- Боже правый! Адам, мальчик мой, ты ли это?! - воскликнула она, роняя лорнет и вставая со стула. - Твоя одежда! Лицо!
Стоит упомянуть, что тётушка Луиза, баронесса Уистлер, человек проницательный и отличающийся почти мужским, трезвым складом ума, немного приукрашенным истинно женским любопытством. Мне не было никакой надобности скрывать от неё мои ночные похождения, так как я знал, что она, как никто другой, способна понять меня и дать дельный совет. Поэтому я рассказал всё, что произошло со мною, начиная с вечера 28 июня и заканчивая насыщенным событиями утром 3 июля.
Она слушала меня, не прерывая, и только несколько раз задала, как мне подумалось, не слишком важные вопросы. Когда я закончил свой излишне эмоциональный, но детальный рассказ, она вновь перевернула моё виденье этой истории с ног на голову.
- Мой милый Адам, - со снисходительной улыбкой начала тётушка Луиза, - твоё увлечение юной мисс Оук так естественно. Вы оба молоды, а она - бесподобно хороша. Но любовь, а особенно первое увлечение, полно подозрений, и чем сильнее ты увлечён, тем более обоснованными и страшными они кажутся. Соглашусь, в твоей истории действительно есть нечто загадочное. И это вовсе не цвет роз - чёрной может стать любая, если её поставить в воду с разведёнными в ней чернилами. Однажды мне довелось видеть, как таким же образом окрашивают тюльпаны. Но кто дарит мисс Оук такие безрадостные цветы, я, конечно же, сказать не могу. Если всё обстоит так, как ты мне рассказал, похоже, Роуз увлечена вовсе не таинственным дарителем, а тобой. Можешь мне верить, что симпатичный юноша из плоти и крови для любой женщины гораздо предпочтительнее даже самого экзотического цветка... Что же касается человека, посылающий чёрные розы, он не обязательно умалишённый. Ведь если кому-нибудь действительно посчастливилось вывести этот редкий сорт, в чём я лично сомневаюсь, - он будет каждый экземпляр предъявлять окружающим с гордостью, не задумываясь о том, что кто-то может посчитать такую игру цвета мрачной или несчастливой. Но если уж мисс Роуз до сих пор неизвестно его имя, предполагаю, что он менее решителен, чем ты, оттого и шансов завоевать юную Роуз у него значительно меньше перед тобой. Впрочем, я могу и ошибаться. Молодёжь в наше время непредсказуема и всё больше склонна к меланхолическим мечтаниям, - баронесса Уистлер пожала плечами. - И вот ещё что. Болезнь мисс Оук может иметь самую обыкновенную причину. Может быть, я скажу тебе нечто неприятное, но обычный фурункул способен вызвать горячку, и его нужно вскрывать. Что же до душевного состояния твоей пассии - тут я ничего сказать не могу. Разве что, если она действительно больна, то умело это скрывает.
- Но как же "лилим", тётушка? Да и что это такое?
- Уверена, в нём нет ничего мистического. Да будет тебе известно, что второе имя твоей возлюбленной - Лилиан. Роуз Лилиан Оук. Волнение и ветер сыграли с тобой злую шутку, и ты просто не расслышал имя предмета своей страсти. Однако помни одно: если Роуз действительно сейчас плохо, думаю, она с большей охотой хотела бы видеть около себя тебя, а не мистера Крафта. Итак, твоя судьба в твоих собственных руках, мой мальчик! И всё теперь зависит исключительно от того, как ты поступишь.
- Так, где же вы видите истинную загадку во всей этой истории? - спросил я, попутно обдумывая сказанное тётушкой.
- Ах, загадка..., - медленно протянула Луиза Уистлер. - А загадка вот в чём. Единственный доктор Эдвард Корнвик, которого я знала, и внешний вид которого полностью совпадает с твоим описанием, умер за два месяца до твоего приезда в Лондон. Это был хороший человек. Я сама присутствовала на его похоронах.
V. Огонь
Неожиданно открывшиеся обстоятельства и не лишённые смысла слова моей тётушки Луизы добавляли в историю мисс Оук ещё больше неопределённости, чем раньше. Но баронесса Уистлер была права - моя судьба целиком и полностью находилась в моих руках, и мне следовало распорядиться ею с обоюдной выгодой для Роуз и себя. Сейчас, когда ещё больше странных фактов окружало мою возлюбленную, я хотел разобраться в происходящем даже в случае, если Роуз не угрожало ничего, а мои подозрения и опасения вполне могли оказаться напрасными. Мне ужасно хотелось в это верить, но чёрные цветы, таинственный поклонник, наделённый тёмным воображением, умерший и вдруг воскресший доктор Корнвик не оставляли мне на это никакой надежды
Приведя себя в порядок и позавтракав, я отправил к дому мистера Крафта посыльного с приглашением на ужин от имени моей родственницы и, естественно, получил ожидаемый отказ, с объяснениями, что мистер Изавель Крафт сегодня утром отбыл в свой загородный дом и, в лучшем случае, возвратится только через неделю. Узнать, где находится имение Крафтов мне стоило нескольких фунтов, которые я заплатил привратнику, и в этот же день отправился в маленькое поселение, находящееся в пригороде Лондона, под названием Рейвен-Бридж. Я был там уже спустя несколько часов езды по отвратительным дорогам и остановился в единственной гостинице "Вомхаус", рассчитанной всего на пять комнат для постояльцев. Её хозяин, мистер Кингсли, любезно предоставил все интересующие меня сведенья:
- Поместье Крафтов - это несколько домов, расположенных вдоль главной улицы, - подробно объяснил мне мистер Кингсли. - Отыщите среди них большое серое здание, если вам нужно увидеться именно с мистером Крафтом. Во всех остальных постройках размещена больница для душевнобольных. Семья Крафтов многие годы опекает их, и построила лечебницу за свой счёт. Она недалеко отсюда, но пусть вас это не смущает, мистер Майлз, пациенты никогда не покидают заведения.
Надо сказать, я незамедлительно отправился по указанному хозяином гостиницы адресу и отыскал дом Изавеля Крафа и больницу с лёгкостью.
И опять передо мною витал неопределённый призрак безумия! Он касался моего утомлённого событиями нескольких прошедших дней разума холодными липкими пальцами, забирался под кожу и проходился под нею неприятным морозным течением.
Но, видно, я слишком удалился от Лондона, и тучи над моею головою рассеялись, поскольку меня всё чаще начали одолевать новые идеи, ранее гонимые мною прочь.
Образ Изавеля Крафта увидевшийся мне тем утром, когда я наблюдал за ним из кустов, почти демоническим, отмеченным сдержанной дьявольской красотой, теперь приближался к обычному человеческому. Даже несколько драматическому. А слова миссис Оук в новом свете пригородного солнца вспоминались не такими уж бессмысленными и лживыми. Я мог им не верить тогда, но сейчас таинственная мозаика один за другим являла мне всё новые и новые элементы. И в этот раз в поведении близких Роуз людей я не усматривал никакого подвоха, никакой опасности для неё самой, а только жертвенную, самоотверженную любовь и нежную опеку.
Именно к таким выводам, пусть и неутешительным, я приходил, прогуливаясь под окнами частной лечебницы Крафтов.
Предположим, что душевное состояние мисс Оук было действительно нездоровым, и она нуждалась в медицинской помощи. Так как я ничего не знал о её жизни в Италии, то, абсолютно естественно, не мог знать и в каких условиях она там жила (или, что намного страшнее, содержалась!). Возможно, пребывание в больнице для душевнобольных было для неё привычным.
С другой стороны я посмотрел и на Изавеля Крафта. Опять же, только допустим, что он увидел юную Роуз ещё в Риме или путешествуя по Европе, и она пленила его сердце точно так же, как проделала это с моим. Её притягательная внешность и невинность вызвали у него восторг, а болезнь - жалость. Как человек, по иронии судьбы, не раз сталкивавшийся с разнообразными душевными недугами ранее, он пожертвовал собственным семейным счастьем и решился на отчаянный шаг - жениться на Роуз Лилиан и получить законное право опекать её, дабы иметь возможность применять к ней некие только ему известные медицинские методы, способные излечить несчастную от болезни.
