- Бедный мир, - прокомментировал я, пожимая плечами. - То есть, ты для этого тренируешься?
- Да, - кивнула она, выпивая молоко. - Я хочу найти кое-что. Не знаю, человек это, место на карте или состояние души, но я хочу это найти. И возьму тебя с собой, раз уж ты мой нареченный.
- Забудь об этом, - болезненно скривился я.
- Ах, я уже ничего для вас не значу, ветреный молодой человек? - рассмеялась она, потрепав меня по голове. - Но я все же возьму тебя с собой. Кто-то должен быть на страже...
- На страже чего? - спросил я со вздохом, пригладив обратно свои волосы.
- Сложно сказать, это как предчувствие.
Мне следовало бы, возможно, внимательнее отнестись к этим словам. Изменило бы это хоть что-то в той катастрофе, которая затронула нас всех позже?
Запись 12 сентября 1862 года
Итак, я вырос, пришёл 1861 год. Меня и Саю по-прежнему мало куда выпускали из замка, который, кстати, в народе называли просто "Зоопарк". Мне открылось многое, включая и то, отчего эта девушка вечно сидит взаперти и почему ей необходим я, но обо всем по порядку.
Джоуль и Амшель - учёные-партнёры. С Амшелем я почти не виделся. Оба они проводили исследования в другой, недоступной нам части поместья. Эксперименты относились к теории возникновения видов, и именно поэтому в замке располагался целый музей ископаемых редкостей, коллекция бабочек и прочие диковинки. От того наш дом и называли "Зоопарк".
Из тощего мальчишки я превратился в юношу выше Саи на полторы головы. Эта девушка сделалась хрупкой подле меня, как когда-то я казался маленьким рядом с ней. Я помогал Джоулю в его исследованиях, старик обнаружил во мне склонность к наукам. Помощь была небольшой, но я любил учиться.
То, что я испытывал к Сае, выросло вместе со мной и моим характером. Любовь, вопреки всему, что я о ней слышал, оказалась слишком затянувшейся болезнью, склонной к жутким мутациям. Когда понял, что возможно болеть человеком и больше трех лет, я смирился и мне сделалось любопытно, сколько моя патология будет длиться. Я экспериментировал - боролся, принимал это, пробовал игнорировать, но все бессмысленно, безнадежно. Она медленно и уверенно, как опухоль, подмяла под себя мою личность.
И ждал момента, когда смогу серьезно поговорить о происходящем с Саей. Но кое-что останавливало меня. Она слепо видела во мне ребенка по сию пору, относясь, как к младшему брату или лучшему другу.
Я знал заранее, каким будет ее ответ. Конечно, она скажет "нет". Предварительно округлит глаза и возможно, даже, обидится. Это всё, чего я хочу, в сущности - услышать "нет" и никогда более не касаться темы. Определенность - благо.
Я пригласил её пройтись по лесу. Сая была в очень весёлом расположении духа, насколько это возможно, ибо она не изменила своей манере - казаться мертвой. Смеялась ли эта девушка, злилась ли, но все ее чувства сквозили снисходительностью или искусственностью. Сая была в тот день весела, как ребенок, и шутила со мной, но я попросил ее несколько перестроиться, ибо намерен серьезно поговорить.
- Ты всегда невозмутим, но сегодня превзошел себя. Ты буквально ходячий ночной кошмар.
Ее веселость раздражала меня до головной боли, но я не мог думать только о себе.
- Очень надеюсь, что действительно приснюсь тебе в кошмарном сне. А теперь дай мне сказать, наконец, - рассеянно бормотал я.
- Одна из наших служанок по уши в тебя влюбилась, - Сая дернула бровью и закатила глаза. - Понятия не имею, чем думают эти особы, когда видят твою физиономию. Хотя, возможно, знаю, чем. Я изучала анатомию.
Я молчал, ожидая, когда поток слов иссякнет. Заметив, как я поджал губы, она только улыбнулась медленной, ироничной улыбкой:
- У тебя прямо пар из ушей идет.
Знала, что причиняет мне боль, но, похоже, это веселило ее. Она никогда особенно не принимала всерьез чувства других людей, не сопереживала им. Я не встречал человека эгоистичнее и самовлюбленнее. А потому знал, что если буду дальше хранить молчание, ей это наскучит, и она станет готова меня выслушать.
- Кажется, на прошлой неделе к тебе сватались, - пробормотал я, пытаясь мягко свернуть к нужной мне теме беседы.
- А. Этот, - Сая снисходительно улыбнулась. - Скука. Он и правда недурен наружностью, и я слышала, что лондонские модницы без ума от этого щёголя, но он смешон. Когда он высокопарно произнёс мне какую-то сложную речь на ломаном французском, я не выдержала и рассмеялась.
- Поразительно учтиво и тактично с твоей стороны, - процедил я, чем вызвал у нее смех.
- Ты бы видел его лицо, когда я сказала ему нет. Мне никто не нужен, кроме Джоуля и тебя, - пожала плечами она. - Хвала небесам, по этой земле ходит сравнительно интересная личность, с которой мое существование вполне выносимо. Я о тебе.
- Можно подумать, у тебя могли бы быть еще кандидатуры. Я страшно польщен, - пробормотал я меланхолично без тени эмоций. А у самого дрожали руки. Теплый ветер казался ледяным.
Нужно говорить прямо, вне полуоттенков, намеков она не понимает.
- Сая, я люблю тебя, - ровно пробормотал я, останавливаясь.
Она тоже остановилась, повернулась ко мне удивленно, пожала плечами:
- И я тебя люблю.
"Да, я проходил это уже пару раз в детстве", - мрачно подумал я.
Вместо того, чтобы сказать еще что-то я взял ее за руку и привлек к себе за талию. Сая смотрела на меня сердито и растерянно, намереваясь поинтересоваться, что это я делаю. Произнес раздельно, прижимая ее к себе:
- Я влюблен в тебя. Мечтаю о тебе. Я не друг, не ребенок, не брат, посмотри же внимательно...
Она резко вырвалась, коготками царапнув по рукам. Ее темные глаза смотрели на меня с холодной насмешкой:
- И ты туда же?
Я молчал.
- Хаджи, это верно, что ты не ребенок, но и совершенно очевидно, что ты бредишь. То, что ты испытывешь, вероятнее всего, лихорадка и скоро пройдет. Ну, не знаю, - она задумалась. - Ты можешь, например, наведаться в город, чуть-чуть погулять с местными красавицами, выпить, и все образумится.
- Ты очаровательна, - медленно пробормотал я, не глядя на нее.
- Что? - опешила она.
- Не забивай себе голову. Ты права. Это лишь лихорадка. Рад, что ты оказалась столь трезва рассудком.
"Она забавна и почти умилительна в своей слепой жестокости, - так я думал. - Как ребнок. Как стихия. Или проклятие. Она не сказала "нет", она выжгла его внутри меня раз и навсегда".
Если вы думаете, что с той поры я попытался разлюбить ее, это ошибка. Я и не помышлял о подобном. Вообще говоря, я не удивился манере ее ответа. Это предсказуемо. Причем, если указать ей на жестокость, она округлит глаза, простодушно удивится и даже, может быть, расстроится. Если настроение будет. У меня не было ни малейшего заблуждения относительно того, какая она. Я любил, ничего не ожидая взамен. Я любил не принцессу, а чудовище. Почему бы и нет, если сердце у него, в целом, доброе и благородное? На то она и чудовище, чтобы не быть человечной и ничего здесь не попишешь.
Мы продолжили прогулку, и нам даже удалось довольно легко вернуть беседу на прежнее русло так, что скоро от неловкого момента ничего не осталось. Я сохранял невозмутимость достаточно виртуозно, она не заметила, как мне хочется кричать. Кричать и смеяться над собой. Быть может, так и сходят с ума.
Теперь следует сказать главное. Причина, по которой Сая не покидает своего роскошного узилища - неспособность ее организма взрослеть.
Я вырос, стал выше, сильнее и выглядел чуть старше, а она не изменилась нисколько. Слуги, Джоуль и редкие гости обходили данный факт вниманием, но я видел, как на нее смотрели - со страхом, благоговением. Сая не замечала этого, она относилась к своему бессмертию, как к чему-то нормальному. Никогда я не касался этой темы, потому что негласно она словно была... табу.
