Локи обхватил его за талию, прижал к себе, его ладони скользнули вниз, оглаживая крепкие ягодицы. Он словно пытался приручить дикое животное, которое в этом вовсе не нуждалось. Хант закусил губу, его бросило в жар от признания и развязности немца. Во всём этом преобладало сладкое чувство новизны.
— Я бы не решился открыться, если бы ты не заговорил об этом, — Лофт скользнул щекой по щеке друга и прижался губами к его уху. — Хочешь остановиться? Сейчас самое время, пока я ещё могу.
— Ну уж нет! — Джеймс обнял Локи за плечи и заявил. — Я не привык отступать.
— Вот так! Это мой Джейми, — заулыбался бог огня.
Решительность Ханта восхищала.
— Твой, — согласился Хант, однако оговорился, подмигнув гонщику. — Научи меня как надо, я тоже хочу тебя. Ты не отвертишься, так и знай.
— Даже и не думал об этом.
Окончательно отделавшись от одежды, гонщики повалились на постель, при этом хохотали как мальчишки. Приятели оба оказались в пелене наркотического тумана, где стираются чёткие грани реальности: условности, стыд, недозволенность. Бог огня и не знал никогда, что это такое, а Джеймса учили правилам поведения с детства, пытались вдолбить в голову, но так и не привили бунтарю покорность. Хант чувствовал себя раскованно, когда осыпал грудь Локи поцелуями, с любопытством ребёнка ощупывал его руками и скользил языком по мужскому телу. Лафейсон млел, тянул к себе и на себя, позволял пригвоздить к постели и терзать шею. Он горел сам и распалял смертного. Любопытный Хант скользнул ладонью вниз и мягко обхватил член приятеля, Локи медленно облизнул губы и задрожал. Джеймс скользнул по стволу рукой, другой обхватил собственный член, у обоих стоял по стойке смирно. Ладони британца горячие, настойчивые, а прикосновения такие, какие хотелось ощутить на грани власти и восхищённого смирения. Хант хотел взять от жизни всё, так же поступал Локи.
— Ты такой нежный, — вдруг произнёс британец.
Хант не стал говорить вслух, что ему нравится ласкать член Локи, горячая плоть в его руках - очередной вызов миру и всему сущему. Нет, он не гей, но ему всё это по вкусу. Лафейсон как средоточие всего, что Ханту было необходимо для существования, явился и завладел его вниманием, получил его дружбу, а теперь и его самого.
— С тобой так хорошо, Джейми, — проронил Локи, задыхаясь от жара, от незатейливой ласки гонщика, он мёртвой хваткой вцепился в покрывало.
— Так возьми меня, — Хант нагнулся к губам друга, втягивая в глубокий поцелуй, а бог огня немедленно воспользовался этой заминкой и перекатил друга на спину, оказавшись сверху.
— Тебе будет легче меня принять, если я буду сзади, — прошелестел маг, отрываясь от губ британца, и немедленно прилип к его шее, прикусил кожу, вызывая довольный стон и зализывая укус. Джеймс ухватил Локи за спину, а затем его ладони устремились вниз, он огладил обнажённые ягодицы, на секунду он прикрыл глаза, представляя, как Локи ставит его на четвереньки и жарко трахает сзади. О! Он хотел попробовать все, но сперва…
— Ты же знаешь, я не ищу лёгких путей, к тому же я хочу видеть твоё лицо.
— Что ты со мной делаешь?! — воскликнул Локи, переполненный тягучим возмущением. — Ну, что ты делаешь, Джейми?
— Пока ничего, — выдохнул Хант, и Лафейсон снова накрыл его губы требовательным поцелуем.
Локи многое знал о людях, об их самоотверженности и лицемерии; иные говорили, что могут положить свою жизнь во имя бога и ради высших материй, но только доходило непосредственно до дела, и смертные в ужасе отрицали собственные слова. Джеймс завладел вниманием Локи с самой первой минуты, британец был похож на безудержное божество бешеной скорости, звезда, которая не падает, а возносится вверх. Буйный нрав смертного и по сей день приводит его в восторг.
Хант отзывался на каждое движение немца, он бесстыдно раздвигал перед ним ноги, выгибался и подставлялся под ласки и поцелуи. Когда Локи мягко протолкнул в него смазанный слюной палец, Хант попытался расслабиться и подчиниться, он не протестовал, а самовольно растворился в этом огненном непотребстве. Лофт старательно проявлял осторожность, он не хотел навредить, не намерен был спешить, но Хант заставлял его терять терпение.
— Ты растягиваешь меня? — Хант закусил губу, стараясь прочувствовать момент, когда приятель мягко проникает в его тело. — Так надо? Так будет легче?
— Больно всё равно будет, — прошелестел Локи, чёрные пряди упали на губы Ханта, и тот заулыбался. — Но так я не наврежу, всё будет хорошо, просто расслабься.
— Я тебе доверяю, Локи, — британец почувствовал, как в него протискивается ещё один палец. — Ух ты!
Локи мягко задел заветную точку внутри его тела, вызывая волну дрожи и восторженный хриплый стон. Бог огня готов был спалить смертного дотла, он ласкал его изнутри, подготавливая к вторжению, зацеловывал губы до красноты. Он не спешил, ведь Ханту не выбраться из этой огненной клетки, Локи не отпустит. Эта постель — языческий алтарь, а смертный — подношение древнему богу-вольнодумцу.
— Веришь мне? Точно? — жарко прошептал Лафейсон в губы гонщика, мягко толкаясь пальцами в горячее нутро. Глаза смертного загорелись азартом. Его переполняли ощущения, доселе неизведанные, со знанием дела Локи сводил с ума.
— Давай же, я хочу тебя…
Локи сверкнул изумрудными глазами, вытянул пальцы из горячей неги смертного, рукой направил себя, горячая влажная от смазки головка коснулась входа. Растяжка была приемлемой, но недостаточной, и все же терпеть не было сил, да и выдержка окончательно отказала Лофту. В конце концов, он нетерпеливый бог огня. Джеймс был девственно узким и горячим внутри, Лафейсон двигался мелкими толчками, осторожно, можно сказать, нежно. Хант чувствовал, как Локи натягивает его на себя, крепко вцепившись в его бёдра. Британец зажмурился, со свистом втягивая в себя воздух. Боль притуплял недавно выкуренный косяк травки, но Джеймс вовсе не витал в наркотическом бреду, с реалистичной остротой приятель вгонял в его зад свой нехилый инструмент, и в этом определённо ощущалась прелесть.
Да, Джеймс явно был сумасшедшим гонщиком, если нашёл в подобном соитии приятную составляющую. Он часто скользил по краю лезвия, стремился в самый эпицентр опасности на треке, он рисковал своей жизнью и знал, что женщины любили его за это. Так Хант получал всё и сразу: адреналин скорости и горячий секс. Он знал, как действует на женщин его горячность и близость к смерти. А сейчас он сам оказался под мужиком в довольно любопытной позе и ситуации.
Локи заполнил его целиком, и боль, оказывается, вовсе не притупилась, она накатывала волной, и Джеймс скривился, ощущая, как тянет всё внутри.
— Сейчас привыкнешь, — мягко прошелестел Локи, навалившись на британца всем своим гибким телом. Маг уткнулся в шею любовника, и горячее дыхание бога ласкало его кожу, а тонкая ладонь накрыла беспокойное сердце, и мысленно Лофт умолял боль отступить. Многие века Локи в полной мере не пользовался своими магическими возможностями, но сейчас было самое время, он просто не хотел, чтобы Хант испытывал боль по его вине, он хотел его любить, услаждать. — Джейми?
Хант облизнул пересохшие губы и открыл глаза, его руки взметнулись вверх, одна зарылась в горячий дёготь волос любовника, а другая легла на плечо.
— Покажи мне, какой ты, — попросил британец. — Уже можно…
Лофт двинул бёдрами, вызывая болезненный стон, но не возражения. Полный решимости непременно прийти к финишу победителем Хант сам качнул бёдрами навстречу любовнику, и Локи принял это как сигнал к наступлению и принялся ритмично загонять свой член в горячее нутро до самого упора. Вот тут Джеймс оценил и физические данные приятеля, и его скрытую силу, и, что уж греха таить, полностью прочувствовал его размер, если в этой пляске можно было вообще толком что-то понять. Немец мягко наращивал темп и так поводил бёдрами, что каждый раз задевал внутри точку удовольствия, Ханта подкидывало от этого воздействия, а ладонь, что зарылась в волосы любовника, немилостиво сжималась, и Джеймсу едва хватало сил периодически ослаблять хватку.
