Мишка Леликов был троечником. Но красивым. В отличие от Ветрова, он был высок и галантен. Чтобы вызвать Сашкину ревность, я строила Мишке глазки и давала списывать. Однако ревности не было. И я решила сменить прическу. Но как всегда, слишком спешила.

Я проснулась за двадцать минут до начала урока, но решила успеть. Я быстро умылась, быстро накрасилась, распустила косы… и оп! Тот самый случай, когда ожидаешь одно, а получаешь совсем другое. Мои волосы стали кудрявыми, и это было хорошо; но они встали дыбом, и это никуда не годилось. Тугие пружинки не хотели лежать прилично ни за какие коврижки. Я, как могла, пыталась выйти из этого положения. Мочила волосы, слюнявила, брызгала на них лаком, но все было напрасно. Попробовав расчесать локоны, я превратилась в одуванчик. В таком виде и полетела. Приземлившись у кабинета биологии, я распахнула дверь и сказала:

– Раиса Борисовна, извините. Я проспала.

Меня встретил гомерический смех. Смеялись все – и биологичка, и мои одноклассники. Усевшись за парту, я незаметно достала зеркало и взглянула на себя. Моя голова походила на облако. Да уж, полный фурор.

Но я своего добилась – поймала однодневную славу. Да-да, так все и было. Весь день я привлекала внимание старшеклассников, и среди желающих сфотографироваться со мной не было отбоя. Первое фото я сделала с Люськой. Оно у меня до сих пор стоит на столе. Я словно облако, Люська похожа на солнце; у нас обеих – веснушки на носах, и обе улыбаемся.

Что говорить, глупостей в моей жизни было немало. Но это все черти виноваты. Кто же еще? Помню, спросила бабушку:

– Бабуль, скажи: черти с людьми играют?

– Еще как играют, – ответила бабушка.

Бабушка не будет врать. Если сказала, играют, значит, так и есть. Другое дело, не все это видят. Теперь-то я понимаю, люди делятся на две категории: первая влипает в дурацкие ситуации, вторая выходит сухой из воды.

Мы с Люськой относимся к первой категории. В этом нет никаких сомнений. Однажды, например, доигрались до вызова полиции. А дело было так.

Как-то раз, сидя на кровати Варвары Петровны, блуждали по социальным сетям, и нам было весело. Мы с кого-то смеялись, звонили одноклассникам и опять смеялись. Видел бы меня папа. Бесцельного времяпрепровождения он не выносил. Поэтому и держал меня под контролем. В контроль входило много чего, в частности – ограниченное пользование компьютером и айпадом. Но, по словам бабушки, вода дырочку всегда найдет. И я с бабушкой согласна. Если тебе не разрешают сидеть за компьютером, значит, надо его искать на стороне. Вариантов – вагон и маленькая тележка: можно заглянуть к друзьям, можно остаться в компьютерном классе или пойти в библиотеку. Что касается меня, то я сижу в Люськином айфоне. И все потому, что своего айфона у меня нет. А у Люськи – шестая модель, подарок Варвары Петровны. А я сижу на бобах. Верней, с папиным старым «Самсунгом».

Короче, сидели мы с Люськой на кровати и, воткнувшись в «ВКонтакт», смеялись. И тут увидели осу. Такую огромную, что оторопь взяла.

– Откуда оса? – прошептала я. – Зима на дворе.

– Наверное, с осени, – ответила Люська. – Спряталась в балдахине и уснула.

– Осы так долго не живут.

– Может, это и не оса?

– Кто же тогда?

Пока мы перешептывались, оса решила размяться. Она взлетела под потолок и с невероятным жужжанием продемонстрировала нам с Люськой мертвую петлю. Вскочив с кровати, мы понеслись в другую комнату. Оса полетела за нами. Мы побежали на кухню, однако оса уже ждала там. Она делала перед нами кульбиты и свирепо косила огромным глазом. Или нам это казалось? Так или иначе, но оса нас чуть с ума не свела. Мы махали перед ней полотенцем, прыгали на диван, прятались под стол. И все это время орали.

– Мамочка, убивают!

– Спасите!

– А-а-а! Боюсь!

Оса продолжала свои дурацкие игры. Покружившись под потолком, она пикировала вниз и делала перед нами разворот. Затем опять поднималась вверх и начинала сначала. Мы с Люськой легли на пол и ползком добрались до коридора. И тут позвонили в дверь. Сначала коротко, потом нетерпеливо. Наконец в дверь стали тарабанить. Мы замерли.

– Открывайте, полиция!

Люська открыла дверь, и мы увидели двух полицейских. Они держали в руках оружие. Откинув нас в сторону, полицейские ринулись в комнату. Раздался звук упавшего стула, звон стакана.

– Где они? – вернувшись в коридор, рявкнул полицейский.

– Кто? – прошептала Люська.

– Преступники.

– Там оса.

– Какая оса?

В коридор вышел второй полицейский.

– Никого нет, – доложил он. – Только шмель.

– Что шмель? – не понял первый.

– Я его убил.

Обыскав квартиру, полицейские успокоились. Они сказали, что их вызвали соседи.

– Зачем? – удивилась Люська.

– Соседи услышали крики и позвонили. Это вы так орали?

Опустив взгляд, Люська призналась, почему мы орали. На лицах полицейских появились кислые гримасы.

– Более глупого вызова еще не было, – закрывая за собой дверь, сказал тот полицейский, что был постарше.

– Да уж, – согласился младший. – Скажи кому, поднимут на смех.

Первое апреля в этом году пришлось на субботу. День был на редкость пакостным. Размазывая по стеклу струи воды, за окном завывал ветер. В душах девятиклассников, сидевших в кабинете русского языка, царило плохое предчувствие. Мы с напряжением ждали Марью Васильевну. Оно и понятно: нам был обещан контрольный диктант.

Войдя в кабинет, Марья Васильевна подошла к столу и, положив журнал, застыла на месте. Мы почувствовали неладное. Взгляд маленьких глаз полз по нашим лицам и, остановившись на ком-нибудь, ярко вспыхивал. Ветер за окном зашелся в истерике, и, не выдержав напряжения, я всхлипнула. Марья Васильевна ожила.

– Сначала кое-что выясним, – сказала она.

Мы были готовы к фразе «достаньте двойные листочки», а тут «кое-что выясним». Когда такое бывало? И с какой стати грозный взгляд? Будто под дулом пистолета стоишь.

Все напряженно смотрели на учителя. Вернее, ждали чего-то ужасного. Так бывает. Вроде не виноват, а понимаешь: наказание рядом. За что – это другой вопрос, главное – уверен, тебя накажут.

– К доске пойдут… – Сделав паузу, Марья Васильевна выдала «пулеметную» очередь: – К доске пойдут Ветров, Лыткин, Леликов, Асина и Арионова. Остальные могут сесть.

Девятиклассники шумно опустились на стулья. Первым к доске вышел Лыткин. Его губы растянулись в нелепую улыбку, уши горели, в глазах застыло недоумение. Дескать, что происходит? И почему я? За Лыткиным вышли Ветров и Леликов. Оба хорохорились как могли. И выглядели похоже. Руки в карманах брюк, взгляд устремлен к окну. Типа плевали на всех – и на Марью Васильевну, и на диктант, и на вызов к доске. Последними вышли мы с Ольгой Арионовой. Встав рядом с мальчишками, я взглянула на Люську. Та, полыхая волосами, ерзала на своем месте.

Арионова кривила губы. Ее правильные черты лица выражали крайнее недоумение. Что за бред? И почему я оказалась в этой компании? Похожие вопросы волновали и меня. Все потому, что в пятерке, стоящей у доски, не было соответствия – то есть того самого, что так любила Марья Васильевна. Леликов и Лыта – троечники и раздолбаи; Ветров – хорошист, но общепризнанный клоун; Асина – почти отличница, однако особа с неуравновешенным характером – такая всякое может отмочить; Арионова – лучшая ученица в 9 «А», можно сказать, гордость школы. Словом, что за дела, товарищи?

Наконец Марья Васильевна прервала затянувшееся молчание.

– Руководство школы все знает, – сказала она.

Брови стоящих у доски, как по команде, взлетели вверх.

– Ваши родители уже вызваны в школу. Полиция прибудет с минуту на минуту.

Леликов оторвался от залитого дождем окна.

– В смысле? – спросил он.