– Ладно, покажу тебе ориентиры, способные вернуть существ. Конечно, если они захотят обратно в твой мир.

– Почему такая оговорка?

– Попав в другое измерение, некоторые из твоих близких либо забыли все, либо стали другими личностями – в соответствии со своими способностями, устремлениями и желаниями.

– Получается, что они меня не узнают?

– Можно попробовать достучаться до их сознаний и душ, но, – Энергия неопределенно махнула щупальцем, разбросав звездную пыль по вселенной, – быстрее твоим рассказам поверит несчастный, который захочет изменить беспросветное существование. Но существо, имеющее в другом измерении все, – не уверена…

– Подожди, – Жан сделал паузу, пытаясь осмыслить услышанное, – я тоже изменюсь? Тогда смысл всей моей затеи?

– Видишь ли, меняются те, кто сопротивляется захвату. Существо, попавшее во временной портал, увидит яркое свечение. Его будет засасывать пространство-время, и, чтобы сохранить здоровье особи, мозг будет блокировать проникновение негативной информации в память. Ну, или они уходят туда по другой причине…

– Это как – «по другой причине»?

Великая сила покачивалась в пространстве, буравя Жана всевидящим оком:

– Тебе рано это знать.

– Понял. В момент перемещения нужно спать?

Энергия ухмыльнулась:

– Можно просто не сопротивляться захвату.

– А кто определяет их новую жизнь?

– Все зависит от провидения. Либо ты раб, либо господин. Рулетка судьбы.

– Хорошо, что нужно делать?

– Ты сейчас на границе двух миров. Когда окончательно стемнеет, вход откроется. Главное, не сопротивляться захвату.

– Как мне попасть обратно?

– В день летнего солнцестояния по их календарю ты должен находиться на месте твоего выхода в другой мир в сопровождении людей, которые захотят уйти.

– Спасибо, Великая, – Жан был бесконечно благодарен всемогущему существу.

Началась уже привычная трансформация. Тело наполнилось тяжестью, в ушах зазвенело, стук сердца замедлился, пропуская удары.

– Помни, это совсем другая реальность, совсем другие миры, перемешанные, как карточная колода.

Космический зал наполнился Материей.

– Госпожа, ты хочешь пополнить поляну еще одним памятником человеческой глупости?

Энергия неопределенно качнулась.

– Да, неплохая будет статуя…

– Не радуйся раньше времени. За ним приглядывают…

Жан начал приходить в себя. Успевшее обгореть на солнце обнаженное тело резко заболело. Словно по мановению волшебной палочки со всех сторон нахлынули звуки: шум водопада, перекличка птиц, ветер, заигравшийся в окутанной брызгами листве. Только радуга сохраняла безмолвие, подмигивая всеми цветами и оттенками.

– Каждый охотник желает знать, где сидит фазан, – вспомнил Жан стишок из далекого детства, – нянька была права, втолковывая нам азы разложения света в спектр. Вот они, цвета, как нарисованные: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый… Обалдеть!

Старая русская няня, давно жившая в семье Франсуа, была учительницей физики и математики, и эти науки настойчиво вдалбливались в головы Жану и Марте против их воли.

Он тряхнул головой. Окружающий мир ворвался в сознание, переворачивая в душе все с ног на голову. Нужно во что бы то ни стало сохранять спокойствие. Не поддаваться иллюзиям и самообману. Чтобы занять остаток вечера, Жан поставил палатку, защищаясь от прохлады опустившегося на землю тумана. Облачившись в костюм из метафлекса, он закутался в одеяло. Сон, готовый было объять уставшее от путешествия и впечатлений тело, так и остался мечтой. Встроенный чип, ставший на время путешествия всем, в том числе и средством связи с оставленным миром, отогнал сонные облака материализовавшейся голограммой.

– Приветствую тебя, Иван, – Сан Саныч говорил медленно, без былого задора. Тяжелый бокал с коньяком в его руке свидетельствовал об унылом времяпрепровождении в компании с самим собой.

– Привет, Сан Саныч. Вижу, отдыхаешь…

Полковник проигнорировал иронию, проскользнувшую в словах молодого человека.

– Ваня, – томительные минуты душевного колебания выдавали серьезную борьбу, – я не должен был тебя в это втягивать. Твои родители мне никогда не простят, если с тобой что-то случится. Агент Ворон, я приказываю тебе вернуться, я прошу, Иван, возвращайся. Все, что не было произнесено вслух, отразилось в глазах полковника. Страдания от потери дочери и осознание безысходности изменили волевого человека до неузнаваемости.

– Слушай, Сан Саныч, ты должен верить, что все будет хорошо.

В глазах полковника проскользнула надежда.

– Такой ты мне больше нравишься, – засмеялся молодой человек.

– Что ты нащупал?

– Пока не могу сказать. Нормальный человек в такое не поверит. Только ты верь мне. Мы вернемся, и Марта тоже…

Жан не успел договорить, как все вокруг полыхнуло ярким, переливающимся светом. Красный, синий, желтый – все цвета перемешались, напоминая те яркие всполохи света, которые он наблюдал в брызгах водопада и в том говорящем фейерверке…

Голограмма замерла с открытым ртом. Бокал с грохотом выпал из рук полковника.

– Радуга…

Жан, помня наставления Великой силы, расслабился, насколько это было возможно. К нему потянулись щупальца Времени и объяли его. Движение окружающего мира ускорилось, засасывая в водоворот. Казалось, еще немного и тело разорвется на части. Возникшая было резкая боль ушла, словно ее и не было. Другое ощущение, неведомое ранее, захлестнуло Жана, и он обреченно закрыл глаза.

«Не сопротивляться. Расслабиться…»

Жан лежал ничком на земле, стараясь не шевелиться. Лесные запахи заполонили окружающее пространство, а мягкая трава щекотала кожу, заставляя зажмуриваться. Он поднялся, медленно обведя взглядом окружающий его чужой мир.

«Надо выбираться из леса, пока не стемнело!» – подумал Жан, отряхивая с себя налипший песок и поправляя плащ.

Молодого человека не обманул умиротворяющий блеск взошедшего солнца и сладковато-травянистые запахи еще влажной травы, хвои и коры. Лес всегда притягивал и пугал. Ведь сколько загадок таится там, где корабельные сосны перешли в мелкий кустарник. Лес замер, словно предостерегая от чего-то. Не слышно было заливистой перебранки птиц, где-то робко запел кузнечик, но песню не подхватили тысячи собратьев…

Рядом лежал его рюкзак, в который Жан успел вцепиться перед дорогой. Отряхнувшись и сориентировавшись по лесным приметам, он отправился на юг – слово «юг» лелеяло душу и вселяло надежду, подогреваемую лучами солнца. Хотелось выбраться из леса засветло, чтобы избежать ночных сюрпризов, которые могли скрываться за каждым деревом, за каждым кустом. Уверенность в себе, натренированное тело, современное оружие, которое как ни странно работало в этих краях, вселяло определенную надежду на успех.

Природная любознательность брала свое, и вопрос: «Куда же я угодил и что это за мир?» постоянно возникал, подгоняя молодого человека. Жан шел уже несколько часов, но с каждой пройденной милей крепло ощущение, что он кружит на одном месте.

– Вот он маячок, тьфу, черт…

Жан вернулся к оставленному маячку, обозначившему место входа в параллельный мир, место, где он должен быть в день летнего солнцестояния. Беспокойство заполонило душу. Силы иссякали, но выход из леса словно становился все более недосягаемым или даже несуществующим. Схожее ощущение иллюзорности он испытывал в мире той пещеры, где побывал совсем недавно.

Мире жертвоприношений и античности.

– И будет путь по замкнутой прямой, по той, что обладает свойством круга… Похоже, другие путешественники во времени споткнутся о мои кости, – мрачно пробормотал Жан.

Он сел на поваленное дерево. Как вырваться из ведьминого круга, не знал. Что это за мир – тем более. Вариантов выбраться отсюда практически, как, впрочем, и теоретически, не осталось, ведь навигационные приборы просто сошли с ума. Дикая усталость одолевала его, наваливаясь тяжелым грузом на плечи. Лесные ароматы казались насыщенными и пьянящими, окутывая его подобно кокону, вводя в некое оцепенение, которое Жан с трудом стряхнул, услышав приглушенные человеческие голоса. Сосредоточившись, он различил многоголосный шепот, словно несколько людей бранились между собой на смеси французского и итальянского. «Враги? Друзья?» – тут же пронеслось в голове у Жана, и, стараясь не шуметь, он направился в сторону голосов. Когда его взору открылась окруженная хвойным молодняком поляна, он опешил.