Кабинет старшего лорда не отличался вычурностью. Могло даже показаться, будто кабинет обставлен бедно, если не знать истинной стоимости дерева, из цельного куска которого сделан массивный стол, и цены самоцветов затейливой мозаики на его задней стенке, обращенной к двери. Глупых людей, не знавших цен на товары, в окружении виконта не встречалось. Потому дорого обставленный кабинет сразу внушал уважение.

Будучи маленьким мальчиком Леонар входил в кабинет, и всегда первым его взгляд цеплял мозаику стола, изображающую голубку с зажатой в клюве ветвью мира. Её глазки блестели изумрудами, а перья отражали блеск лазуритов.

Отец не сел за стол, а устроился в удобном кресле у камина. Настраивая своим поведением вовсе не на деловой лад. Леонар сел во второе кресло и потянулся к бутылке вина, загодя поставленной на низкий резной столик. Наливать сразу не стал, изучил этикетку.

— Семьсот тридцать второй, хороший выбор, отец. В тот год винодельня семьи Браско перевыполнила план по продаже дешёвого суррогата, так много выросло винограда, — скривился младший Фаилхаит.

— Да, хороший был год, — не оценил иронии лорд Манс, — семья Браско до краёв пополнила коллекцию вин дорогих сортов, виноград для которых растила лишь на одном склоне.

Отец забрал бутылку из рук сына и наполнил два хрупких пузатых бокала с гербом семьи на витиеватой ножке – почтовый голубь, застывший не то при взмахе крыльев, не то в падении. По комнате разлился аромат дорогого вина с пряностями. Горячительный напиток, который уважающий себя мужчина должен беречь до особого случая. Леонар понял, это он и есть – особый случай. И был заранее уверен: ему затея отца не понравится. А то, что старик точно что-то задумал, Леонар не сомневался.

— Выпей, сын, — не требовал, а просил Манс, но отказать, когда просят, тяжелее.

Придавая уверенность себе и своим словам, юный лорд перешел с родителем на «ты»:

— И что же мне туда добавили, папа? — так сын позволял звать отца лишь наедине или в узком семейном кругу. — Приворот? Отворот? Сразу яд?

— Если бы мог, то капнул бы валерианы.

— Неужто ждёт меня настолько неприятная беседа?

— По её завершении ты разобьёшь это дорогое вино и испортишь им ковер. Хотя, возможно, твоя ярость изменит направление, и ты меня придушишь.

— Отец, — возмутился Леонар, — у меня и мыслей нет причинить зло.

— Будут, — заверил его Лорд Манс и отпил из бокала. — А вино прекрасное, выпей.

Леонар послушно поднёс бокал к губам. От удовольствия он даже прикрыл глаза, так прекрасно оказалось вино. Но послевкусие разочаровало, предстоял тяжелый разговор.

— Говори, папа, что ты задумал? — потребовал он скорейшего разрешения беседы.

— Женить тебя, естественно.

— Пап! — рыкнул Леонар. — Не говори мне, что ты уже решил, на ком, и одобрил?!

— Нет, разве я мог столь глупо поступить? — сразу успокоил его лорд Манс. — Ведь с женщиной тебе долго жить, детей растить и держать честь семьи. Но, главное, тебе предстоит выбранную невесту полюбить. Ты должен выбрать сам.

— Я сделал выбор.

— Да, сделал, — старший Лорд глотнул ещё вина и ухмыльнулся, — в твои года я тоже был горяч. Порою глуп и упрям. Но, знаешь, тебя не просят бросать свою Пай. Тебя просят жениться.

— Но, пап, я хочу жениться на женщине, которую люблю! Да, Онёр – Пай, но почему я не могу взять её в жены? Пусть не быть нам желанными гостями при дворе, но я буду желанен в своём доме и постели.

Манс слушал сына и потягивал вино из бокала. По окончании тирады он поставил опустевший сосуд и, нахмурившись, сказал:

— Леонар, положение нашей семьи шаткое. И это – моя вина. — Дождавшись любопытного взгляда, он продолжил: — В глаза тебе никто не скажет, да и прошли дни, полные обидных шепотков. Твоя мать не была Пай, однако и благородной Сеа она не являлась. Рожденная в семье маркиза вне брака, Левизия не имела возможности быть удостоенной чести даже Уль³, её лишили права наследования королевских привилегий и обеспечения, сделав Ут⁴. Своим выбором я нанес глубокую рану статусу семьи. Потребовалось много времени стянуть края и скрепить их неровным швом, но люди ещё помнят, и твой неосторожный шаг может открыть зажившую было рану.

Леонар слушал, бледнея всё сильнее. Он понимал. И теперь жалел, что раньше не знал о семейном положении. Если дом Фаилхаит продолжит чернить свое имя, то он лишится королевских привилегий, а с ними и беспошлинного провоза товаров. Потеряет часть лесов и фабрик. Почтовый голубь падёт, принеся дурную весть…

Но разве он должен поставить счастье семьи выше своего?

— Что ты предлагаешь, папа?

Лорд окинул сына оценивающим взглядом, удивился, как тот похож на него, и передал ему заранее заготовленную бумагу. Сын вырвал её из рук отца грубо, резко, едва не порезав пальцы. Не узнать завещание – сложно: массивный, подбитый по краям металлом пергамент в полтора раза тяжелее любого документа. К великому сожалению многих юных людей, такой пергамент вступал в силу не только после смерти родителя, но и при жизни требовал выполнения капризов старших рода.

Чем дольше Леонар читал, тем больше он сомневался в здравомыслии отца. Хотя, пожалуй, должен был вначале подумать о собственном. Метнул вопросительный взгляд в надежде: вдруг всё окажется шуткой. Но нет, Лорд Фаилхаит серьёзен, как никогда.

— Отец, ты шутишь?

— Нет, сын, шутки кончились.

— В таком случае, могу предположить – сошёл с ума?

— Спроси любого, мой ум кристально чист.

— А юмор ироничен. Пап, — вскипел сын, — эти условия выполнить нереально!

— Отчего же, Леонар?

— От того! Ты хочешь… — младший дома Фаилхаит вскочил и начал ходить по комнате кругами, взмахивая крылом завещания, будто желал улететь: — Сеа женщин и без того по пальцам пересчитать можно, но Сеа с приданным в пятнадцать тысяч золотых!!! — Леонар с возмущением перечитал строчку с указанной сумой и повторил, силясь поверить: — В пятнадцать тысяч золотых! Невозможно! Ты мне на принцессе советуешь жениться? У неё и то столько может не наскрестись!

Отец сыновьих страданий не разделил. Изучил бутылку вина – всё никак не мог решить: налить ещё или не стоит. Налил и, пригубив, сказал:

— Отчего же сразу на принцессе. Но женись, если хочешь. И если она согласится. Хотя, как я знаю, её уже завещали другому.

— Но Сеа с приданным в пятнадцать тысяч? Папа, невозможно.

— Мелким шрифтом, внизу, — указал отец куда смотреть.

Приписка заставила уголок рта Леонара дернуться. Он вслух прочитал:

— Допустимой будет считаться невеста, чьё имущество – земли и предприятия, переданные ей в дар родителями – в пересчете на золотые монеты оставит в сумме пятнадцать тысяч золотых.

Леонар простонал. Уж лучше бы невыполнимый поиск невесты с заранее провальным результатом, чем такой тонкий намек на трёх знакомых Сеа.

— Мог просто указать имена, — горько заметил младший Фаилхаит.

— Зачем? — улыбнулся отец. — Я не хотел тебя ограничивать.

— Смешно пап, очень. Итак, думаю, ты хочешь видеть моей женой Рицуну Сеа Даэль.

— Хорошая девочка, — кивнул Лорд Манс.

— Тощая дурнушка, а ещё заика.

— Потому за неё столько и дают, — невесело подтвердил старший Фаилхаит.

— А Иберис Сеа Мортан, по-твоему, тоже хороша? — дожидаться слов отца Леонар не стал, дал характеристику сам: — Да при встрече с ней в тёмном коридоре удар может хватить! Глазки поросячьи, губы большие, талии нет.

Младшего Лорда передернуло, а старший вспомнил ещё одно имя:

— А как тебе Центаура Сеа Гайла?..

— Пап, — с легким ужасом остановил попытку начать описание достоинств указанной женщины Леонар, и озвучил главное: — Она меня раздавит.

Манс Фаилхаит помолчал минуту и улыбнулся сыну:

— Тогда ищи других достойных женщин.

— Мало же ты для поисков дал времени, — в ответ.

— Не проси, больше времени не дам. Три месяца, сын. Если за три месяца ты не приведешь под нашу крышу подходящую невесту, я лишу тебя наследства. И быть тебе не Сей, а Кей⁵.