— Прошу простить, — холодно произнесла она и нашла, кого искала.

Обмотанная голова со следами крови на бинтах чуть наклонилась в поклоне, ни единого клочка изуродованной кожи нельзя было увидеть, но виконтесса могла представить, и от воображаемой картины женщину едва не начало тошнить. Левизия с трудом натянула улыбку:

— Я хотела бы попросить у вас немного сонного настоя, — обратилась виконтесса к лекарю, затем к графине: — А вас уделить мне время. Сейчас. Хочу обсудить с вами семейные дела.

Химемия бросила полный надежды взгляд на лекаря, на окно, снова на лекаря (тот отрицательно мотнул головой) и поклонилась, уходя за виконтессой, которая с брезгливым видом прятала в кармане стеклянный пузырёк – залог крепкого сна.

Едва переступив порог, на тонком запястье сомкнулась покрытая морщинами рука. Девушка не издала ни звука, и позволила себя вести по лестнице, затем по коридору. К печали графини, на пути не встретилось ни одного слуги. Ей даже почудилось, будто мадам ведет её в погреб, где и придушит, закатав безвольное тело в бочонок для солений. Но Левизия завела невестку в отведенную гостье комнату. После инсценированного буйства в ней царил бардак, убраться слуги и не подумали. А давать им такой приказ никто не стал.

Свисали рваной паутиной шторы, под ногами мешались обломки стульев, у шкафа печально повисли дверки, а по количеству осколков на полу можно было бы предположить, что находишься в гончарной мастерской, у которой очень криволапый хозяин.

— Теперь слушай меня! — злая мадам развернула к себе невестку. Графиня встала прямо, ничем не показывая страх или неуверенность. Если только всмотреться в глаза, можно заметить тень беспокойства. Но, что виконтессе до чужих глаз, когда в глаза родному сыну не взглянуть. Сдалась ей его любовница. Погуляли бы пару лет и бросил бы он её. Но брак – это навсегда. — Ты не выйдешь замуж за моего сына!

Графиня наклонила в бок голову. А Левизия продолжила лютовать:

— Я знаю, что тебе нужно! Извести моего мальчика! Подставить его! Я видела ваш брачный договор! Так вот, ничего у тебя не выйдет! Я не позволю! Слышишь?! Ты слышишь меня?!

Химемия кивнула, и этот кивок расценили ответом на вопрос не о слухе, а о причине свадьбы.

— Ах ты ведьма! — Левизия ударила ладонью наотмашь и по маске пошла тонкая трещина, но и виконтесса поплатилась отбитой рукой.

Подумала мгновение и попыталась схватить маску и стянуть её. Пусть падет бесчестие на их семью. Пусть ползёт слух о доме Фаилхаит, как о семье, запятнанной позором, пусть канцелярия снимет часть привилегий, но её мальчик не пожертвует своим счастьем, не женится на калеке.

Графиня отшатнулась, наступила на подол платья, споткнулась о сломанную ножку стула и взмахнула рукой. Виконтесса охнула, удар пришелся по ладони.

— Да как ты смеешь!

Женская драка не длилась долго, из кармана выпал пузырек настоя и разбился об пол. Густой дым изгнал Левизию из комнаты и заставил прикрыть нос. Душащий мятный запах, казалось, попадал в нос даже через кожу. Она хлопнула дверью и со злорадством слушала, как с другой стороны в неё скребутся, кашляют. Постояла, подержала, и с чувством выполненного долга ушла в свои покои. Возможно, вскоре она узнает о глупой смерти безумной графини. Ах, не могла уснуть – и по глупости разбила пузырек настоя.

В начале за дверью гостевой сохранялась тишина. Затем, с едва слышным скрипом, она открылась и выпустила покачивающуюся фигурку. Химемия еле переставляла ноги, в полусне добралась до покоев лорда, забралась в шкаф и закрыла глаза.

Сонное зелье дóлжно было употреблять по капельке на стакан воды.

Весь день Леонар провел в делах. А единственный перерыв испоганила невеста! Эта вредная девка знала о его любви к другой, знала, почему он не желал настоящей свадьбы и будто изводила его.

— Ничего, даже если женюсь, я сумею доказать: у калеки не все дома! По кустам лазает, бутылки в реку кидает, в шкафу спит. Вот запрут её, где надо. Да даже если сослать по причине здоровья в северную резиденцию до конца дней – уже свобода.

Перед дверью ворчать лорд перестал. Даже устыдился недостойного будущего виконта поведения. Вернее, если свадьбе быть, то графа. Одной из привилегий семьи Хичтон был переходящий мужу графский титул.

Вошёл к себе. В начале Леонару показалось будто всё как обычно, пока взгляд не упал на тяжелую дубовую дверь шкафа. Химемия всегда запирала его и когда уходила, и когда была внутри, странно было видеть шкаф на распашку.

Юноша воровато оглянулся и думал запереть и шкаф, и комнату, отрезая невесте и впредь пользоваться этой мебелью взамен кровати, но, оказалось, Химемия уже внутри. С досады поморщившись, Леонар было закрыл шкаф, но заподозрил неладное. Нагнулся, придвинул свечку и побледнел.

Бинты в крови, на маске трещина, голова висит как у дохлого куренка, и поза, будто девушка упала, а не приняла её сама. Сын виконта тронул забинтованную голову основой канделябра и похолодел – та безвольно покачнулась.

Что, если его Онёр посмела-таки, и придушила конкурентку?!

Подавив брезгливость, потряс за плечи. Забыв об отвращении выволок из шкафа и припал ухом к груди. Сердце билось. Но сколько он не звал, не тряс, графиня не просыпалась. Бинты чуть сбились и на руке открыли вид на жуткую царапину.

Если его Онёр виновна, её ж казнят!

Думая об этом, мужчина подхватил неугодную невесту и понес к лекарю. В начале побежал налево и только после поворота вспомнил, что у графини лекарь свой. Повернул обратно и к лестнице бегом.

Вбежал наверх. К чердачной двери. Закрыта. Не размениваясь на слова, со всей силой ударил ногой и ту выбило вовнутрь.

Остин даже удивиться не успел, увидел, ради кого весь шум, и о возмущении забыл. Бросил настолько ядовитый взгляд, что, будь лорд суеверным, сложил бы знак защиты.

— Что произошло?

— Когда я пришел, она уже была такой. Мне вам помочь?

— Да, уйдите с глаз долой! И посторожите у дверей! Или забыли об условиях договора? Никто не имеет права видеть графиню Химемию Сеа Хичтон без маски!

На скорую руку укрывшись ширмой, Остин чуть наклонился и вдохнув оставшийся на одежде аромат все понял. И кто виновник, и как лечить.

— Вы можете идти, — сказал он лорду.

— Я останусь, — продолжил стоять у дверей Леонар. — Хочу узнать, что произошло.

Лекарь печально произнес:

— Если бы только вы хотели узнать это для обличения виновных, а не с просьбой промолчать.

— С чего вы взяли? — сын виконта прикрыл глаза, именно так недостойно он и хотел поступить. Защитить любимую Онёр, ценой чести.

Ответа лорд не дождался. Лекарь закончил с воспитанницей и приладил обратно дверь.

— Идите, господин. И благодарю вас за своевременную заботу о Химемии. — неожиданно добрым тоном поблагодарил Остин Хест и сказал на последок: — Она ещё совсем юна, и иногда совершает необдуманные глупые поступки. Вы просто знайте, она это не со зла, и очень часто во чьё-то благо. И если вдруг возжелала быть подле вас, то ищите в этом смысл. Я не буду ничего вам говорить. Но ошибается наша девочка не часто.

Из дневника графа Коллума Хичтон.

«Мне стоит признать: я обессилен.

Она легко прокладывает дорожку в мою душу и скоро обещает стать кем-то большим, чем обычная безбилетница на корабле. Добрая, всегда готовая помочь, эта женщина удивляет.

Порою неприятно.

Какое-то время я отчаянно пытался ссадить её с корабля и в этом не преуспел. Будто мысли читала: при подходе к берегам она пряталась, и найти её не могли ни кок, ни лекарь, ни поломой, ни впередсмотрящий, ни я. Хотя за мной эта дева порой как тень ходила.

Но то былое.

Однажды приключился шторм. Уверен, будь мы на берегах, порвала бы безбилетница паруса, как уже было. К счастью, наш корабль уцелел, но сел на мель. А на море воцарился штиль, и вскоре у нас кончились вода и еда. Боюсь догадываться, что было бы с нами, не найди эта удивительная женщина воду.