Грейнджер приняла бутылку из его рук и, немного погодя, сделала малюсенький глоток. Горькое. Она терпеть не могла такую бурду.

— Ты оскверняешь мое пиво своим происхождением, девчонка, — прищурившись, продекламировал Малфой нарочито сварливым тоном.

Гермиона попыталась было сдержать улыбку, но получилось у нее из рук вон плохо. Глядя на ее тщетные попытки, Драко только довольно хмыкнул.

— Все это имеет значение пока ты сыт, здоров, а твоя задница в тепле и безопасности. Убери что-то одно из этого, и, ба-ам, — Малфой отсалютировал Грейнджер напитком, — все идет нахрен.

Он замолчал, глядя на какую-то точку на линии горизонта и периодически прикладываясь к бутылке.

Какое-то время Гермиона обдумывала сказанное им и поражалась резкой смене его настроения — несколько часов назад Малфой ясно дал понять, что на разговор не настроен, а сейчас ни с того ни с сего разоткровенничался.

— Твои родители тоже пришли к такому выводу? — осторожно спросила она.

— Это забавно. Ты так аккуратно обходила стороной вопросы о моих родителях. Хотя могу поспорить, они раздирают тебя на части с первой нашей встречи в твоем кабинете, — Малфой усмехнулся, глядя на притихшую Грейнджер.

Она молчала, ожидая его ответа, а Драко не торопился. Он то принимался разглядывать горизонт и небо, то переводил взгляд на Гермиону.

— Нет, они к такому выводу не пришли, — наконец ответил он. — Спрашивай, Грейнджер, я не побегу в гневе резать маглов и не взорвусь.

Гермиона чувствовала себя двояко. Совесть кольнула острой шпилькой от мысли, что она так бесцеремонно лезет в столь деликатную тему, но жажда разобраться и узнать правду покоя не давали уже давно.

— Ты ничего не говорил про отца, — начала она, как можно аккуратнее подбирая слова. — Понятно, что Министерство его местонахождение не волнует, раз они прицельно ищут именно тебя. С ним уже, э-э… — Гермиона замялась, в поисках наиболее нейтрального выражения: — Он уже не интересует их?

Малфой со смешливым огоньком в глазах наблюдал за попытками Гермионы сформулировать свой вопрос. Когда ее вымученная фраза наконец прозвучала, он слегка поцокал языком и покачал головой.

— Браво. Избежать слов “жив” и “умер” было нелегко, но ты это сделала, — усмехнулся Драко. — Вряд ли Министерство будет интересоваться мертвецом, Грейнджер.

Что ж, то, что с Люциусом что-то произошло, ей было ясно с самого начала. В конце концов, он был первым и самым явным винтиком этого загадочного проклятия. Если уж создана целая группа, занимающаяся именно этой темой, логично предположить, что начали они с Люциуса Малфоя.

— Что произошло? — тихо спросила Гермиона.

— Случай на производстве.

— Ч-что? — переспросила она.

— Несчастный случай в Азкабане, — пояснил Малфой чересчур смешливым и легким тоном для такой нелегкой беседы. — Да, такое случается. Особенно, когда кому-то это очень надо.

Может, кого-то и могла обмануть эта неуместная для такой болезненной темы манера повествования, но уже не ее. Малфой был предсказуем — если предмет разговора нельзя было сменить, он вел себя как по сценарию — демонстрировал утрированное безразличие к теме разговора.

— А Нарцисса? Что случилось с ней?

Драко откинулся на спинку кресла, глядя куда-то поверх головы Гермионы.

— Она отвлекала их, чтобы я мог уйти, — спокойно сказал он. — Может, сдали нервы у кого-то из парней Поттера. А может, моя мать была настолько хороша, что не оставила им выбора.

Гермиона пригубила отвратительный напиток, пытаясь как-то справиться с хороводом мыслей в своей голове.

— Ты знал, что она собирается сделать? Я имею в виду ее поступок, он был для тебя предсказуем? Или нет?

— Знал ли я, что моя мать собирается переключить внимание мракоборцев на себя, чтобы я мог уйти? — уточнил Малфой. — Грейнджер, ну конечно, я знал. Это вообще-то трудно не заметить.

— И ты позволил ей так рисковать? Зная, насколько это опасно? — ошарашенно спросила Гермиона.

На ум ей сразу пришли собственные родители, ради спасения которых она бы без раздумий отдала все. И саму себя в первую очередь

— Гермиона, — Драко чуть наклонился к ней, — думай, что хочешь. Но когда дети хоронят своих родителей — это нормально. А когда наоборот — нет.

Грейнджер только и могла что, нахмурившись, сосредоточенно смотреть куда-то вглубь сада, путаясь в собственных противоречивых эмоциях, примеряя все эту ситуацию на себя.

— Это бы свело ее с ума, — продолжал Малфой, — знай она, что не сумела их остановить. Такой исход — лучшее, что могло быть для моей матери в сложившейся ситуации.

— Это звучит страшно, — тихо сказала Гермиона, — я бы так не смогла.

Малфой издал звук, который, видимо, означал, что он совсем не удивлен.

— Все это, — он сделал неопределенный жест рукой, — подкосило ее. Мама таяла на глазах, так что это был лишь вопрос времени. А что может быть правильнее, чем отдать жизнь за своего ребенка?

— То, как она поступила… Как ты поступил, это очень сильный поступок, — ответила Гермиона, — и смелый. Как и то, что ты сейчас здесь. Они бы гордились твоей храбростью.

— Грейнджер, ты серьезно? — невесело рассмеялся Драко. — Родители бы назвали меня идиотом. Я должен был бежать, как только “разобрались” с моим отцом, а не пытаться решить нерешаемую задачу.

— То, что ты больше не незрелый мальчик, который идет на поводу у навязанных идеалов, не делает тебя идиотом. У каждого из нас свой путь, и он вовсе не должен повторять путь наших родителей.

Гермиона придвинулась к Малфою и стойко выдержала пристальный взгляд, которым он смерил ее.

— Сплошная безвкусица и пафос, Грейнджер, меня сейчас стошнит, — медленно проговорил он, отворачиваясь от нее. — Да, меня тошнит от тебя. От твоего всепонимающего взгляда. От этих “типа” правильных слов. Ты даже улыбаешься как-то слишком… Нелепо. Тошнотворно. Совершенно отвратительно.

Гермиона в сердцах стукнула Драко по коленке.

— Ты вообще нормальный? — с вызовом спросила она. — Неделю назад после стольких лет ты наконец вел себя как человек, а не безмозглый тролль! А сейчас! — Гермиона издала звук, напоминающий нечто среднее между рыком и фырканьем. — Ты можешь нормально разговаривать со мной или нет?

Малфой молча сделал глоток, глядя на то, с каким жаром и запалом Грейнджер нападала за него, и потер ушибленную коленку.

— Нет, не в этой вселенной, — весело ответил он.

— Можно подумать, в другой бы что-то поменялось, — зло огрызнулась Гермиона. Она уже всерьез подумывала о том, чтобы запустить в него своей почти полной бутылкой.

— Конечно поменялось бы, — кивнул Драко. —Где-то в параллельном мире я бы пришел к тебе на прием. Ты бы вылечила меня от чего-то очень опасного, а потом, — он внимательно смотрел на все еще рассерженную Грейнджер, — я бы пригласил тебя выпить кофе.

Гермиона, нахмурившись, ответила на внимательный взгляд Малфоя, а затем молча принялась рассматривать сад. Нельзя сказать, что она чувствовала себя, будто ей вылили ушат воды на голову. Хоть она и не витала в облаках, а твердо стояла на бренной земле, доля женского романтизма и чутье на еле уловимые нотки симпатии у нее все же были. За резкой сменой малфоевского настроения, за его переменчивым отношением к ней самой должно было быть что-то помимо страха перед неясным будущим и неуверенности в правильности собственных действий.

Да и, признаться, им действительно было хорошо вместе. Не только говорить, пикироваться друг с другом, обсуждать все на свете и все в таком духе, но и молчать им было более, чем комфортно. Как будто они попробовали это очень много лет назад, а сейчас вдруг вспомнили, насколько притягательна для них эта разделенная друг с другом тишина.

— Полегчало? — наконец спросила Гермиона, понимая, что озвучил он это не для нее, а для самого себя, в первую очередь.

— Да-а, — рассмеявшись, согласился Малфой, — а ты просто чудо-женщина, Грейнджер.

— Это еще один тонкий маневр, чтобы меня оскорбить?