Локи попросил Одина позволить ему пару дней провести в своей комнате в замке, так как он уже оправился, но ещё не принял окончательное решение, остаться в Асгарде или покинуть отчий дом. Всеотец был только рад, в ответ предложил устроить пир в честь победы, где асы могли бы отпраздновать, где Локи мог бы развеяться. Маг нехотя согласился поприсутствовать, хотя ему претило пить в окружении асов, делить их победу. То, что он сам внёс ощутимый вклад в исход войны, старательно минимизировал потери, он не находил себе достойной причины радоваться и бахвалиться своими победами.

А Тор в эти несколько дней стал раздражать мага и того сильнее, громовержец ведь отлично знал, что Локи в своих покоях, но ни разу не заглянул, как делал это в чертогах целителей, словно тот ночной поцелуй был его прощанием, окончательным и бесповоротным. Завтрак, обед и ужин Локи накрывали в его покоях, о том, что принц ещё не восстановился до конца, прислуге сообщили, и служанки появлялись на пороге, неловко постукивая в дверь. Локи был весь как на иголках, он ждал, когда же явится Тор со своими тирадами об их братской привязанности, станет рассыпать обещания вечной любви. Но Одинсон не приходил. Встретились они как раз на том самом пиру в честь победы, где шумные асы, как видно, совсем потеряли голову, если то и дело поднимали кубки за здравие Локи, славили его имя. Глупые асы — лишь бы повод был за что выпить!

Тор поддерживал каждый тост за Локи, но пил мало и выглядел удручённым, не в пример своим друзьям. Одинсон словно нарочно сел подальше от брата, всякий раз, когда маг ловил его пустой взгляд, громовержец опускал глаза, разрывая зрительный контакт. Один, как и положено царю, присутствовал на пиру, с уважением поднимал кубки с мёдом за героев, ныне живых и павших в бою, он как раз сидел рядом с магом и пару раз отвлекал его какими-то вопросами. Локи спокойно общался с царем, словно и не было между ними всех этих ссор и вражды.

Всеотец покинул пир после полуночи, как раз в самый разгар, когда молодые асы принялись травить байки, другие танцевали под весёлую музыку с прекрасными асиньями. Теперь мага отвлекали от прокаливания Тора асгардские воины, многие желали ему долгих лет жизни, другие - добрую жену и много детей, иные даже прочили место советника при царе. Лофта заболтали, он едва не упустил Тора из виду, тот выскользнул из зала одинокой поникшей фигурой. Маг тут же подскочил с места, попросил прощения и рванул следом за братом. Покладистость Тора раздражала, с чего вдруг он такой уступчивый, уже с кем-то спутался? Локи вышел в коридор, как раз заметив, как Тор понуро поворачивает за угол, маг немедленно бросился за ним, скрыв себя иллюзией невидимости. Лафейсон гнал от себя нехорошие мысли, но очевидное сложно не заметить, брат был сам на себя не похож. Брага не горячила ему кровь, друзья не могли его растормошить, он грубил Одину и был таким мягким и податливым, когда дело доходило до их общения наедине, теперь же он начал избегать Локи, и это всерьёз встревожило.

Локи ожидал напора, воинственного настроя, а вовсе не пассивной безучастности, ведь Одинсон так звал его в том мутном бреду, он умолял вернуться, он хотел, чтобы Локи жил. Неужели на брата так повлияло решение Локи покинуть Асгард, что мешало ему снова притащиться за ним в какое-то забытое всеми захолустье?

Мага невольно пробрало до костей — может, в этот раз брат не придёт за ним, не обманет, не согреет, не станет нарушать его одиночество. Тор впереди брёл по коридору в направлении своей комнаты, слежки не замечал, казалось, мир стал для него безжизненным и пустым, или он просто наплевал на своего братишку, устал за ним бегать.

***

Лафейсон долго стоял возле закрытых дверей в нерешительности. Если Тор больше не намерен напирать, значит, он сдался или уже перебесился, и в качестве любовника брат ему не нужен, может, нашлась уже кандидатура более удачная, чем опальный принц. Но Лофт видел собственными глазами, как Тор реагирует на красавиц Асгарда, даже на Сиф — равнодушно. Одинсона срочно надо растормошить, но как-то исподволь, не напрямую, получить ответы на свои вопросы, прежде чем принимать окончательное решение. Если Тор охладел и примирился с их разрывом, значит, так тому и быть, Локи уйдёт и больше не станет бередить сердце брата, а если всё ещё можно вернуть, возродить? По большому счёту, Локи нигде не найдёт себе места. В Мидгарде сейчас не безопасно, «Мстители» уж точно вычислят его и в покое не оставят, а в других мирах точно ещё остались сподвижники Таноса и враги самого Локи.

Лофт нервно потёр лицо, собрался с духом и постучал. Открыли не сразу, если бы маг не знал, что Тор один, решил бы, что кроме брата в спальне ещё кто-то есть. Пока за дверью происходило какое-то копошение, маг успел сто раз поменять свой тактический план: сначала он хотел просто поговорить, но чем дольше наследник не открывал, он всё больше склонялся к некоторому обману. Можно устроить маленький спектакль. Почему бы и нет? Дверь открылась неохотно, в дверном проёме показалась голова Тора, а за секунду до того маг напустил на себя усталый, удручённый вид изнеможенного после долгого пути странника.

— Локи? — ошарашенно вытаращил глаза Тор, он шарил глазами по уставшему лику, такому удрученному несправедливостями судьбы. — Что случилось?

Лофт разве что глаза не закатывал, состроил вымученную гримасу, словно из него вырвали все кости, и он вот-вот рухнет на каменный пол и добраться смог только до покоев брата. Маг заметил, что старший брат был облачён в тёмно-бордовый халат, ткань струилась по его сильному телу, Лафейсон даже чуть слышно вымученно застонал, и этот стон был адресован скрывающемуся под одеждой крепкому мускулистому стану.

— Да, я немного перебрал с непривычки, — маг прижал ладонь ко лбу, решительно закатил глаза и на свой страх и риск повалился назад, уже успел всё проклясть, пока падал, но вдруг сильные руки подхватили его, прижали к себе «безвольное» тело.

Маг ликовал и злорадствовал про себя, клял Тора как последнего предателя за всю его показную отстраненность. И ведь не всё равно ему было, только придуривался, лицемер.

— Локи? Боги! Что с тобой? — громовержец точно не знал, что делать, но, судя по тому, как тот был взволнован, Лофт понял, что брат к нему вовсе не равнодушен, он обеспокоен, значит, есть шанс повернуть время вспять.

— Мне бы прилечь, — Лафейсон постарался выглядеть больным и уставшим, но, судя по реакции бога грома, тому хватило и «обморока» младшего, чтобы немного прийти в себя. Одинсон немедленно подхватил брата на руки и прошёл в свои покои, ногой спешно прикрывая дверь. Маг уже успел забыть, какие у златовласого бога сильные горячие руки.

— Сейчас, всё хорошо, — успокаивающе шептал асгардский воин, и кого он успокаивал, было не понятно. — Не надо было так сразу пить много, побереги себя.

Тор опустил брата на свою постель.

— Потерпи немного, я позову целителей, тебя живо поднимут на ноги, — выпалил Одинсон, и Локи тут же раскрыл себя, Тор только что с неохотой выпустил мага из своих рук, выпрямился, как Лофт приподнялся на локте и с чувством непередаваемого самодовольства щёлкнул пальцами.

Маг достаточно восстановил свои магические силы и привычно сконцентрировался на магическом действии, в этот раз было даже проще чем когда-либо, Локи обжигало непрошеное желание. Пока продолжалась война, Лафейсон запрещал себе думать о брате, держался в тонусе, нельзя было себя выдать, и, вернувшись из мёртвых, ему было не до нежностей, хотелось хоть как-то решить уже, где его место, и жить дальше. Да и Тор явно занимался переоценкой жизненных ценностей. Им обоим нужно было немного времени.

В тишине щелчок пальцев показался оглушающим, халат с Тор слетел словно иллюзорный, обнажая крепкое мускулистое тело. Громовержец опешил на миг, затем нахмурился, он явно не понимал, зачем Локи это сделал. Лафейсон же чуть наклонил голову и улыбнулся, уставившись на предплечье брата, где красовалась так полюбившаяся Локи мидгардская татуировка. Локи демонстративно облизнулся и растянул губы в похотливой улыбке. С минуту они просто смотрели друг другу в глаза.