Помимо прочего, я виртуозно выучился играть на виолончели. Вообще-то, я исполнял мелодии теперь вдохновеннее и более умело, чем моя учительница. Я превосходил ее уже в истории, математике, верховой езде и не уступал в фехтовании шпагой, а управлялся с кинжалом куда ловчее ее. Соревноваться со мной было ее любимым занятием, но она ненавидела проигрывать и всерьез обижалась, когда понимала, что в чем-то уступает мне. Впрочем, более всего она злилась, если догадывалась, что я поддаюсь ей. Но я слишком уважал ее, чтобы поддаваться часто.
Заговорить про аномальное бессмертие Саи однажды пришлось.
Вечером в музыкальном кабинете мы с ней болтали о поэзии, пока я играл для нее. Она слушала мою виолончель, прикрыв глаза и кружась по комнате.
- Хаджи, - говорила она с улыбкой, беря мои ладони в свои руки, - твоя игра - бальзам для моего сердца. И ты напоминаешь мне этой задушевностью... одного человека. Лишь одна девушка до сих пор могла столь глубоко растрогать меня. Когда я слушаю твою виолончель, мне кажется, я начинаю жить.
Словом, я играл ей часто и перед сном. Но в этот вечер Сая была чем-то недовольна. Слушала меня, сдвинув брови в недоумении. Когда я великолепно исполнил пассакалью Генделя, она со звоном поставила на столик фарфоровую чашку с горячим шоколадом, что-то стерла с уголка глаза, сердито прошелестела подолом платья, отошла от меня к окну и отвернулась, обнимая себя за плечи.
Я отложил в сторону инструмент и подошел к ней:
- По-моему, я не ошибся, не уронил смычок и тебе уже не хочется призывать все проклятия на мою голову, услышав игру. Чем ты недовольна?
- Так не честно! - надулась она, поворачиваясь и окидывая меня возмущенным, сердитым взглядом: - Ты, наглец, стал играть гораздо лучше меня!
- Врожденный талант, - спокойно улыбнулся я. - А ты ленишься, вот и все. Ну, хочешь, я тебя научу парочке приемов?
- Нет, спасибо, - обиженно нахмурилась она и потрепала меня за волосы: - Да и ростом ты стал выше. Мне приходится вставать на цыпочки, чтобы поцеловать тебя в щеку, и это при том, что я на каблуках, - она сердито посмотрела на меня снизу вверх. - И когда только успел? А дальше? Может, скоро ты скажешь, что подыскал себе пассию и намерен остепениться? Или какой-нибудь королевский оркестр увидит твой талант и пригласит в труппу? И кто тебе позволил так ловко управляться со шпагой? Еще и смеется, смотрите-ка на него... Это все ужасно нечестно и нечего тут улыбаться.
Я обнял ее, нарочно растрепав прекрасную прическу и похитив из волос шпильку.
- Если ты беспокоишься, что я куда-нибудь денусь, я не против. Беспокойся на здоровье. Но всё не столь ужасно, как ты себе рисуешь.
- Нет, я так этого не оставлю, - она отошла от меня, решительно двинулась к виолончели, не заметив, как темные волосы распустились и заструились по спине.
- Ты гадкий вор. Смотри, я все равно попытаюсь играть лучше, - буркнула она, заметив пропажу шпильки, которую я, улыбаясь, вертел в руке.
Но Сая была слишком взволнована. Сев за инструмент, случайно порвала струну. Я на своём опыте знаю, как больно бьёт туго натянутый металлический прут. Особенно, если это толстая и плотная струна виолончели. Обеспокоенный, я быстро подошёл к ней:
- Вот упрямая. Ну-ка, покажи рану...
- Всё в порядке, - пробормотала она горько и тихо, глядя на затягивающийся шрам на пальце, - ничего страшного.
Я своими глазами видел, как струна рассекла ей палец, оставив там глубокий порез, из которого обильно текла кровь. Шрам быстро стал закрываться, как цветок, потом на месте шва появилась красная полоса. Она становилась розовой, затем бледной и, наконец, рассеялся даже след ранения. Такое случалось и раньше, но как-то более незаметно, и я был склонен приписывать то, что наблюдал, своему воображению.
Я смотрел в ее глубокие, чёрные глаза так, будто видел их впервые. Но они молчали. Они принадлежали чему-то... спящему, и в этой тишине было что-то жестокое, холодное.
- Покойной ночи, Хаджи.
И поспешила выйти. На ковре передо мной темнели два пятнышка крови. Я понемногу понимал ее бесчувственность, странную слепоту, непосредственность. Окружающие казались ей непонятными и чужими. Она никогда не испытывала тревоги за свою жизнь. Ей просто не постигнуть хрупкость людей. Ее сердце, возможно, биологически не способно любить, оно застыло во времени, как и ее тело.
Красная роза под стеклянным колпаком.
Череда непонятно куда исчезающих ухажеров, страх людей и животных перед ней. Она - чужая, словно не отсюда, и от этого становилось жутко, но в то же время волнующе. С той секунды я страстно желал быть равным ей, чтобы понимать ее, не покидать, как это делают остальные.
Мне захотелось догнать ее, поговорить с ней, впервые добиться от нее той откровенности, какой не удостаивался еще ни один из ее друзей. Я стал спускаться вниз по лестнице, но в полумраке ошибся поворотом, которых в коридоре замка было предостаточно.
Обнаружил, что стою перед входом в погреб, откуда слышался неясный для слуха лязг железа. Озадаченно оглядевшись и желая понять, как я сюда попал, я испытал нечто, вроде смутного озарения, странного, страшного предчувствия.
Мне приходилось бывать в погребе не раз. Он был большой, но я нашел там лишь соленья и вина. Порой снизу, в катакомбах слышался вой сквозняков и странный шум, каким полнятся стены всех старых зданий. Они часто вызывали у меня много вопросов и любопытство, но недостаточно сильное, чтобы я стал выяснять происходящее.
Теперь мне на секунду показалось, будто я слышу не вой ветра, а стон человека. Едва я взялся за ручку, чтобы войти в погреб, как ко мне оттуда вышла девушка. Вернее, она была больше похожа на тень. Немая столкнулась со мной взглядом на секунду - слишком отчаянным, слишком говорящим.
- Что с вами? - тихо спросил я.
Она глядела, как доведенный до крайности истощенный зверь. Из глаз её закапали слёзы - одна за другой по окаменевшей мимике лица. Она быстро пошла прочь, опустив голову. Обеспокоенный подобным поведением служанки, я разыскал дворецкого и спросил, что с ней могло приключиться, и причем здесь старый погреб.
- Он не причем. Совсем недавно бедняжка лишилась единственного брата. Пожалуйста, не преследуйте прислугу. Они не привыкли к такому вниманию господ, вы их пугаете, - последовал ответ.
"Я ли их пугаю?"
Я не мог избавиться от мысли о том, что в глазах девушки был призыв о помощи. Дабы прояснить для себя ситуацию раз и навсегда, я разыскал Джоуля в его кабинете и потребовал разъяснений.
- Вы жестокий человек, не останавливающийся ни перед чем в преследовании своих целей, - прямо начал я. Он привык к тому, что я открыто высказываю о нем свое мнение, а потом спокойно ждал.
- И умеете лгать, - говорил я. - Я прекрасно заметил странное свойство Саи не взрослеть. Ее раны заживают на глазах. Мне нет до этого дела, данный вопрос выше моего понимания, и я хочу, чтобы вы знали - у меня нет желания хвататься за вилы и называть ее бесноватой.
- Потому ты и ценен. У тебя рассудочный взгляд на вещи, - без удивления пожал плечами Джоуль. - Полагаю, тебе надоело быть в неведении...
- Я хочу, чтобы вы знали, что можете посвятить меня в правду, - ответил я. - Вы умный человек, и нам обоим известно - ваши исследования выходят далеко за рамки простого коллекционирования редкостей.
- Твои предположения?
- Хотите знать, что такое Сая? Найти ее биологический вид? И я был нужен... - мои губы исказила усмешка.
Джоуль пожал плечами:
- Да, я рассчитывал пробудить в ней инстинкт продолжения рода, любовь. Ты прозорлив. Утаивать дальше не имеет смысла. Тем более, что я все равно собирался привлечь тебя к работе.
Я сел в кресло, старик закурил и начал говорить:
- Это невероятное существо - не моя кровная дочь, - вздохнул Джоуль. - Сая об этом знает, она умница. Я нашел ее совсем ребенком далеко отсюда, во время экспедиции в Исландию. Меня поразила ее способность заживлять раны, и я взял девочку к себе на воспитание. Она человек во многих вещах, но кое в чем не похожа на нас. Ее нервная система, сердце и... питание отличается от нашего. Порой ей необходимо переливание крови. Любой человеческой, но только свежей. Родителей она не знала, поэтому я пытаюсь найти ответ на вопрос свойства бессмертия и крови, вообще. Признаться, у меня мало результатов, но некоторые записи я дам тебе для изучения. Например, я понял, что механизм старения человека каким-то образом связан с печенью и кровью. Впрочем, ты увидишь сам. История жизни на Земле насчитывает миллионы лет. Но в мире ещё столько всего необъяснимого, - покачал головой Джоуль. - Мы все зачем-то явились сюда. Кто такая Сая? Зачем она здесь? Я не нахожу объяснений, почему она родилась именно такой. Мне бы очень хотелось это выяснить, проследить её дальнейшую судьбу, разгадать очередную загадку мироздания, но насколько меня хватит? Время неумолимо... Оно никого не щадит. В катакомбах, если тебе интересно, мы с Амшелем проводим эксперименты. Нам приходилось иногда самим частенько вздрагивать от ужасных завываний ветра. Впрочем, иногда можно услышать рёвы животных. Они пугливы, и наши исследования редко бывают тихими. Вот и разгадка таинственных казематов под замком, - он вздохнул, посмотрев на меня с улыбкой.
