Иногда, во время таких долгих, тоскливых бессонниц из окна своей спальни, далеко среди холмов я видел красный отблеск, словно кто-то разжигал огонь. Проснувшись еще до рассвета я пытался отыскать это место и найти людей, кострище, но никогда ничего не находил, а между тем пару раз в неделю огонек своими всполохами озарял недобрым багрянцем камень скал.
По большей части тропинки леса уводили меня к развалинам. Это бастион замка, оставшийся еще с начала четырнадцатого века. Издали я видел белую, изборожденную виноградником, как трещинами, башню. Ходить там опасно из-за бурелома и обвалов. Впрочем, и добраться до бастиона не так просто. На пути тропы исчезают, встает частоколом дремучий лес, своими кронами проглатывающий вершину башни. Эти развалины и странный, красный огонек вызывали во мне любопытство. Во-первых, костры точно разжигали неподалеку от старой крепости. Это почти всегда совпадало с приездом к нам в поместье Амшеля. Во-вторых, временами, приближаясь к ней через лес, я слышал пение. Удивительной красоты чистейший, сильный голос доносился откуда-то спереди и сверху, точно ангел упал на землю и печалится о потерянных небесах. Он пел странную арию без рифмы. Но голос так мало напоминал человеческий, что мне начинало казаться - уж не игра ли это моего воображения.
Мне не удалось найти волшебную певицу по голосу, и я решился спросить Саю, не знает ли она, кто столь прекрасно поет за лесом.
В то утро Джоуль занемог и завтракал в своих покоях. Я тихонько обратился к Сае, не приходилось ли ей слышать одну песню. В ответ на мой вопрос она напряглась и быстро, едва слышно промолвила:
- Только никому больше не говори об этом. Мы побеседуем после завтрака.
Дождавшись конца страшно длинной трапезы, традиции которой сохранились еще во многих старых поместьях, вроде этого, мы с Саей вошли к ней в комнату.
- Это Дива, - было первое, что она сказала, сопроводив это озадаченным вздохом. - Джоуль говорит - она опасна, и я ему верю. Однажды я тоже далеко забрела в лес и услышала это пение, - рассказывала она. - Расспросив Джоуля, я узнала, что уже очень давно в старом бастионе живет женщина. Она приходится ему родственницей, и власти хотели казнить ее, но он не мог этого позволить и упросил его величество, чтобы держать ее в бастионе всю жизнь. Она безумна, кровожадна и опасна. Временами долгие месяцы ее почти не слышно. Быть может, ее куда-то увозят, но к осени она начинает петь. Джоуль строго настрого запретил мне приближаться к развалинам, но... она восхитительно поет, поэтому иногда я нарушаю его завет. Мне даже случалось несколько раз поболтать с ней. Дива не производит впечатления злой, но ее безумие сомнению не подлежит, она вечно говорит загадками и смеется. Мне не по себе, когда она пытается что-то мне донести. Будто каждая ее фраза - пророческое проклятие.
Сая много читала сказок, мифов, историю, но не вращалась в реальном мире. Редко покидала территорию замка, и ей было не понять, что смертельные опасности - это совсем не весело, драконов не существует, а прекрасные принцы - только выдумка. Учёность сочеталась с ней с совершенно феноменальной наивностью и ребячливостью. Поэтому я решил, что неплохо бы поговорить с певицей.
Сая могла мне ее описать, как угодно, но очень часто это словесное описание не соответствует действительности. Допустим, один раз, когда дворецкому сделалось дурно, и он весь день был похож на ожившего мертвеца, Сая сказала, что он выглядел восторженно-мечтательным. Когда она сказала, что в меня влюблена служанка - тоже ошиблась. На деле бедняжка испытывала желание попросить меня о помощи. Словом, ее интерпретация человеческой натуры весьма и весьма наивна, а порой просто не поддается в логике, что вполне нормально, учитывая, как сложно ей понимать нас.
Тогда я вспомнил, что и раньше Сая частенько удалялась вглубь парков совершенно одна. Причину этих прогулок она не объясняла даже мне. С того дня она стала более открытой, и уходила уже не давая никаких предупреждений, хотя и видя моё явное недовольство. Иногда я помогал ей скрыться незаметно от глаз Джоуля и прислуги, но чаще всего она уходила в одиночестве.
Я начал вести поиски певицы, рассчитывая, что когда я ее найду, всё встанет на свои места. Конечно, никакая она не родственница Джоулю. Я успел изучить его - он держит родню и друзей близко. Его самомнение не позволит держать одного из кровных родственников в столь недостойной изоляции. Кроме того, костры разжигают именно подле бастиона. Так или иначе, безумна она или нет, но Дива должна что-то знать.
Я нашел ее, с трудом отыскав неприметную, но всё же глубоко протоптанную дорожку в черноземе меж колючего кустарника и деревьев.
Произошло это, когда Джоуль отправил меня за поручением в лес, где пилили деревья для строительства беседки во дворе к его дню рождения. Мне велели проверить, как там обстоят дела, рабочие запаздывали. Поручение было пустяковым, я быстро выполнил его и углубился в лес.
Вероятно, раньше здесь располагался парк, соединяющий две части замка - жилое поместье и военный бастион, но теперь всё тут поросло высокой травой, в которой путались ноги и исчезало желание продолжать прогулку. Мне пришлось идти долго, уже давно пропали из виду башни, развеялся звук падающих деревьев, и стояла тишина. Возникло сладкое чувство, что я совершенно один в мире, и никто не ждет моего возвращения.
Я без устали и с удовольствием шел, точно окрыленный азартом - бежать, и прямо сейчас. Всё равно, куда и зачем. Просто бежать, вырваться... И вдруг увидел вдали белую башню, чей полуразрушенный силуэт нечётко вырисовывался среди ясного неба. Впервые бастион был так близко.
Из дубовой чащи показалась мощная крепостная стена, ров перед которой и подъемный мост давно оставили после себя лишь воспоминания. Первый зарос и выглядел неглубокой канавкой, а металлический мост большей частью, накренившись, ушел под землю, его покрывал мох и плющ. Сквозь стену прорезался арочный тоннель. Я углубился туда, и за ворот рубашки повеяло прохладой, пахло сыростью. Видимо, раньше это был парадный вход во двор с двойными воротами. Площадка в окружении стен и башен поросла диким кустарником, высокой травой и голубыми розами, которые преспокойно пробивались в углах через белые, каменные плиты, источенные дождём.
- Голубые розы? Я совершенно уверен, что таких не бывает, - и дотронулся до венчика цветка. У них была бархатистая поверхность, как и остальных роз, но лепестки тверже, выглядели бледными у основания. Бутоны тех, что не распустились, вовсе почти белые. Они росли исключительно в сырых, тенистых местах, куда не попадал солнечный свет. Растения источали странно знакомый запах. Я бережно сорвал одну и поднес к носу. Сморщившись, отвел его в сторону. Солоноватая медь, острый черный перец - так пахнет кровь.
"Спокойно, Хаджи. Всего лишь, необычные цветы, - сказал себе я. - Случайная мутация. Выходит, здесь есть некое вещество, источник подобных изменений. Любопытно было бы найти его. Джоуль писал в своем дневнике, что мутация не обязательно возникает при соприкосновении источника и объекта. Правда, механизм сообщения информацией между ними пока не выяснен".
Всё в этом месте говорило об опустошённости, одиночестве и смерти. Груды сломанного оружия, деревянные колёса и ржавые колодки указывали на то, что в стенах бастиона действительно была тюрьма. Кроме башни двор опоясывала белая, каменная галерея, на двери которой висел ржавый замок.
Но он был ржавый лишь на первый взгляд. Я вытащил из кармана пару шпилек, почти механически вспоминая цыганское прошлое. Замок был старый, неуклюжий и ненадежный.
Я ожидал увидеть внутри беспорядок, и он действительно был, но... пыли на полу почти не оказалось, мусор собран в кучи у стен, словно кто-то нарочно освобождал проходы. Чем выше я поднимался, тем больше убеждался - башня все же для чего-то используется. Не только для заточения одного человека.
Роз здесь было больше, чем снаружи. Они проталкивались мощными корнями сквозь камень стен, выпивали силы из мха, потерявшим подле них свою зеленоватость, сделавшись бледным и чахлым. Розы налились нездоровым, голубым цветом с темно-синими прожилками цветы глядели из каждого сырого угла, и запах крови делался концентрированным, головокружительным.
