В такое объяснение вкладывалось много странностей, но оно совершенно не объясняло ночной горячки и чёрных цветов, которые, кстати, могли быть между собою совсем не связанными. К тому же никаких доказательств  того, что Роуз держали именно в месте, отведённом для умалишённых, а не для членов семьи Крафтов, у меня не было. То есть, последнее предположение я выдвинул исходя исключительно из услышанного от миссис Оук.

Считаю своим долгом заметить, что пока я наблюдал за домом и лечебницей, а пробыл я  возле них целый день, я заметил ещё одну странность: к воротам имения подъехали не менее пяти экипажей, и на вид респектабельные люди, выходившие из них, неизменно направлялись ко входу в лечебницу. Слуги несли за ними их багажи, обычно состоявшие из нескольких больших чемоданов, словно заведение, куда они приехали, было вовсе не больницей для убогих умом, а самой обыкновенной городской гостиницей, в которой путешественники намеревались остановиться на несколько дней и отдохнуть прежде, чем продолжить путь. Экипажи всё прибывали и отбывали, а все гости Изавеля Крафта выглядели вполне нормальными, вменяемыми людьми.

На следующий день всё повторилось снова, и через день - тоже. Меня ужасно беспокоила неизвестность. В окнах то и дело мелькали женские силуэты. Дам в лечебнице и самом доме было много, но сказать точно, что среди них была мисс Оук, я не мог.

Меня словно пригвоздили к этому месту. Я спал по два часа в сутки и даже нанял уличных мальчишек, чтобы они следили за поместьем в моё отсутствие, дав им детальное описание Роуз и точные инструкции того, что делать, если они увидят её выходящей из дома. Проникнуть на запретную территорию для меня не представлялось возможным - её окружал высокий готический забор высотою в два человеческих роста, а ворота открывались только тогда, когда кто-то приезжал или уезжал.

На четвёртый день бдений, когда моё отчаянье возросло до такой степени, что я готов был нарушить не только приличия, но и закон, чтобы оказаться в доме Крафтов, судьба вновь проявила ко мне благосклонность. Уже немолодая пухлая кухарка Изавеля Крафта с широким, лоснящимся от жира красным лицом,  возвращаясь с рынка, нечаянно уронила корзину с яблоками, и они раскатились по земле во все стороны. Будучи джентльменом, я не мог не оказать ей помощь и оставаться смотреть, как  тучная дама, кряхтя  и причитая, собирает яблоки с земли. Я собрал их с дюжину и когда наклонился, чтобы сложить в корзину, толстуха тихо шепнула мне на ухо: "Мисс Оук будет ждать вас в саду ровно в полночь. Приходите, мистер Майлз, калитка будет открыта".

Постороннему человеку могло показаться, что женщина просто поблагодарила меня за оказанную помощь, но для меня её слова означали буквально всё! Роуз здесь, и она зовёт меня к себе! Сегодня ночью мы встретимся, и я разгадаю тайну её болезни и заключения во что бы то ни стало!

Я немедленно поехал  в гостиницу, отоспался и вернулся к решётчатой ограде, за которой скрывалась лечебница, только к полуночи. Как и обещала кухарка, калитка заперта не была, как не было и сторожей возле неё, поэтому я беспрепятственно пробрался в большой цветущий сад.  Высокие изгороди напоминали лабиринт мифического Минотавра, и были сплошь усыпаны пышнейшими розами - розовыми, красными и белыми, какие я успел заметить ещё при дневном свете. Но чёрных среди них по-прежнему не было. У самого входа в зелёный лабиринт я усмотрел изящную женскую фигурку, которая тут же скрылась за высокой зелёной стеной и, обуреваемый нахлынувшими внезапно чувствами, бросился за нею. Спустя мгновение я держал тонкую, словно пропускающую сквозь себя лунный свет,  руку  ненаглядной Роуз в своей.

- Какое счастье видеть вас, - зазвенел её серебряный голосок. - Счастье и несчастье одновременно!

- Но отчего же несчастье? - затаив дыхание от восторга от самого её присутствия и, особенно, от того, что она не убирала свою маленькую ручку из моей ладони, проговорил я.

- Несчастье для вас, - голос её задрожал, - и, конечно, для меня тоже. - Мне показалось, что она вот-вот расплачется. - Моё легкомыслие, моя глупость теперь могут погубить вас, и если это случится, я никогда не прощу себе этого, потому что это будет полностью моя и только моя вина!

- Я здесь по своей воле, мисс Оук, - попробовал  утешить её  я, но она не поддавалась ни на какие уговоры.

- Роуз, прошу, называйте меня Роуз, - печально попросила она. - Вы не знаете всего... Вы не можете знать, что за последние несколько дней вы стали очень  близким мне человеком. Вы не отступали от меня ни на шаг в тяжёлую минуту, и это очень поддерживало меня.

С каким внутренним ликованием, с каким восторгом слушал я её слова! Моё сердце готово было выпрыгнуть из груди!

- Роуз... Роуз... - тысячу раз я повторил её имя, припадая горячими губами к руке.

- Но вы должны обещать мне, - тон её сделался требовательным. - Обещайте мне, Адам Майлз, что покинете Рейвен-Бридж немедленно и больше никогда, слышите, никогда не будете искать со мною встреч!

Эта её просьба прозвучала, словно гром с ясного неба. Я взглянул в её бархатные глаза и прочитал в них такую тревогу и мольбу, какую мне не доводилось видеть ни разу. Вся её напряжённая фигура показалась мне  хрупкой, словно сожжённый лист бумаги. Платье облегало её стройный стан, а на плечи была накинута тёмная кружевная шаль.

- Ваши чёрные цветы привели меня сюда. Они загадали  мне столько загадок, что пока я не найду ответы на все вопросы,  не уеду отсюда, - твёрдо заявил я. - Мне всё равно, насколько это угрожает моей жизни, но если есть хоть что-то, что угрожает вашей, милая Роуз, я возьму вас под свою защиту, и мы уедем отсюда вместе.

Вопреки моим ожиданиям, мои слова не только не ободрили девушку, но совершенно её расстроили.

- Вы даже не представляете, с чем имеете дело..., - обеспокоенно вздохнула она.

- Если вам известно хоть что-то, расскажите мне! - воскликнул я. - Когда вы назначили мне встречу на набережной Серпентайна, я посмел допустить, что вы испытываете ко мне симпатию. Но когда вы на следующий день не появились, я не знал, что подумать. Я волновался  за вас, и моя тревога придала мне смелости и наглости совершить ночное вторжение. Прошу у вас за него прощения и умоляю простить мне дерзость, а заодно благодарю за то, что вы не выдали меня тогда.

- Как я могла?! - Роуз подняла на меня полные слёз глаза. - Выдать вас означало бы убить! По вашей вине я испытала ужасный стыд, но он не шёл ни в какое сравнение с тем, какой ужас я испытала за вашу жизнь!

- А доктор Корнвик? Мне сказали, что он умер два месяца назад, - спросил я, устыдившись выпытывать о том, что он делал в ту злосчастную ночь с бедной девушкой.

- Доктор Корнвик? - переспросила она меня.  - Да, умер... - на её лице мелькнуло странное выражение.

- Но он жив! - возразил я. - Я видел его в окно вашей спальни.

- Да, жив... - безропотно согласилась Роуз.

- Так жив или мёртв?! - воскликнул я, вконец запутавшись в её ответах.

Тогда Роуз Лилиан медленно подняла на меня глаза  и проговорила тихим, проникновенным голосом:

- Обещайте сохранить в тайне то, что я вам сейчас расскажу! Поклянитесь в этом самым святым, что для вас только есть в жизни, и никогда не преступайте своей клятвы!

Как я мог не дать ей подобной клятвы? И я поклялся самым дорогим: Господом нашим Иисусом Христом и своей любовью к мисс Роуз Лилиан Оук.

Моя возлюбленная была глубоко тронута такой клятвой и на её глазах снова заблестели слёзы. Она отвела меня к деревянной беседке, где по её мнению, нас никто не мог потревожить, и рассказала вот что:

- Вы верующий человек, мистер Майлз...

- Мой отец - глубоко религиозный человек, и он вложил в меня своё виденье христианской морали.

- Тем хуже для вас, мистер Майлз, и тем страшнее покажутся вам мои слова! Но, всё равно, слушайте, - Роуз на мгновение замолчала, но тут же продолжила: - Я не знаю ни одного христианина, которому не  известно, каким образом первые люди появились на Земле, и который не слышал бы историю Адама, вылепленного Господом из красной глины, и его жены Евы, созданной из его ребра. Но существует и ещё одна легенда, записанная в древнееврейских текстах, которую вспоминают гораздо реже. Она повествует о том, что Ева - не первая женщина, созданная для того, чтобы Адам чувствовал себя не так одиноко, живя в Эдемском саду. Первой была Лилит. Бог создал её из земли, как и первого человека, и она была прекрасна! Адам полюбил её всем сердцем, и Бог велел Лилит слушаться мужчину во всём, быть покорной и послушной ему. Но гордое сердце первой из женщин оставалось холодным к мужу. Она твердила ему о том, что рождена из того же материала, что и он, и имеет равные с ним права. Она отказалась делить с ним ложе любви, поскольку не любила его и не пыталась держать свои чувства в тайне. Она говорила о них со всей прямотой и искренностью, но Адам, ослеплённый своей любовью и  желанием обладать Лилит, не слушал её. В Эдеме она оказалась самым несчастным Божьим созданием! Её сердце было открыто любви, но в райских кущах она её не находила, пока не повстречала начальника Эдемской стражи Самаэля. Ангела покорили её чистая красота и искренность, и, забыв Божье служение, он предложил Лилит бежать вместе с ним из Эдема. Лилит с радостью согласилась. Не убоявшись гнева Господа, она тайно покинула Эдемский сад и укрылась на берегу Красного моря. Там она стала женой Самаэля, того самого, которого мы знаем под многими именами - Дьявол или Сатана... Она родила ему много детей, названных лилим, и первые демоны наводнили Землю...