Эта ситуация больше всего навредила медресе и талантливым, влюблённым в знания и подающим надежды шакирдам. Хоть они и устроили собрание, где заявили, что ни у кого, кроме Марджани, они обучаться не будут, так как не хотят потратить свою жизнь впустую, был оглашён приказ об отчислении шакирдов, не посещающих уроки Сагид-хазрата, и они были вынуждены со слезами покинуть медресе. Так, самое перспективное медресе смогло сохранить лишь 5–6 шакирдов и стало похожим на развалины. А ученики Марджани разбрелись по другим учебным заведениям.

Эта история сильно подействовала на Марджани. Должно быть, он перестал возлагать надежды на работу в Казани. Шакир ибн Мухаммаджан Казаков рассказывал, будто Марджани поделился с одним из друзей: «Если на этой земле я не смогу служить знаниям, у меня есть намерение переехать в земли ислама, в сторону Багдада». В это время все казанские муллы были настроены против Марджани, было сложно устроиться на работу, поэтому он был вынужден предпринять какие-либо меры, и пришёл именно к такому решению.

После этого ситуация была тщательно рассмотрена, и выяснилась невиновность Марджани. Тогда весь народ прихода объединился, сказав: «Нельзя снимать с должности столь образованного человека лишь из-за такой мелкой погрешности по прихоти некоторых людей. Нам не нужен другой имам». Новый приговор был рассмотрен в Министерстве внутренних дел, и спустя год, 12 шавваля 1271 х. / 17 июля 1855 г., Марджани был вновь утверждён на должность имама. В этом деле ему большую помощь оказал Шагиахмет Алкин (отец Саитгарая Алкина, одного из тех, что написали жалобу), бывший в то время полицмейстером в Казани[41].

После получения на руки указа Марджани, которому неуместное вмешательство Ибрахим-бая в его дела надоело, написал заявление в Духовное управление о том, что сам в состоянии управлять учебным процессом и делами медресе, и получил документ, запрещающий другим вмешиваться в эти дела.

После этого многие бывшие шакирды Марджани вновь вернулись в медресе. Он несколько лет руководил медресе по своему желанию и усердно преподавал. Но, разозлившись на то, что в медресе дела идут не по его воле, Ибрахим-бай уменьшил количество оказываемой помощи. Он больше не участвовал в ремонтных работах и не укреплял ветхие постройки.

Марджани неоднократно обращался к Ибрахим-баю с просьбой выделить людей для ремонта здания, но тот остался безразличным. В «Мустафад ал-ахбар» Марджани пишет об этом медресе: «Спустя некоторое время здание медреcе обветшало и пришло в аварийное состояние. Я сам и через людей просил помощи в ремонтных работах, но все остались безучастны. Позже при поддержке жителей прихода мы позвали в свой дом Ибрахим-бая и ещё около десяти богачей и стариков соседних приходов, чтобы посоветоваться о судьбе медресе. Я первым высказал просьбу о восстановлении медресе. Когда Ибрахим-бай ответил, что у него нет времени, я сказал: «Если у вас нет времени, разрешите заняться этим делом другим людям». На что он ответил, что всё решит сам, когда найдёт на это время. Даже когда весь народ прихода умолял разрешить им самим на свои деньги отремонтировать медресе, их слова остались без внимания. Желанием бая было либо дождаться, когда в медресе что-нибудь рухнет и при этом погибнут люди, вспыхнет скандал, а он будет наблюдать всё это и смеяться; либо, когда ученики уже не смогут выдерживать таких условий и уйдут из медресе, распространить сплетни, будто мулла не бывал в медресе и не обучал шакирдов».

Ученики того времени следующим образом описывали мед-ресе: «Ибрахим-бай толком не смотрел за медресе и не разрешал делать это другим, а остальные богачи не решались без его согласия осуществлять помощь медресе. Медресе было похоже на заброшенное здание, местами оно уже рушилось. Верхний этаж здания был деревянным, и некоторые углы прогнили. Для того чтобы медресе не обрушилось, в нескольких местах оно подпиралось столбами. Стены были влажными, а полы – прогнившими и даже развалившимися. Зимой сильно дуло сквозь щели в окнах. Окна столовой были разбиты, двери были открыты настежь, в медресе заходили животные. Вода, пролитая зимой, тут же замерзала, поэтому потолки становились всё ниже и ниже, так, что стали касаться головы. Медресе не снабжалось водой. Мы сами вёдрами таскали воду из озера Кабан и даже зимой совершали омовение на улице. Вдобавок ко всему в медресе было очень холодно. Когда мы приходили к Ибрахим-баю с просьбой выделить нам дрова, он смеялся над нами, говоря: «Да не умрёте вы от холода. На улице много снега, топите печь снегом» и посылал нам дрова лишь с наступлением холодов.

Позже полиция узнала о таком состоянии медресе, и к нам пришли с проверкой. Огласили, что в таком здании жить невозможно. Хотя после этого для отвода глаз Ибрахим-бай и обшил медресе с внешней стороны досками, через год медресе вновь пришло в негодность»[42].

До возведения нового здания Марджани 22 года старательно преподавал в этом медресе, несмотря на все трудности. Он не оставил это учебное заведение, ссылаясь на безразличие к его работе и медресе. И никогда не пропускал занятия, проводил их с усердием и старанием.

Когда медресе переживало трудные времена, невозможно было сделать его больше. Какие бы меры Марджани не предпринимал, с одной стороны, из-за каверзных сплетен мулл о нём, с другой – из-за отсутствия материальной поддержки, он не смог добиться больших результатов. Поэтому учащиеся медресе, которое должно было быть основой для пробуждения и развития нации и стать примером для всех религиозных учебных заведений, не смогли особо прославиться. А их численность частенько достигала 70–80, а иногда и 100 человек.

Даже если в течение этих 22 лет состояние медресе, в котором работал Марджани, казалось несчастным и убогим, обладающий высокой натурой и работящий Шихабутдин не проводил это время в горести, не распространял сплетен. Он проявлял терпение по отношению ко всем трудностям, и, пользуясь существующими возможностями, создал много важных работ. Всё время, остававшееся после преподавания и дел прихода, он посвящал чтению и творчеству. В это время он совершил множество важнейших дел, самые значительные книги были написаны именно в этот период. Труды «Назурат ал-хакк», «ал-Хикма ал-балига», толкование «Мулла Джалал», имеющие важное значение в вопросах религии, поднявшие в своё время вокруг себя много шума и подействовавшие на общественное мнение, написаны именно в это время.

Он потратил много сил, провёл тщательные исследования и первым заложил основы нашей национальной истории. Он донёс до мировой общественности существование тюрко-татарской нации и рассказал её славную историю. Первым в этой области написал книгу «Гилалат аз-заман фи тарихи Булгар ва Казан». Эта книга была переведена на русский язык известным востоковедом Радловым и представлена на обозрение собрания археологов, на котором присутствовал и сам Марджани. Позже в книге «Мустафад ал-ахбар фи ахвал Казан ва Булгар» он более подробно описал историю татар. Опубликовал «Гурфат ал-хавакин», имевший большое значение для истории Средней Азии. Большую часть произведения «Вафиййат ал-аслаф ватахиййат ал-ахлаф», состоящего из 7 частей, он написал именно в этот период.

Марджани также был редактором печатных Коранов того времени и, приложив немало усилий, первым в Казани опубликовал Коран, соответствующий Книге времён сахабов. Также в этой области он написал очерк «Фаваид ал-мухимма».

Несмотря на то что, думая о развитии медресе Марджани, мы испытываем некоторую жалость, наши души находят утешение, представляя, что даже в такое время он сумел найти возможность написать столь важные книги. Возможно, на это повлияла малочисленность учеников и отсутствие особых дел в медресе.

С течением времени авторитет Марджани начал расти, увеличилось число приверженцев его трудов, понимающих уровень его знаний. Хотя и нехотя, но и казанские муллы обращались к обладающему глубокими познаниями, сильному и гордому Марджани при выполнении некоторых особо важных дел.