Annotation

Лондон, 1838 год. Юной девушке Роуз Оук дарят угольно-чёрную розу. Влюблённый в неё молодой человек прилагает все силы, чтобы узнать имя таинственного дарителя и смысл необычного подарка. Однако история чёрного цветка уводит его далеко за пределы общепринятого его современниками понимания мира.

Кроу Анаэль

Кроу Анаэль

Опекая зло

Опекая зло

Ничто не усиливает любви так, как неодолимые препятствия.

(Лопе де Вега)

?. Воздух

28 июня 1838 года принцесса Виктория, дочь Эдуарда Августа, герцога Кентского, четвёртого сына короля Георга III, Божьей волей взошла на престол Англии. Возложение короны  на её светлую голову, родившую немало своевременных и мудрых решений, впоследствии открыло новую эпоху прогресса и просвещения  и в одночасье перечеркнуло всё то, что я знал об окружающем мире, созданном Всемогущим Господом. Этот день заставил меня усомниться буквально во всём, что мне с детства внушали религиозные родители и общество.

Именно 28 июня в доме моей горячо любимой тётушки, баронессы Уистлер (надобно упомянуть, ярой роялистки), десять человек подняли доверху наполненные бокалы и произнесли заздравную речь в честь Её Величества. Луиза Уистлер восседала во главе торжественно накрытого стола, бодрая и осанистая в свои... впрочем, не буду говорить, сколько лет. В платье из тёмно-зелёного атласа с пышными перьями на голове и подрумяненными впалыми щеками выглядела она значительно моложе своего истинного возраста. Она покровительственно улыбалась  маленькому и сутулому мистеру Донавану, владельцу  прибыльной судоходной компании. По его левую руку расположилась давняя тётушкина подруга, адмиральская вдова миссис Блэйк. На противоположной стороне сидел сын крупного промышленника из Бристоля, Изавель Крафт - молодой человек одного со мною возраста и комплекции, подтянутый, с тонкими чертами лица, которые ничуть не утяжеляли широкие, чёрного бархата брови над тёмными, словно вдавленными внутрь глазами. Нос его был прямым, подбородок - гладко  выбритым. Тёмные волосы, расчёсанные на ровный прямой пробор, спускались до плеч. Вся манера держаться выдавала в нём особу сдержанную, слегка педантичную, привыкшую говорить по существу дела и не тратить слов впустую.  Но несмотря на внешнее спокойствие и некоторую холодную надменность во взгляде, мне показалось, что за плотно сжатыми губами мистер Крафт прятал некоторую нервозность характера.  Одет он был по последней лондонской моде, но одежда так органично сочеталась с его внешним видом, что назвать его щёголем, пожалуй, никому бы и в голову не пришло. Таким образом,  не смотря ни на какие незначительные недостатки, которые, кстати говоря, большинство женщин часто вписывают в длинный список мужских достоинств, Изавель Крафт был чертовски привлекательным господином.

Через одно место от него, всё ещё держа на весу чуть надпитый бокал и не решаясь поставить его на стол, сидела миссис Оук. Это была женщина неприметной, совершенно незапоминающейся внешности. Я смутно припоминал, что встречался с нею раньше, лет эдак девять-десять назад, может быть, на Рождество, и снова-таки в доме тёти Луизы, но её слишком обыкновенные черты сгладились в моей памяти. Разве что осталось неопределённое чувство, что  прошедшие годы не пощадили её и изменили до неузнаваемости. Некоторое время мой мозг напряжённо пытался воскресить её прежний образ, но, увы, тщетно!

Начинающие седеть тёмно-каштановые волосы миссис Оук были собраны на затылке, открывая широкое жемчужное колье. Как бы в противовес глубоким, выглядывающим из-под дорогого украшения морщинам, лоб дамы остался гладким,  и только между тонких, округлой формы бровей пролегала глубокая мимическая борозда. Её выцветшие оливкового цвета глаза глядели на собравшихся сурово, а под ними собрались толстые водянистые мешки. Между нею и мистером Крафтом затесалась ещё одна тонкая и хрупкая фигура, о которой, собственно, и пойдёт речь.

Её звали Роуз. Точнее, Роуз Лилиан Оук. Приходясь дочерью вышеупомянутой миссис Элизабет Оук, она не походила на неё так, как только может не походить благоухающий свежестью весенний первоцвет на чопорную, отцветшую георгину. На мисс Оук было чудное атласное платье цвета слоновой кости, выгодно оттеняющее её ничем не прикрытые алебастровые плечи, отчего те  сияли ещё большей белизной. Скромный лиф украшала камея в позолоченной оправе с изображением древнеримской Юноны, на чьём плече сидел обернувшийся белым голубем Юпитер. Работа тонкая и изящная, выполненная с изумительным вкусом. Но как же блекла красота античной богини в сравнении с очарованием юности этой девушки! Мисс Роуз Оук было не больше восемнадцати, и она восхищала  своей красотой! Её иссиня-чёрные локоны спадали до плеч, подчёркивая  прелесть длинной, лебединой шеи. Точёный подбородок был слегка вздёрнут вверх, а густые пушистые ресницы опущены, но ровно настолько, чтобы не скрывать блеска тёмно-карих глаз.

Что это были за очи! У мисс Оук были глаза лесной серны, большие и притягательные. Впечатление того, что она намеренно прикрывает их веками, хорошо понимая, какую бесконечную и полную власть они имеют над мужчинами, ни на миг не покидало меня. И этот её жест казался полным снисходительной жалости ко всему мужскому роду! Если история о древнегреческом скульпторе Пигмалионе, вырезавшем статую обожествляемой им Афродиты, вдруг оказалась бы правдивой, я ни секунды не сомневался бы: передо мною та самая, воспетая французом Руссо, ожившая Галатэя! Но что бы я не говорил о мисс Роуз, мои слова не способны передать и тысячной доли того восхищения, которое я испытывал тогда, глядя на неё. Даже шесть лет спустя после того вечера, я вспоминаю его с благоговейным трепетом, поселившимся в моём сердце навсегда с тех пор, как я увидел эту девушку впервые.

Умышленно не буду ничего рассказывать о всех прочих гостях, собравшихся тогда в большом обеденном зале, чтобы поднять первый бокал за нового монарха, так как все эти особы чрезвычайно ординарны и не относятся к моему рассказу. Они никогда не играли в моей жизни никакой роли,  и, думаю, никогда ничего не будут значить  для моего  будущего. Верите ли, но никого из них я толком не видел! Юная мисс Оук завладела моим вниманием целиком и полностью, заставляя сердце учащённо биться в груди. К тому же я прилагал все усилия к тому, чтобы мои до неприличия заинтересованные взгляды некоим образом не оскорбили её скромности, заставляя чувствовать себя неудобно.

К счастью или несчастью мои взгляды её не волновали. Она выглядела несколько отрешённо, и не произнесла за обедом ни слова, не желая участвовать в обсуждении политических тенденций и амбиций премьер-министра Мелборна, несоизмеримо возросших за последнее время. Роуз Лилиан улыбнулась только раз, приподняв уголки коралловых губ, когда речь зашла о молодой королеве Виктории,  и то, как мне показалось, сделала это из чувства приличия, дабы её нежелание вникать в разговоры не показалось присутствующим бестактным.

По окончанию обеда мисс Оук просто и грациозно поднялась из-за стола, накинула на плечи сползшую к локтям шаль из брюссельского кружева и проскользнула на балкон. К собственному удивлению я заметил на её лице выражение облегчения. Её белоснежные плечи чуть опустились, а до сих пор абсолютно ровная спина расслабленно округлилась.