— Кто-то поломал реальность, — протянул Малфой.

Гермиона вздрогнула от неожиданности, оборачиваясь на голос.

— Что ты тут делаешь?

— Не спится. Подумал, может, тебе тоже, — он оперся на перила балкона, глядя в небо.

В отличие от Гермионы, которая стояла на свежем ночном воздухе в одной пижаме, на плечи Драко была накинута мантия. Он бросил взгляд на ее все в мурашках руки и плечи, на то, как она пытается согреть теплым дыханием ладони и пальцы, и взмахом палочки набросил на Гермиону согревающие чары.

— Сумасшествие, да? — Грейнджер облокотилась на перила рядом с ним. — Творится черт-те что.

— Эта реальность нас выгоняет, — зевнул Драко, — пора уходить в другую.

— А что там?

— Не знаю. Может, ты будешь там бобром? — весело спросил Малфой. — Опыт у тебя уже есть.

Он приложил ко рту два пальца, имитируя длинные передние зубы.

— Какая глубокая мысль, Малфой, да ты просто философ, — Гермиона утрированно покачала головой и всплеснула руками.

Драко улыбнулся, оставшись крайне довольным своей шуткой.

— Что-то ты больно спокоен эти дни, — прищурилась Грейнджер, — а ведь почти половина срока прошла.

— Я спокоен, Грейнджер, потому что уже давно принял решение, — Малфой плотнее закутался в мантию.

— И что это за решение?

— А ты как думаешь?

— Ты решил бежать, — озвучила свое предположение Гермиона.

Она боялась, что он поступит именно так, и в то же время очень хотела этого. От одной мысли, что для деактивации проклятия нужно прервать чью-то жизнь, ее кидало в дрожь, и она готова была собственными руками сотворить портключ или портал, да что угодно, лишь бы эту жизнь сохранить. Но Гермиона прекрасно понимала — всеобщее благо неизбежно требует жертв.

— Это ты сказала, а не я, — заметил Драко.

— Шанс еще есть.

— Как ты можешь верить в успех, если мы даже не знаем, что ищем во всех этих книгах? — он поднял на Грейнджер вопросительный взгляд. — Мы весь день листали всю эту ерунду про проклятия, наветы, темную магию, кровные узы, и это такая мура. Ни в одной из этих книг и близко нет того, что могло бы помочь.

Гермиона устало прикрыла глаза, потирая пальцами виски. Она устала, действительно устала. Кроме того, что, казалось, ее голова сейчас работает на грани, денно и нощно обдумывая одну и ту же тему, ей еще приходилось прикладывать немалые силы, чтобы поддерживать хотя бы иллюзию надежды. Не для Малфоя, так для самой себя. И день ото дня это становилось все труднее.

— Если ты так уверен в провале, почему ты еще здесь? — устало спросила она.

— Решил дать последний шанс твоим замечательным мозгам, — усмехнулся Малфой. — А может, мне просто нравится тот парень, который к тебе прилагается.

— Что за парень? — нахмурилась Гермиона.

— Драко Малфой, версия два ноль, — ответил он, — по непонятным причинам эта улучшенная вариация меня появляется только в твоем присутствии.

— И тебе он нравится? — улыбнулась Грейнджер.

— А тебе?

— Я первая спросила, — она шутливо прищурилась. — Мне, определенно, да.

— И мне, — признался Малфой, — хотя иногда мне хочется его придушить. То есть себя. В любом случае, он испарится, как только тебя не окажется рядом, это я уже понял. Так что, может присоединишься к нему? К нам. Ко мне. Ты поняла, о чем я.

Гермиона помолчала, разглядывая Малфоя — его глаза, светлые ресницы и брови, тонкие губы, тени, которые залегли вокруг глаз. Неужели ей действительно будет не хватать всего этого, вкупе с его паршивым характером? Похоже на то. Вот уж точно, выражаясь словами Драко “мы в жопе”.

— Ты знаешь мой ответ, — отворачиваясь, сказала она.

— Когда они опознают палочку, вариантов у тебя немного. Но ты даже не задумалась.

— Нет ни одной причины, которая заставила бы меня хотя бы задуматься, — ответила Гермиона.

Озвучить эту мысль было странно, но, на удивление, она чувствовала себя спокойно и легко, зная, что поступает правильно.

— А если бы между нами что-то было? — спросил Драко, доставая из складок мантии футляр и извлекая оттуда сигарету.

— Святые угодники, Малфой, — удивленно сказала Гермиона, — сначала — маггловское пиво, теперь — сигареты. Чем еще ты меня удивишь?

— Все мы полны сюрпризов, Грейнджер, — закуривая, философски заметил Малфой, — это не просто маггловские сигареты. Лимитированное издание, частное производство. Если уж и травить себя, то самым лучшим. Я же Малфой.

— Ты сноб, Малфой, — засмеялась Гермиона.

— Может и так, — согласился он, — я все еще жду ответа.

— Сейчас будет много пафоса, который ты так не любишь, — предупредила она. — Ничто не заставит меня поставить личные чувства и эмоции превыше будущего тысячи тысяч волшебников. Ничто. Есть ли между нами что-то или нет — абсолютно не имеет значения. Я никогда бы не рискнула жизнями людей. Ни ради симпатии, страсти, влечения, ни даже ради возможного “долго и счастливо”.

— Высшее благо, да, Грейнджер? — спросил Малфой.

— Ты же знаешь, “В параллельном мире я бы обязательно согласилась”, — повторила она свою собственную фразу.

Малфой молчал, выдыхая сигаретный дым. А Гермиона смотрела на его профиль, думая о том, что она ни за что не позволит ему уйти. Ее будет ломать от этого решения, она будет винить себя, жалеть его, но в конечном итоге, поступит правильно. Даже если ради этого ей придется встать с ним под Аваду. И Драко, наверное, прекрасно понимает это.

— Жаль, — он затушил окурок о перила и откинул его куда-то прочь с балкона, — что мы не в параллельном мире. Я знал, что ты откажешься.

Он снял мантию и накинул ее на плечи Гермионы. Удивительно, она была так увлечена беседой и собственными мыслями, что и не заметила, как стремительно ослабевали согревающие чары.

— Спокойной ночи, Гермиона, — сказал Малфой, направляясь к двери.

— Спокойной ночи, Драко.

*

Грейнджер — боец. Она ни за что не позволит своему миру рухнуть, будет удерживать равновесие любой ценой, костьми ляжет в фундамент светлого будущего и утянет его, Драко, за собой. А потом будет страдать и мучаться, винить себя, и, в лучшем случае, отправит несколько лет жизни в помойку сожалений, а в худшем — свихнется.

Так зачем подвергать ее такой моральной пытке? Уж лучше Драко все сделает сам, не оставив ей выбора.

Малфой действительно не врал, когда говорил, что принял решение. Только не то решение, что озвучила она. Стоит ли винить ее, ведь он сам много раз убеждал ее именно в том, что бегство — его единственный шанс

Несмотря на то, что она могла бы с гордостью сказать, что Малфой теперь точно знает, в какой стороне находится лагерь хороших парней, ему было по-прежнему плевать на судьбу волшебного мира, и во всей этой ерунде с проклятием он не хотел допустить только одного. Гермиона не должна расплачиваться за помощь ему.

Она не должна проходить девять кругов ада на допросах в Министерстве, не должна нести наказание, а главное — она не должна жить на руинах волшебного мира, которые останутся после того, как проклятие сработает.

Часть его кричала о том, что это самая большая его глупость, что он когда-либо совершал.

А часть как могла пыталась оправдаться.

Твердила, что он просто-напросто устал от этой затянувшейся гонки.

Сетовала, что он не сможет влачить на себе груз ответственности за свой побег в одиночку.

Признавала, что он откровенно затрахался доказывать этому миру, что он достоен просто быть. А в ответ — то особое задание Реддла, то проклятие, то Поттер в сияющих доспехах.

А еще Малфой знал, что так надо. Не потому, что правильно, а просто “надо”. И был убежден, вопреки доводам сопротивляющегося рассудка и инстинкту самосохранения, так будет лучше.

Вдруг там его ждут мама и отец? Вдруг этот мир — его персональный ад, а там его ждет что-то совершенно иное, лучшее.

А может, он просто тронулся умом от навалившегося груза? Бывает и так. Тем более нет причин цепляться за жизнь сумасшедшего.