. Главные различия — Вами был бритым, с зелеными глазами и яркими многоцветными тату с изображением извивающихся змей, по одной на каждой щеке, причем их головы смыкались под нижней губой.

Я начал с волос. С помощью ножниц и бритвы избавился от них. Для глаз — зеленые контактные линзы. Затем тату (которые очень кстати скрыли шрамы на лице). Потребовалось время, чтобы найти мастера тату, способного воспроизвести соответствующий змеиный дизайн, и несколько длительных, болезненных сеансов, чтобы нанести чернилами мельчайшие спирали и завитки, но наконец все было сделано, и я стал выглядеть точь-в-точь как Паукар Вами, вплоть до кожаной куртки и мотоцикла, без которых его нельзя было представить.

Осталось лишь начать убивать.

Я вынимал контактные линзы каждую ночь, перед тем как лечь спать, но теперь я оставляю их, не заботясь о том вреде, который это может нанести глазам. Они помогают мне поддерживать себя в тонусе. Эти маленькие детали стали моей второй натурой. Так и должно быть, если маскировка сработает, если я действительно стану киллером, которого стремлюсь имитировать, и выманю своего мучителя из укрытия.

Я понял, что недостаточно выглядеть как Паукар Вами. Надо было стать им, действовать так, как он. Надо было убивать. Сначала, когда это сумасшествие только овладело мною, я решил убивать без разбора. Мир был жесток ко мне, и я решил отвечать ему тем же. Я воображал, как устраиваю жестокую резню. Я дошел до того, что однажды тайно последовал за выбранной наугад женщиной до ее дома, пробрался туда ночью, когда она спала, и приставил нож к нежной коже ее горла.

Дальше я не пошел. После долгих колебаний я убрался из ее дома, не пролив крови, в изумлении, как близок был к реальному злу. Если бы я убил ее, то действительно стал бы моим отцом и со временем наверняка оставил бы мысли о мести и полностью увяз в пороке.

Вместо этого я бросился домой, стеная, и плача, и моля о смерти. Я едва не покончил с собой в те тяжелые часы, но лезвие, которое дрогнуло у женского горла, не могло посягнуть на мое собственное.

Через несколько дней, между приступами гнева и угрызений совести, я изменил свой план. Я не мог заставить себя убить невиновного, однако по опыту знал, что в состоянии расправиться с виновным. Я убивал в годы службы у Кардинала, в качестве одного из его гвардейцев, и когда был предан женщиной в союзе с Биллом и виллаками. Этот город полон преступников, заслуживших смерть. Я оставлю невинных в покое и обращу свои взоры на негодяев…

Выйдя из ванной, я насухо вытираю руки, ложусь на пол и в наказание начинаю активно отжиматься, думая: «Робот, робот, робот». Эл Джири устало скалится, когда я делаю сто отжиманий. Паукар Вами облизывает губы и просит еще. Его желание удовлетворяется. Двести. Триста. Четы…