Постепенно огни свечей в окнах гасли, а лорд успокаивался. Остудив голову, продрогнув, и вспомнив о возможном приходе в его спальню Онёр, он поспешил обратно. За время его отсутствия слуги успели убрать стол, и обеденная выглядела вновь безупречно чистой. Леонар взял из шкафа канделябр, заставил стенной светильник на масле пожаловать воску три огонька и отправился к себе.
В его комнате кто-то был. В начале он решил – Онёр, и очень обрадовался, но почувствовал запах моря. Тот самый, который заполнял «Ласточкино гнездо». Затем сын виконта увидел в стороне кровати два блестящих, будто сами по себе, глаза. Странно зашуршала ткань, а может когти чудовища рвали балдахин и Леонар не выдержал, отшатнулся. Поймал себя на трусости и приблизился к продолжающему на него смотреть монстру.
На его постели сидела графиня Химемия Сеа Хичтон и смотрела на хозяина комнаты через прорези белой маски. Она была всё в той же одежде и даже бурнус не сняла. Сидела и блестела глазами, в то время как лорд поражался бестактности, наглости и бесстрашию этой дурной девицы.
Хотелось накинуться на неё и прижать в постели, укрыв лицо подушкой. Придушить, лишь после задумавшись о сокрытии тела.
— Зачем вы здесь? — не то спросил, не то зарычал Леонар. — Рады, небось? Так для вас удачно всё обернулось? Молчите, смеётесь? Скажите, вам весело смотреть на мои потуги быть с любимой, и на моё горе от согласия отца на свадьбу с такой, как вы?
Ответа он не мог получить. А звать лекаря, дабы тот перевел непонятные ему жесты и наклоны голов, не стал. Его и не интересовали ответы. Просто сдернул с кровати неугодную невесту и потянул к двери. Тонкая кисть Химемии, совсем как у ребенка, едва не хрустнула от грубой мужской хватки, но в ярости мужчина этого не заметил. Не успел он открыть дверь, как в неё постучались.
Леонар растерялся.
Это Онёр? Точно она. Что она подумает, если увидит в его опочивальне скрывающую уродства будущую жену, а постель помятой?.. О, нет! Он не может этого допустить.
Идея родилась быстрее, чем лорд успел отнести её к безумным. Подхватив под мышки оказавшуюся невообразимо легкой графиню, он поставил её в шкаф. И приказал:
— Ни звука! — затем закрыл дверь шкафа, машинально повернул ключ, и поспешил открыть любимой.
Онёр хмурилась тучкой, словно ребенок дула губки и роняла слезинки одну за другой из своих прекрасных небесных глаз.
— Не плачь, моя Онёр! — на слёзы любимой Леонар не мог не реагировать. Быстрее самого исстрадавшегося по ласке моряка, сгрёб девушку и унёс к кровати. Усадил на ложе и вспомнил, что не заготовил вина на этот вечер, ни фруктов, ни меда. Не будет же он лить в бокал воду.
— Ах, ты приготовил для нас вино? — услышал он. И правда, меж кроватью и стеной стояла бутылка из запасов отца. Возможно, она осталась с прошлых лет, когда он и Уль Тамир сидели в этой спальне и обсуждали разведённых на поцелуи женщин.
Подав бокал и получив в ответ удивленный взгляд, пристыженно принёс второй.
— До дна, — скомандовала Онёр, и лорд со служанкой опустошили бокалы на брудершафт.
Вино, не иначе как креплёное, приятно заволокло туманом мысли и помогло сконцентрироваться на главном, на любимой женщине. Она здесь, она с ним, она только его, а остальное не важно. Остальное приложится.
— Любимая моя, если бы я только мог всё изменить…
— Тссс, — женщина приложила пальчик к его губам и утянула на кровать, — слова пусты. На них мы ещё отыщем время.
Химемия прожила недолгую жизнь, ей пришлось рано повзрослеть и понять, как непросто искать счастье. Графиня научилась бороться за право жить и гордиться тем, чем она являлась. Но она всё ещё была юна и невинна, и потому несказанно удивилась творящемуся в комнате действию. В первые мгновения не поняла, прислушалась – осознала, и залилась краской.
Не может быть! Неужели о ней забыли?
Девушка толкнула дубовую дверь, но та не шелохнулась, закрытая на ключ. Трудолюбивой мышью поскреблась – как мыши ей внимание и уделили. Постучалась костяшками пальцев, но люди в комнате уже не придали бы значения самому старику с косой, явись он по их души. Пришлось бы тому ждать, вежливо покашливая в сторонке.
Ну что ж…
Графиня сняла маску, достала припрятанную гроздь винограда из внутреннего кармана бурнуса и воспользовалась скважиной для ключа, бесстыдным образом наблюдая за творящимся бесчинством. В «Ласточкином гнезде» со служанкой на спор точно также она подсмотрела в щель баньки в мужской день. Тогда ей влетело нравоучительных речей, часть из которых она бы не поленилась процитировать, кабы могла.
Легкая улыбка тронула лицо, и Химемия поспешила положить в рот виноградинку. Она понимала: утром лорд вспомнит о невольном зрителе.
Леонар сладко потянулся. Его возлюбленная упорхнула выполнять обязанности главной служанки, но ложе ещё хранило её тепло и не отпускало в жуткую реальность, в которой лорд совершил большую глупость и теперь обязан был взять в жены великую страхолюдину. Главное, его любимая Онёр простила сей кошмар. Она поверила ему и не возненавидела.
В голове стучала настойчивая мысль о важном, но забытом. Однако Леонар не вспомнил, о чём пытался напомнить ему внутренний голосок, пока не распахнул шкаф и не увидел знакомую фигурку: белая маска, белая накидка, черные глаза. Такого изумленного взгляда Химемия не смогла добиться даже от грабителя, застигшего её нагой. Тот просто квакнул неразумно и выпал из окна, аки ваза. Повезло ему немногим больше вазы. Если бы не Остин – похоронили бы.
Леонар отшатнулся, повис на двери шкафа и не нашёл слов оправдания. Храмовой барышней краснеть не стал, но и прикрыться не поленился. Благо ночная сорочка осталась висеть на изголовье кровати нетронутой. Вспомнил, что сам же поставил невесту в шкаф, ключ повернул, а дальше не до неё было – была Онёр. Испытал юноша скорее не раскаяние, а растерянность.
— Кажется, я обязан вам сказать спасибо, — сказал он. — За тихое изображение моли.
Химемия склонила голову к плечу и заблестела глазками насмешливо. Спала она с удобством королевской кошки на дорогом меху шуб. Не мудрствуя лукаво, девушка скинула на дно шкафа все наряды и до утра нежилась в получившемся гнезде, ни один из элементов которого надевать теперь Леонар не хотел.
Мужчина посторонился и пропустил низкорослую графиню по своим делам. Окинул взглядом критика гнездо и вызвал колокольчиком слугу. Тот быстро всё унёс, оставив хозяина любоваться обездоленным нутром шкафа. На дне лишь перо из шляпы осталось. Лорд поднял его и повертел в руках: тонкое, мягкое, темно-серое в затейливую белую крапинку. Если и от шляпы, то не от его.
Лекарь не стал теснить семейного светилу, жившего поближе к опочивальне виконта. Остин Хест занял чердак. Отчего Пай поместья смеялись, будто у них завёлся вампир. Болезненный мужчина на шутку отозвался искусственным смехом и предложил желающим сдать кровь. В ответ ему тоже фальшиво засмеялись, резко утягивая шейные платки.
— Неужто мышью летать неудобно? Клыками плоть прокусывать, — посмеялся поваренок.
— Ничуть, — улыбнулся Остин и с той же холодной улыбкой продолжил: — Но я вампир особый. В коршуна обращаюсь и печень выклёвываю. Это удобно, а вот ставни крыльями раздвигать – нет.
Мальчонка побледнел, затрясся и ветром унёсся жуткие сплетни разносить. Химемия с ним едва не столкнулась. При виде графини несчастный Пай едва не перевалился через перила. Удержался, и со скоростью гоночного скакуна улетел прочь.
— Миледи, где вы были?
Лекарь в момент растерял страшный вид голодного вампира, приобретя взамен строго-озабоченный вид гувернантки, точно уверенной, что воспитанница провела ночь в постели портового грузчика.
— Не смейтесь, Химемия, я очень волновался. В вашей комнате вас нет, во дворе – нет, а в опочивальне младшего рода… что вы там делали?.. Боги, а почему в шкафу?.. Надеюсь, вы понимаете, что это нездоровое увлечение для юной девушки?.. Ах, вот оно что... Вы уверены?
