Иван и холоп Ходит Иван по ночному покою, Бороду гладит узкой рукою. То ль ему совесть спать не дает, То ль его черная дума томит. Слышно – в посаде кочет поет, Ветер, как в бубен, в стекла гремит. Дерзкие очи в Ивана вперя, Ванька-холоп глядит на царя. – Помни, холоп непокорный и вор, Что с государем ведешь разговор! Думаешь, сладко ходить мне в царях, Если повсюду враги да беда: Турок и швед сторожат на морях, С суши – ногаи, да лях, да орда. Мыслят сгубить православных христьян, Русскую землю загнали бы в гроб! Сладко ли мне? – вопрошает Иван. – Горько тебе, – отвечает холоп. – А опереться могу на кого? Лисы – бояре, да волки – князья. С младости друга имел одного. Где он, тот друг, и иные друзья? Сын был наследник мне Господом дан. Ведаешь, раб, отчего он усоп? Весело мне? – вопрошает Иван. – Тяжко тебе, – отвечает холоп. – Думаешь, царь-де наш гневен и слеп, Он-де не ведает нашей нужды. Знаю, что потом посолен твой хлеб, Знаю, что терпишь от зла и вражды. Пытан в застенке, клещами ты рван, Царским клеймом опечатан твой лоб. Худо тебе? – вопрошает Иван. – Худо, – ему отвечает холоп. – Ты ли меня не ругал, не честил, Врал за вином про лихие дела! Я бы тебя, неразумный, простил, Если б повадка другим не была! Косточки хрустнут на дыбе, смутьян! Криком Малюту не вгонишь в озноб! Страшно тебе? – вопрошает Иван. – Страшно! – ему отвечает холоп. – Ты милосердья, холоп, не проси. Нет милосердных царей на Руси. Русь – что корабль. Перед ней – океан. Кормчий – гляди, чтоб корабль не потоп!.. Правду ль реку? – вопрошает Иван. – Бог разберет, – отвечает холоп. 1947–1950 Томление Курбского Над домами, низко над домами Медным ликом выплыла луна. Во тумане, близко во тумане Брешут псы, сошедшие с ума. Только совесть бродит под туманом, Как изветник, смотрится в пробой. Не доспорил князь с царем Иваном, Не поладил князь с самим собой… Пишет Курбский в лагере литовском — И перо ломает на куски. Сторожа по деревянным доскам Бьют – и то, наверно, от тоски. «Огляди меня, как саблю, на свет, Выспроси бессонницу мою. Предаю тебя, проклятый аспид, Но с тобою Русь не предаю. Не иду к льстецам твоим в науку, Не плутаю с хитростью лисы. Награжден за муку, за разлуку, Говорю прямыми словесы. Оглядись! Среди непрочных топей Ты столбы трухлявые забил. Воспитал вокруг себя холопей, А высоких духом погубил. Отворил ли правду властью царской? Водворил ли счастье и покой? Времена жестокости татарской Воцарились под твоей рукой! Годы – суть для вечности минуты, Перейти их мыслями сумей. Гневом Божьим не родятся ль смуты, Царь Иван, за гибелью твоей?..» Оплывая, свечи плачут воском, Под глазами тени-медяки. Пишет Курбский в лагере литовском И перо ломает на куски. За домами, низко за домами, Засветилась алая черта. Во тумане, близко во тумане, В час рассвета кличут кочета. Октябрь 1947 Смерть Ивана
Помирает царь, православный царь! Колокол стозвонный раскачал звонарь. От басовой меди облака гудут. Собрались бояре, царской смерти ждут. Слушают бояре колокольный гром: Кто-то будет нынче на Руси царем? А на колокольне, уставленной в зарю, Весело, весело молодому звонарю. Гулкая медь, Звонкая медь, Как он захочет, так и будет греметь! «Где же то, Иване, жены твои?» — «В монастырь отправлены, Зельями отравлены…» — «Где же то, Иване, слуги твои?» — «Пытками загублены, Головы отрублены…» — «Где же то, Иване, дети твои?» — «Вот он старший – чернец, Вот он младший – птенец. Ни тому, ни другому Не по чину венец…» — «Где же, царь-государь, держава твоя?» — «Вот она, Господи, держава моя…» А на колокольне, уставленной в зарю, Весело, весело молодому звонарю. Он по сизой заре Распугал сизарей. А может, и вовсе не надо царей? Может, так проживем, Безо всяких царей, Что хочешь – твори, Что хошь – говори, Сами себе цари, Сами государи. Лежит Иван, в головах свеча. Лежит Иван, не молитву шепча. Кажется Ивану, что он криком кричит, Кажется боярам, что он молча лежит, Молча лежит, губами ворожит. Думают бояре: хоть бы встал он сейчас, Хоть потешил себя, попугал бы он нас! А на колокольне, уставленной в зарю, Весело, весело молодому звонарю. Раскачалась звонница — Донн-донн! Собирайся, вольница, На Дон, на Дон! Буйная головушка, Хмелю не проси!.. Грозный царь преставился на Руси. Господи, душу его спаси… 1950–1952? |
