— Да, — удручённо покивал маг, бросив взгляд на закрытые двери, одно то, с каким боем Тора выставили вон, доказывало правоту отца. — С последним даже я спорить не могу.

— Я не знаю, что произошло в моё отсутствие между тобой и Тором, но я сердцем чувствую, ты ему нужен, и без тебя он не найдёт себе покоя, — Один замолчал, подумал немного и заговорил снова. — Может, хватит тебе уже скитаться, останься дома, забудем о недопонимании, которое между нами возникло, просто будем жить дальше?

— Я не могу всего тебе объяснить, — Локи потёр ладонью лоб. — Но в любом случае я здесь лишний, всегда так было, и этого не изменить. Я — изгнанник, одиночка, у меня ничего нет, ни семьи, ни друзей.

— Так найди себе друзей и обрети семью, — Одина не обидело, что Локи вовсе не считает его и Тора своей семьёй, всеотец видел, что маг попросту сжигает мосты, он готов кануть в небытие, не оставляя себе пути назад.

— Как ты себе это представляешь? — у Локи сдавило горло от волнения и возмущения, говорить становилось сложнее. — Асы ненавидят меня, даже тебе не подвластно их мнение, они смотрят на меня и видят предателя, среди них нет друзей, я не могу им доверять.

— Мне показалось, что ты и Стивен Стрендж, маг из Мидгарда, неплохо поладили, пригласи его в Асгард, может, в его лице ты обретешь друга, — осторожно предложил Один.

— Зачем тебе всё это? — устало спросил Лафейсон, он сам не рассматривал такую возможность, хотя идея была неплохой, а Стивен действительно казался интересной личностью, как для смертного.

— Ответ лежит на поверхности, просто ты не хочешь его принимать. Сперва восстанови силы, если захочешь уйти, я не стану удерживать и уговаривать тебя, ты волен сам принимать решения. Но знай, что Асгард всегда открыт для тебя.

Один оставил право выбора за Локи. Перед уходом Один коснулся руки мага, накрыл своей шероховатой старческой ладонью, и Лафейсон не ушёл от этого прикосновения, принимая нежность как признак их общего прошлого. Царь Асгарда покинул палату.

Прошло несколько минут, прежде чем двери снова отворились, и в дверном проёме показалась голова Тора, он выглядел взволнованным, но не смел подойти ближе, топтался у порога словно ребёнок.

— Я могу побыть с тобой? — глухо спросил громовержец.

— Проходи, — кивнул маг, Лофт открыл было рот, но громовержец торопливо перебил его.

— Послушай меня, пожалуйста, — Одинсон пересёк разделяющее их пространство и уселся на кресло возле постели, на котором сидел с утра. Воин соблюдал дистанцию, и это в некотором роде насторожило мага, привычней ему было слышать самодовольные речи наследника, наблюдать свойственный Тору натиск, с каким он обрушивал свою правду на Локи при обычных обстоятельствах. — Я не вправе тебя просить остаться в Асгарде, но я всё-таки сделаю это. Если ты захочешь, всё равно уйдёшь, но просто подумай, неужели ты и правда хочешь снова скитаться или вернуться в Мидгард, когда здесь есть такие обширные библиотеки и много чего ещё, что тебе так нравится? Просто останься, если не хочешь видеть меня, я не стану докучать, клянусь, даю тебе слово чести, что без веской причины не потревожу твоё уединение.

Локи вздохнул и отвёл взгляд. Тору нельзя было верить, но так хотелось. Лофт разрывался между желанием вернуть то короткое счастье, вернуться в то время, когда они проводили ночи в его клубе, не задумываясь о последствиях, предоставленные друг другу. Сейчас всё сильно изменилось, хотелось бежать из Асгарда, бежать от Тора куда глаза глядят, от его слов и обещаний. Одинсон всё подчиняет себе и своей воле, в конце концов, и его он подомнёт под себя, а Локи устал от этого: быть ведомым, быть вторым, быть младшим.

— Я останусь только до тех пор, пока не восстановлю силы, после я уйду, и если в тебе осталась хоть капля уважения ко мне по старой памяти, ты не станешь мне мешать, — выдал вердикт Локи, громовержец молчал, не заупрямился, доказывая свою правоту, отстаивая своё право настаивать на лучшем будущем для брата.

— Я понимаю, — кивнул Одинсон, принимая резкий ответ как должное, сердце обеспокоенно колотилось в груди, отчаянно хотелось напомнить Локи его обещание, но Тор не посмел, брат его не предавал до самого конца, был с ним заодно, а громовержец решил иначе, и это решение стало отправной точкой их разрыва. — Я могу тебя навещать? Ты позволишь?

Маг хотел ответить отрицательно, на какой-то миг понадеялся, что брат сам всё поймет, но Тор ждал ответа и не строил догадок, он хотел услышать.

— Приходи, — нехотя отозвался маг, давая слабину и ненавидя себя за это.

— Спасибо, — Тор неловко поднялся со своего места. — Ну, я пойду, а ты отдыхай.

Как ни странно, Тор не обманул, он не докучал своим присутствием, заходил только с утра, следом за ним мага навещал Один, проводил в палате не больше пяти минут, интересовался здоровьем, лишних вопросов не задавал, целители отчитывались перед ним лично. Физические повреждения у Локи сходили на нет, энергетический дисбаланс сменялся стабильной циркуляцией магических потоков, теперь Лафейсону больше не нужно было принимать помощь, он мог сам дойти до купальни, располагающейся в соседней комнате, самостоятельно принять ванну. Каждый день он сам себе напоминал, что должен покинуть Асгард как можно быстрее, он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы покинуть чертоги целителей, но тянул вот уже полторы недели. Чего он ждал? Зачем оттягивал неизбежное?

Отчасти Локи было приятно, что его не донимают, не называют предателем и не намерены держать в клетке как опасного преступника. Целители относились к нему так же, как мидгардские врачи к больным смертным, — их не интересовало, чиновник ты или нищий, богатый или бедный, праведник или грешник, они просто делали свою работу, не допускали панибратства и косых взглядом, обращались только уважительно. Принц Локи, — так его называли, это обращение уже набило оскомину, он вовсе не принц и уж тем более не в Асгарде. Ему пора бежать, но что его держит? Сбежать под покровом ночи или выждать момент ранним утром? Локи не мог определиться. По истечению второй недели маг всё же решил убраться из Асгарда спонтанно, под покровом ночи как вор, и решение это пришло только от того, что ночь была удушающее жаркой, хотелось вырваться на воздух. Локи ещё лежал в постели под тонкой простынёй, света в палате не было, только скопления ярких созвездий невероятной красоты отбрасывали отблески, если приподняться на локтях, можно полюбоваться на спящий город из окна. Но Локи не хотел смотреть, не желал сам себя расхолаживать и предаваться воспоминаниям, он просто лежал с закрытыми глазам, готовя спонтанный побег. Вот-вот ему хватит сил взбрыкнуть, подняться и уйти как есть, в светло-зелёной пижаме и тапочках.

От размышлений мага отвлёк странный звук, далёкий и едва слышный, Лафейсон напрягся, когда отчётливо услышал, как осторожно распахиваются двери, как кто-то проходит в палату, за собой не затворяет, движется по комнате так тихо, что если бы Локи спал, едва ли услышал. В голове мага сразу проскользнула неприятная мысль, — кто-то всё же пришёл расквитаться с ним. Но не последовало удара, некто остановился рядом с постелью, короткий шорох, и маг ощутил, как щёку опалило горячим дыханием. Ётуна охватило тревожное оцепенение, сменившееся колючим страхом, когда его губ коснулись чужие, горячие, мягкие губы, колючая щетина чуть задела нижнюю губу, и Локи судорожно выдохнул.

— Спи, спи, мой хороший, — на грани слышимости проронил Тор. — Я больше не потревожу, я знаю, что виноват перед тобой, прости меня за всё.

Локи словно сквозь вату слышал лёгкие удаляющиеся шаги, как дверь мягко затворяется, его затрясло от пронизывающего холода, словно Тор содрал с него кожу и ушел, оставив посреди ледяной пустоши. Он попрощался, но зачем? Понял, что брат сбежит, не простившись, и улучил момент сказать ему эти нелепые слова и подарить поцелуй, после которого у Локи всё везде начало зудеть, напоминая, какими нежными могут быть губы брата. Этой ночью Лафейсон плохо спал, наутро он превратился в комок нервов, тронь - и заискрится, огромных трудов ему стоило не заорать на Тора, когда тот с утра пришёл его проведать, но громовержец вёл себя как тень, на подначки не отвечал, только смотрел на Локи, будто пытался запомнить его в деталях.