Мишка спросил, как человек много битый и уже не ждущий от жизни ничего хорошего.

– В смысле за ваши безобразия, – перешла в наступление Марья Васильевна. – Это надо же – банду сколотить. И кто во главе? Лучшая ученица школы.

Испепелив Арионову взглядом, Марья Васильевна продолжила:

– Настоящий стратег, ничего не скажешь. Все было продумано до мелочей. И время, и место, и орудия преступления.

Класс ахнул. Казалось, Марья Васильевна сошла с ума. Надо же такое придумать: Арионова – глава банды!

Марья Васильевна перевела взгляд на меня.

– И ты, Асина, хороша. Позволь поинтересоваться: как представляешь встречу отца с полицией?

Судорожно вздохнув, я попыталась сдержать слезы, но мне это плохо удавалось. И тут к доске выскочила Люська. Она была похожа на рыжую бестию. Глаза горят, веснушки с копейку, в руках – учебник по русскому языку. Зачем Люська схватила учебник, трудно сказать: то ли для того, чтобы прихлопнуть Марью Васильевну, то ли для обороны.

– Как вы смеете? – крикнула Люська, встав рядом со мной.

Марья Васильевна отступила к окну. Ее пережженные химией волосы воинственно вздыбились, грудь колыхнулась.

– Смею, – с вызовом ответила Марья Васильевна. – Ты слышала, что в спортзале бьют окна?

– Слышала, – насупилась Люська.

– Знаешь, сколько стоит их вставить?

– При чем здесь наши?

Марья Васильевна прислонилась к окну и словно уменьшилась в размерах.

– При том, что они били.

– Этого не может быть.

– Все доказательства налицо.

Ветров встрепенулся:

– Какие еще доказательства?

– Есть свидетели, – отчеканила Марья Васильевна. Чуть помолчав, она добавила: – Но главное то, что есть отпечатки пальцев на камнях, которыми были разбиты стекла. И они совпадают с отпечатками пальцев вашей пятерки.

– С нашими отпечатками пальцев? – переспросила Арионова.

– Да, – скорбно поджав губы, кивнула Марья Васильевна.

Ольга усмехнулась и, откинув тяжелые косы, сказала:

– Неувязочка вышла. Дело в том, что я своих отпечатков пальцев не сдавала. Так что вам не с чем сравнивать.

И тут Марья Васильевна рассмеялась. Она смеялась громко, с надрывом, с восклицаниями «ой!», «это же надо!», «ну, не могу!». Затем достала огромный платок и, высморкавшись, сказала:

– С первым апреля! Можете садиться.

Девятый «А» зашумел.

– Ну и прикол!

– И от кого? От Марьи Васильевны!

– А я думал, она и улыбаться не умеет…

– Чего только в жизни не бывает!

Отвесив Ветерку подзатыльник, Леликов получил сдачу, чему все несказанно обрадовались. Лыта состроил рожу, а я, схватив Люську за руку, вприпрыжку побежала к парте. Арионова округлила глаза и, что-то буркнув под нос, поплыла на свое место. Класс затих. Похоже, все ждали продолжения.

Блеснув глазами, Марья Васильевна сказала:

– Диктанта не будет. Какой диктант первого апреля?

Сочинив «Сказку о царе Салтане», Пушкин подарил миру не только князя Гвидона с царевной Лебедью, но и ткачиху, повариху, сватью бабу Бабариху. Как известно, все эти дамы плели интриги, подсовывали подметные письма, клеветали, завидовали, сплетничали… и получали от этого большое удовольствие.

Бета-троица – их достойный потомок, только вот дела помельче. Это неудивительно. И возраст не тот, и королевство маловато. Однако нашего класса бете-троице хватало. Так получилось, что бета-троица в 9 «А» стала центром пусть небольшой, но отдельно взятой Вселенной. Троица судила, миловала, строила взаимоотношения, тут же их разрушала, льстила, получала комплименты, доводила до слез, упражнялась в остроумии, демонстрировала смирение, притягивала, отталкивала, топтала, поднимала из грязи – словом, жила самой что ни на есть интересной жизнью.

В состав бета-троицы входили:

1) Елизавета Николаева. Глава бета-троицы, современная сватья баба Бабариха. По характеру – лидер. Маленькая, симпатичная, хитрая.

2) Ирина Корнюшина. Она же ткачиха. Маленькая, узкая, темноволосая, кокетливая, недалекая, вертлявая.

3) Татьяна Вяльцева. Нынешняя повариха. Маленькая, некрасивая, умная, молчаливая, коварная, с сальными волосами и прыщавым лицом.

Ветров тусил с бета-троицей с большим удовольствием. Мало того, бывал в гостях у Николаевой. Там бета-троица и собиралась. Что они делали у Николаевой, я не знаю. И Люська не знает. И Наташка, и многие другие. Однако Люська и Наташка в компанию к бета-троице не стремились, а мне хотелось. Зачем? Я и сама не знаю. Может, потому, что с троицей дружил Ветров; может, стремилась к огню, как ночной мотылек.

Николаева, Корнюшина и Вяльцева вели себя как маленькие женщины. Они умело пользовались косметикой, прятали свои мысли, не лезли на рожон, не кричали, не ругались, умели слушать и говорить ребятам то, что те хотели бы слышать. И подходили любому парню. Все потому, что умели общаться с мальчишками и имели рост метр пятьдесят пять сантиметров. Таких сейчас мало, ведь современные девочки сплошь и рядом – высокие. Взять, например, нас с Люськой. У меня – метр шестьдесят семь, у Люськи – метр семьдесят два. И размер ног – ого-го-го какой! – тридцать девятый и сороковой соответственно. А у бета-троицы ножки тридцать четвертого и тридцать пятого размера. В отличие от нас с Люськой, у них проблема в том, что маленьких туфель на высоком каблуке найти трудно. Об этом бета-троица говорила часто, а заодно и о том, что среди аристократов девятнадцатого века очень ценили маленькие ножки. Дескать, и Пушкин об этом писал, и Лермонтов, и Тютчев. Подобные разговоры вызывали комплекс неполноценности. Я сутулилась, ходила на полусогнутых, загоняла ноги в тесную обувь, и все для того, чтобы изящнее выглядеть.

В начале апреля бета-троица развернулась в мою сторону. С какого рожна, не знаю. Все началось с того, что Николаева спросила:

– Ариш, можешь подойти к Чистым прудам часам к пяти?

– Могу.

– Тогда до встречи.

Николаева улыбнулась и поплыла к окну. Там уже стояли Корнюшина с Вяльцевой. С трудом скрыв радость, я вернулась в класс. Люська на перемену не выходила, поэтому о разговоре с Николаевой не подозревала.

К пяти часам дня я подошла к Чистым прудам. Николаева была уже там. Одна, что обрадовало.

– Надеюсь, нам удастся поговорить, – улыбнувшись, сказала она.

Я посмотрела по сторонам. По дорожке шли мамаши с колясками, на лавочках сидели пенсионеры.

– Ты есть «ВКонтакте»? – спросила Николаева.

– Нет.

– Почему?

– У меня уже был негативный опыт общения в социальной сети.

– У меня тоже, – вздохнула Николаева.

На некоторое время между нами повисло молчание. Каждый думал о своем. Наконец Николаева сделала вступление:

– Люблю весну. Мать-мачеха вдоль дорожки… – И, не договорив, спросила: – Ты бы хотела со мной дружить?

Сердце ухнуло вниз, и я прохрипела:

– Но у тебя есть Ира и Таня, а у меня – Люська.

– Вяльцева с Корнюшиной мне надоели, – ответила Николаева. – Одни и те же разговоры. А мне хочется новых отношений. Искренних.

«С чего это она разоткровенничалась?» – подумала я.

– Сначала было интересно. Согласись, Ирка с Танькой – прикольные. А потом мне надоело.

– Почему?

– Попадись на язык, съедят. А я – не злая. – Бросив на меня взгляд, Николаева продолжила: – Но сразу трудно порвать, ты же понимаешь. Помнишь, как в «Маленьком принце»? Мы отвечаем за тех, кого приручили. Вот я и подумала: хорошо бы подружиться с тобой. Ты – романтик, а я обожаю романтиков. Они всегда интересно живут. А у меня – проза. Душно и противно.

Здесь надо сделать пояснение. Это сейчас я рассказываю с некоторой долей иронии, а тогда… тогда мне казалось, что на мои плечи опустилось счастье. Большое и светлое. Мне предлагают дружбу. И кто? Глава бета-троицы.