Барон немедля отправился с поклоном к новому землевладельцу – виконту Мансу Фаилхаиту, но был изгнан со двора. Он слал письма с курьерами и голубями и ни на одно не получил ответа. Всё, чего он просил, это позволения и дальше жить на небольшом наделе. Но был этого лишен. Вскоре пришли бумаги на выселение и штрафной лист. Расплатиться Конвалария не смог, как и не смог докричаться до виконта.

Неуловимый лорд Манс был так обеспокоен делами фабрик, что упустил из виду творящееся на его земле. Он подписал бумаги, не взглянув. В то время он был излишне тороплив, да и смерть матери сказалась: пришлось уехать и готовиться к похоронам. Точно так же, не вникая в суть, он подписал требование, которое канцелярия короля рассылает, если не получила оплаты штрафов – ссылка на рудники.

Депеша пришла со стражей, и барона увели. Он не выдержал тяжелой работы и умер, а через год умерла и баронесса. Говорили, не вынесла бедняжка страданий. Дети не стали тратить деньги и драгоценности на оплату дома и ушли. Они хотели отомстить за отнятое счастье.

И сейчас они к исполнению мечты уже близки.

Кляп вынули и дали слово.

— Ты ненавидишь меня? — не веря в произнесенные слова, Леонар смотрел с надеждой. Ведь могло стать – любовь превозможёт ненависть на его отца. И юный лорд простит её.

— Я ненавижу всю твою семью, — вот как ответила Онёр. Она смотрела сверху вниз на мужчину у её ног и торжественно улыбалась: — И месть за мою семью вскоре свершится. Твой отец отнял у нас отца и мать, а мы отнимем у него единственного сына.

— Неужели ты не любишь меня? — Леонар не желал терять надежду. — А те ночи…

— Люблю? За что? — прошипела бывшая служанка. И притворно захохотала: — Ты просто избалованный мальчишка! Симпатичный, не спорю, ночи с тобой были мне не отвратны, но за что мне тебя любить? Того, чья семья виновна в смерти дорогих мне людей? За что?

Сын виконта молчал, он и сам не знал ответа. Он полюбил Онёр за её нежность и сладкие ночи, а она его… за что его можно было любить? Он не дарил ей дорогих подарков, но она сама их не принимала. Он не разделял с ней боль потери, потому что не знал об этом горе. Он не мог даже взять её в жены, потому что она бесприданница Пай. Он ничего не мог для неё сделать, находясь в неведении, он ничего не мог ей дать, кроме страсти и коротких встреч.

Взгляд сам собой упал на алхимические книги и стол, заваленный бутылками реактивов. Привороты дороги, но если научиться их готовить, найти поставщиков редких порошков и трав, то денег хватило бы и у крестьянки, не то что у разоренного семейства Ут.

— Значит, это ты подливала мне любовные зелья?

— А то! — Онёр гордо задрала голову и самодовольно усмехнулась. Братья её загоготали. — Из своих рук поила, а ты, дурак, послушно пил.

— Я тебя любил!

— Ты любил вкушать со мною зелья и веселиться по ночам, Леонар, — девушка пропела имя не с придыханием, как делала обычно, а с хорошей долей яда. — Ты не любил меня, а я тебя – тем более.

Леонар повис на руках похитителей как преступник на цепях, он потерял надежду.

— Так что же ждет меня и мою семью, Онёр? — слабым голосом спросил плененный лорд.

— Тебя ждет смерть, Леонар, — бывшая служанка вынула из голенища кинжал: — А твою семью – бесславная кончина бездетной пары. О! — она закатила глаза, — им будет больно, как было нам!

— Сестра, — окликнул её Чикут и кивнул на продолжающую притворяться графиню.

— Ах, да, — улыбнулась Онёр, — её, конечно, мы тоже не помилуем.

Сын виконта вскинул голову и побелел лицом.

— Она же вам не сделала ничего плохого! — возмутился он. — Я признаю вину своей семьи, но её вины в гибели вашей родни не вижу! Отпусти её, Онёр!

Бывшая служанка засмеялась:

— Как он запел, — захлопала в ладоши. — Уже готов умолять за эту девку? А клялся, что привез её отцу в устрашение, надеясь убедить его на нашу свадьбу. Лжец!

— Я не лгал! Онёр, я любил тебя. И раз ты не веришь в мое чувство, то я готов погибнуть от твоей руки. Но я молю: не губи невинную! Ты же… не такая…

А какая?.. Иллюзия ласковой девы разбилась вдребезги хорошо поставленным ударом. Мужчина задохнулся. Ещё удар – и он согнулся.

— Глупец, — сплюнула Пай и задумалась: — А впрочем, убивать её просто так не интересно. Братки, — обратилась она к братьям, — отпустите-ка его.

Кинжал упал к ногам тяжело дышавшего мужчины.

— Если ты действительно меня любил и сохранил сие прекрасное чувство, если ты не хочешь лишить своих родителей единственного сына, то убей её, — Онёр указала перстом на графиню и повторила: — Своими руками убей.

Из дневника графини Химемии Сеа Хичтон.

«Мир так устроен, нам не выжить без борьбы. Жизнь так устроена, нам не выжить без любви.

За короткое время, что я прожила, мне пришлось многое преодолеть и потерять любимых. Я помню, как это больно и тяжело. Так страшно вдруг оказаться одной с осознаньем, что могла помочь, но оказалась недостаточно сильна, умна, умела. В этот раз я справлюсь. И буду бороться до последней капли крови… Я буду сильной не только для себя…»

Порой прожитая жизнь становится беспечной песнью острого клинка перед ударом о закаленную сталь проблем. Как капля воска перед давлением на неё печати, готовая сорваться в шипящий крик и принять окончательную форму.

Перед сражениями мужчины гордо надевали военные мундиры, вооружались и брали на себя ответственность за судьбы: кому жить, а кому уйти из жизни. Выносили ежедневно хладнокровный приговор, а затем в пропитых барах заливали боль этих решений крепким пойлом. И, казалось, их мундиры старились вместе с ними и выглядели всё тяжелей.

За готовность нести тяжёлые мундиры Леонар их уважал, за гуляния в барах – презирал. Как будто двух разных людей видел – они как оборотни. Оказалось, такие есть не только среди военных, но и среди обычного люда. Одна вот, оборотниха, стояла и смотрела, как он растерянно берёт в руки нож, ещё без окончательного решения: что делать?

Было время, юный лорд даже не помышлял о возможности убить. Сама идея претила лицемерной человечности. Но вот недавно его арбалетный болт пронзил человека, и с тех пор Леонар пытался выкинуть из головы скелет, обглоданный волками. А тот всё щерился уцелевшими зубами и прокусывал ткань снов, впуская в них кошмары.

Может статься, всё с ним происходящее всего лишь новый сон, очередной кошмар? Он бредит после падения с лошади, или он всё ещё малыш и мать отпаивает его горькими лекарствами. И не было в его жизни ни любви, ни предательства.

Порез на пальце доказал – он бодрствует. И всё, что произошло и произойдёт – это его реальные решения. Ноги ему развязали и позволили подняться.

Онёр, Чикут, Дафне и Парис наслаждались зрелищем того, как знатный юный господин будет пятнать свою честь. Щерились в улыбках, кривили губы ухмылками и толкали к делу грязными подробностями. Замысел их в том, что убей он леди – и сын виконта запятнает имя благородного семейства. Впрочем, факт крови на руках юного лорда не помешал бы после убить и его, но значительно ускоряет дело крушения семьи Фаилхаит.

Юный лорд это понимал.

Леонар шёл неуверенной походкой к графине, ступни жгло, будто на них раскалённые башмаки, а в голове гудела пустота: он потерял любовь и сейчас мог потерять дорогого друга.

Склонился, занёс кинжал и… перерезал путы.

— Беги! — крикнул Леонар, и нож очертил полосу удара перед носом старшего из братьев.

Младший вскинул арбалет. Химемия вскочила, но не побежала к выходу. Она бросилась на Чикута, не дала прицелиться и повалила его наземь, хотя казалась графиня лёгкой, как пёрышко. Шипя как кошка, она неслабой хваткой вцепилась в мужчину и так сдавила, что тот аж захрипел. Спасать брата бросился Парис: девушку откинули на землю и придавили грязным сапогом.

— Что с ней делать? — Чикут спросил Онёр, которая в стороне наблюдала, как Дафне играючи уходит от неловких атак юного лорда.