Не знаю, что, черт возьми, со мной не так. То я грущу о том, что он уедет после Рождества, то я всего лишь хочу заняться с ним сексом и потом, в другое мгновение, я снова хочу, чтобы он остался навсегда. Для секса.

Ладно, хорошо, и из-за него тоже. Он просто такой… идеальный. Мой мозг дымится от постоянного возбуждения, каждый раз, когда я смотрю на него, без возможности умерить свой пыл. Еще раз, во всем виновата я. Он был более чем готов, заняться этим прошлой ночью, а я отшила его. Сказала ему, что это нормально и было только для него, что я не ожидала ничего взамен, бла, бла, бла, я облажалась.

— Что думаешь насчет этого? Твоя тетя Бобби любит голубой? — Сэм спрашивает, держа светло голубой свитер с маленькими сверкающими кристаллами, украшающими вырез.

— Сэм, я уже говорила тебе, ты не должен покупать подарки моей семье, — я настаиваю в десятый раз с тех пор, как мы приехали в торговый центр.

Сегодня день семейных покупок. Мы всегда приезжаем в торговый центр «Грэйт Нортерн» за два дня до Рождества, чтобы сделать покупки в последнюю минуту, носимся от одного конца торгового центра к другому, а потом встречаемся все вместе, чтобы пообедать в фуд-корте[10] . Спасибо, Господи, за то, что я купила большинство подарков до того, как потеряла работу, и привезла их с собой. Я должна сохранить мизерный сберегательный счет, до тех пор пока, не найду новую работу и получу первую зарплату. И мне нужно будет оплатить вперед за первый и последний месяцы аренды новой квартиры, когда я вернусь в Сиэтл.

Черт, даже мысль о возвращении в Сиэтл расстраивает меня. Я люблю Сиэтл, я люблю друзей, которые у меня там появились, и нет ни одной оправданной причины, почему мысль о возвращении в Сиэтл огорчает меня.

— Они пустили меня в свой дом, и они кормят меня. Конечно, я куплю им подарки, — Сэм говорит мне, убирая голубой свитер подмышку и двигаясь к следующей стойке, на которой, по совпадению, стоят предметы с тематикой «Рождественской истории».

Ага, вот оно. Первая причина того, почему возвращение в Сиэтл, заставляет меня чувствовать себя как подросток эмо.

Сэм берет вязаную шапочку с лицом Ральфи и надписью на ней «Ты выбьешь себе глаз!», Сэм смеется, и кладет ее подмышку к свитеру.

— Да, Николас получит это. Вау, у них даже есть такие же носки! Ох, Боже мой, посмотри на это! Это же настоящий пистолет «красный райдер»! — он восклицает взволнованно.

От наблюдения за ним, ходящим от вещи к вещи, сующим больше и больше вещей для моей семьи подмышку, я хочу сесть на пол посреди магазина и реветь как ребенок. Когда Логан узнал, что я беру его с собой домой на Рождество, знакомить с родителями, он спросил, сколько было бы целесообразно потратить на подарочные карты Visa для каждого. Я только улыбнулась и сказала ему, сколько он захочет, а на самом деле мне нужно было бы сказать ему, что подарочные карты это дерьмовый подарок. Узнай людей, узнай, что они любят и какие у них интересы, а потом подбери особенный для них подарок. У Сэма никогда не было семьи, никогда не было кого-то, с кем он бы праздновал Рождество, а он уже знает, как надлежащим образом делать праздничные покупки — заботливые, значащие подарки, не просто маленькие куски пластика, говорящие «Я тебя не знаю и не пытаюсь узнать. Здесь немного деньжат, повеселись».

Сэм теснится у другой витрины, которая наполнена подарочными коробками с разными рождественскими колбасами, джемами, крекерами и сырами, сразу же хватает коробку с красным бантом и поворачивает ее ко мне, давясь от смеха.

— Коробка с пятнадцатью разными сырами, десятью пакетиками горячего шоколада и двумя кружками, на которых написано «Кружки для Эгг-нога». Ага, твой папа получит этот особый молочный набор, — он смеется.

Заплакать или сделать ему минет? Заплакать или сделать ему минет?

Сейчас происходит настоящая жеребьевка, когда нужно выбрать, правильный вариант, чтобы показать ему, как сильно я ценю то, что он делает. Когда мы только отошли от моей семьи на входе в торговый центр, он сказал мне, что не знает с чего начинать рождественские покупки, и тогда я сказала ему, что ему не нужно ничего никому покупать. Я хотела крепко обнять его и прижать, дать ему знать, как мне жаль, что у него никогда не было ничего такого в детстве, но я знала, что такой парень как он, никогда не захочет моей жалости. Тем временем, мы пришли во второй магазин, он делал рождественские покупки в тишине.

— Ладно, у меня уже нет места держать всю эту хрень, мне, наверное, нужно расплатиться, — говорит Сэм, пока я следую за ним к одной из касс.

Мягкие мелодии рождественской музыки преследуют нас из магазина в магазин все утро, и когда мы подходим к кассе, и Сэм бросает свои покупки на стойку, я слышу конец «Jingle Bells» и начальные нотки «Ослика Доминика». Как только я открываю рот, чтобы извиниться перед ним или засмеяться, я слышу, как он издает звуки, пока лезет в задний карман за кошельком, и я понимаю, что он подпевает песне.

Может, он не настолько сильно ненавидит Рождество, как говорит. То есть, он прошел через ад рождественского шоппинга в преддверии большого дня, все еще не зарычал и не проклял ни одного из толкающихся без извинений идиотов, а сейчас он напевает худшую песню в мире. Все еще есть надежда!

— Счастливого рождества! — кассир говорит Сэму, вручая ему чек и огромный красный пакет с ручками.

— Эм, ага, — он бормочет, забирая пакет и быстро отворачиваясь от нее.

Ладно, здесь есть еще над чем поработать.

Я спешу, чтобы догнать его, пока он протягивает мне свою руку, как будто это самое обычное дело в мире, и я беру ее, как будто, так и должно быть. Как будто мы годами вместе делаем рождественские покупки. Как будто мы настоящая пара, наслаждающаяся украшениями торгового центра, свисающими с каждого входа. Как, черт подери, я вернусь к своей скучной, глупой, безработной, бездомной жизни в Сиэтле через несколько дней, и оставлю его здесь?

— Итак, почему ты никогда никому не желаешь счастливого Рождества? — спрашиваю я, наконец-то решившись задать вопрос, который у меня в голове с ночи, когда я встретила его, и он не ответил бармену, когда оплатил наш счет.

Сэм пожимает плечами, замедляясь, пока мы идем рука об руку, смотря в витрины магазинов, которые мы обошли.

— Просто, это так поверхностно для меня. Люди просто выговаривают это в ответ, потому что этого от них ждут, не потому что они на самом деле это имеют в виду, — он объясняет, останавливаясь напротив магазина, чтобы осмотреть витрину Северного полюса, заполненную ватой по всему полу для образа снега, анимированные Санта и миссис Клаус тянутся друг к другу для поцелуя каждые пять секунд. — Не знаю, звучит бессмысленно, повторять это кому-то, когда я не в рождественском настроении и никогда не отмечал рождество. Если я говорю это кому-то, я хочу желать этого. Я хочу чувствовать дух Рождества и радоваться праздникам, иначе это просто дерьмо.

Я смотрю на его профиль, слезы наворачиваются на глаза, быстро смахиваю их, когда он поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

— Я, должно быть, выгляжу как огромный котенок, не так ли? — он говорит со смущенным смешком.

— Нет. В этом есть смысл, теперь, когда ты объяснил. А я думала, что ты просто мудак, — я усмехаюсь, пытаясь смягчить ситуацию.

Смеясь, он поворачивает наши сплетенные руки, обвивая мою спину, и притягивает меня к себе, прижимаясь грудью ко мне.

— Ну, отчасти, я мудак. Тем более что я все еще не довел тебя до волнующего оргазма после того, как Санта подарил мне то, что я хотел на Рождество, — он задумывается, его горячий взгляд фиксируется на моем рту.

От аромата его легкого, древесного парфюма, окружившего меня, тепла его тела, разжигающего огонь во мне, от его сильной руки, обернутой вокруг моей поясницы, я хочу упасть на пол перед всем «Bath and Body Works»[11] и затрахать его до смерти.