Вейдок послушался безоговорочно. Пока он держал чары, дивясь, и как это ревущий, словно зверь, огонь не наносит Олли вреда, Таймон что-то делал с мечом в огне. Он проводил по клинку когтями, соединенными вместе наподобие клещей, надавливал и гнул. При каждом движении на землю сыпались искры. Меч изгибался в огне, тихо звенел и менялся. Прошло немного времени, Таймон поднял руку с мечом в воздух. Клинок, раскаленный добела, сиял в его руке, которая стала сама цвета железа с окалиной. Вейдок погасил огонь.

А Таймон, размахнувшись, швырнул клинок в море. Он сверкнул в сумерках, подобно падающей звезде. И сгинул в прибрежных волнах. Вейдок подошел к другу. От Таймона исходило ощутимое тепло, он пах каленым железом, на его лице и груди появились серые чешуйки, которые уже отваливались, одна за одной. Вейдок с тревогой поежился.

– Как ты сохранил глаза? Такое пламя…

– Я закрыл их, – ответил Таймон.

– Ты работал вслепую? – поразился Вейдок.

– Ничего сложного. Теперь можешь вынуть меч и воды.

Вейдок внутренне содрогнулся. Сила, сокрытая в отволшебничке, порой пугала. Он собрался с мыслями и призвал клинок. Меч взмыл над морем и, приблизившись к утесу, лег на воздух перед Таймоном. Он был черен, как ночь, кожа на рукояти сгорела, лезвие изогнулось и стало обоюдоострым, а града прямой. Таймон взял меч.

– Теперь он годен. Но не надолго. В первом же серьезном бою сломается, без сомнения.

Коготь прошелся от основания клинка, снимая сажу, оставляя за собой полосу блестящего металла. Таймон поднял ножны, запихнул в них меч, еще раз взглянул на море:

– Ну, ты готов? Ночь коротка, а нам еще надо нанести визит девчонке Лидс. Узнать, чего стоит гора золота для ордена.

– Думаю, там, в темнице, когда ее выбор внезапно пал на тебя, она пыталась тебя обязать, – ухмыльнулся Вейдок.

– Я не чувствую себя обязанным.

– Ну и славно.

– Разве что слегка…

Вейдок фыркнул, а Таймон заметил:

– Слухи о возможностях отволшебничков порой сильно преувеличивают настоящее положение дел.

– Отволшебничек отволшебничку рознь.

– Твои слова верны как никогда, Вей. Но люди верят легендам и сказкам. Они видят отволшебничка и забывают обо всех приличиях и законах. Каждый хочет, чтобы отволшебничек служил только ему одному.

Он на миг задумался, глядя вдаль. Вейдок ухмыльнулся:

– Мне кажется, или попахивает тщеславием?

– Тебе кажется.

– Сейчас я вынужден с тобой не согласиться, о волшебное существо. Думаю, стремление Амелии Лидс откусить от тебя большой и вкусный кусочек имеет определенные мотивы. Это не просто страсть владеть отволшебничком, – сказал Вейдок. – Не верится мне, что такой ангелочек, как она, уже опустился до холодной и жестокой расчетливости. Хватит! Давай уже выясним, что случилось в Тенентале. Беседа с младшей Лидс будет плодотворнее пустых домыслов. Ты со мной, друг Олли?

– Без удовольствия, но я иду. У меня к леди Лидс тоже есть одно маленькое дело.

– Отлично, – Вейдок поежился. С моря тянул очень неприятный ветерок, а может, тон отволшебничка вызвал этот колючий холодок, пробежавший по спине. – Тененталь, резиденция Лидс в Истарии находится за предместьем Мареаполя. Западнее города. Местечко называется Темная лощина.

– Сколько времени тебе нужно, чтобы открыть портал? – спросил Таймон.

Вейдок пожал плечами.

– Как всегда. Минуту.

– Тогда действуй.

Над далеким предместьем и Мареаполем висели грозовые тучи, то и дело озаряемые изнутри бесшумными зарницами. Но сюда гроза пока не добралась. Ветер качал кусты акации на холме. Дорожка, выложенная мелким булыжником, поднималась к самому Тененталю.

Замок Тененталь среди таких же построек барид был, наверное, наименее впечатляющим своими размерами. Бариды населяли Бариадею еще до Эпохи Рождения, от их культуры остались лишь крупицы былого величия, но и эти крупицы говорили о том, насколько могущественна была древняя раса. Центральная башня, подобно обелиску, вздымалась на высоту в четыреста футов, сужаясь в поперечнике к шпилю. Боковые башенки были ниже, соединялись с центральной башней переходами. Основание представляло собой трехлистный клевер, если смотреть сверху. Стены основания, выложенные из массивных блоков выбеленного камня, поднимались всего на сто футов, напоминая крепостные бастионы. Но в стенах были узкие, словно бойницы, окна, утопленные в многоуровневые ниши. В окнах красовались толстые черные стекла в ромбических переплетах, за ними не было видно ни единого проблеска света.

Со стороны Тененталь казался необитаемым. Долгое время, Вейдок слыхал где-то, он и был необитаемым. Причина крылась в том, что почти все строения барид обладали особыми, уникальными для каждой постройки свойствами. Волшебство сохранялось и по сей день. Особенность замка Тененталь была такова, что в него нельзя было войти. Это не удавалось ни королям с могучими армиями, ни великим колдунам.

Даниэль Лидс проник в Тененталь и сделал его своей истарийской резиденцией.

– Час поздний, – сказал Таймон угрюмо. – Она нас не ждет.

Он имел в виду Амелию.

– Нас, может, и не ждет, а вот тебя – поджидает с тех самых пор, как вытащила из тюрьмы, – возразил Вейдок. – Сидит и гадает, почему ты еще не у ее ног в ожидании приказаний. Не разочаровывай ее. Постучи в дверь.

– Сам постучи…

Таймон был не в духе, а злился он на Вейдока, потому как тот открыл портал, что называется, спустя рукава: вылетев из него вверх ногами, Таймон ударился головой об колодезный сруб, а сверху на него приземлился сам Великий Магистр. Подначка не сработала.

Они поднялись на крыльцо и остановились у двери. Дверь в Тенентале была одна единственная. Тут висел и молоток, чтобы постучать, но едва Вейдок протянул руку, чтобы взять его, дверь распахнулись перед ним сама собой. За дверью зияла пустота. Темного холл, в котором никого не было. Вейдок оглянулся на Таймона.

– Видишь, приглашение получено. Войдем.

Едва они оказались в холле, сами собой вспыхнули свечи на стенах. Дверь медленно закрылась, преградив непогоде путь в дом, а гостям – путь на свободу.

– Приглашение ли это?.. – пробурчал Таймон.

– Какая теперь разница? – справедливо рассудил Вейдок, отметив, что Таймон вовсе не обеспокоен, а скорее раздражен. Происходящее ему все больше не нравилось.

Холл казался просторным, но лестница, покрытая ковром, привела Великого Магистра и отволшебничка в зал больших размеров. Каменные полы тут порождали эхо шагов, а потолок терялся во мгле над головой. Стены местами прикрывала бархатная драпировка. По всей ширине драпировки висели портреты в рамах из тусклого золота, освещенные светом канделябров. Портреты потемнели от времени, да и в мрачном ночном свете смотрелись жутковато. Вейдок с интересом огляделся. Он пошел вперед, изучая портреты на карминовом бархате.

– Обрати внимание, друг Олли. Родословная Лидс в картинах. Видишь вот этого типа с мужественным лицом и бородкой клинышком? Это основатель рода.

– Кажется, я видал его вживую, – ответил Таймон небрежно. Он стоял, сложив руки на груди, и неприятно озирался. В темноте его глаза начали светиться. Похоже, чтобы видеть темные углы, Олли не требовались свечи.

– Колдун Лид. Жил еще в первом тысячелетии. Сурово выглядит, правда?

– Художник приукрасил его. На самом деле Лид был тощ и сух, как жердь. И до смерти боялся крыс.

– Вот его потомки, – продолжал Вейдок, подходя, один за другим, к разным портретам. – Иоанн Лидс – тоже великий волшебник. Жил Великий Отец знает когда, натворил черт знает чего и умер в старости и славе. Вот Георг и его супруга Фредерика Лидс. В начале тысячелетия они прославились тем, что насаждали просвещение среди голытьбы. У них, естественно, ничего не вышло. Голытьба никогда не хотела быть просвещенной. А это – Мария Лидс, известная меценатка. Финансировала приюты и лечебницы для бедняков, а также организовала как-то морской поход, чтобы найти путь в Рамию. Через южные океаны. А они не так уж и плохи, эти Лидс, не находишь?